Валентина Травинка - Разыщи в себе радость
– Вы еще шутите! Да понимаете ли вы, как серьезно больны? (Как этично с его стороны было мне такое докладывать!)
– Доктор, вам легче было бы, если бы я рыдала?
Еще пуще осерчал эскулап-специалист и стал выписывать… Нет, не таблетки, а меня стал выписывать из учреждения, ибо тогда тоже не любили, чтобы в отчетах был лишний летальный исход.
Он сказал моей подруге (она врач-психотерапевт): «Мы вам даем медсестру, покупайте билет на самолет, только вы ее не довезете».
Но Господь распорядился по-другому. Моя подруга Софья Марковна Любинская доставила меня (с помощью других лиц и водителя такси) к Борису Борисовичу Аппакову, коллеге по профессии, и тот, пусть Бог даст ему долгих лет жизни, поставил меня на ноги, так что я сама добралась до нынешнего Санкт-Петербурга.
Тогда я и понятия не имела, что он повлиял своим полем на гематому, которая после травмы более полувека давила на мозг. Ничегошеньки не знала я ни о биополях, ни об одаренных свыше людях, которым под силу многое.
В Ленинграде, преодолевая слабость, я отправилась… Нет, не в поликлинику. В юридическую консультацию. Сделала завещание на все, что у меня имелось-накопилось к тому моменту.
Вы подумали: стала ожидать конца? Ни в коем случае! Я всегда была уверена, что нашей жизнью и нашей смертью «заведует» Некто и в его дела не следует вмешиваться.
Я стала работать, снова пошла в бассейн, играла в настольный теннис, бегала. И почему-то постоянно вспоминала и даже напевала незамысловатое, но запавшее в голову четверостишие:
Бери от жизни все, что можешь,
Бери хоть крохи, все равно…
Ведь жизнь на жизнь ты не умножишь,
А дважды жить не суждено…
Прошел год, в течение которого меня не раз увозили в больницу, однажды прямо с волейбольной площадки, всю скрюченную судорогой. И все же ни в какой период жизни я столько не смеялась и не плясала! Одним словом, жила по тому четверостишию.
Однако мой остов костенел и костенел, а ведь он все определяет в организме.
Не буду более донимать вас грустными подробностями из моего анамнеза (истории болезни). Тем паче, что приближается дата вовсе не печальная, а радостная в моей жизни.
Федора Даниловна сидит на диванчике в питерской квартире (она приехала из Алма-Аты ставить опыты с профессором Инюшиным в нашем университете и остановилась у его брата), а я рядом с нею как журналистка, чтобы подготовиться к уникальной записи: о влиянии биополя на судьбу будущего урожая и на судьбу тысяч наших сограждан, которые попали в цепкие лапы зеленого змия.
Да, диапазон влияния энергетики замечательной целительницы был уже тогда достаточно велик. Итак, сидим мы, значит, рядком и беседуем ладком. Друзья ушли из комнаты, чтобы не мешать разговору. Увлеченная небывалой темой, я не сразу заметила ухудшение состояния. А оно с каждой минутой усугублялось.
Сначала стал сдавать голос, потом губы перестали слушаться, немели все больше и больше. Но главное, голова вдруг наполнилась таким гулом, словно открыли все окна на Невский проспект.
Видимо, лицо мое разительно менялось, ибо Федора Даниловна, не окончив фразы, спросила:
– У вас сильно болит голова?
– Да. Очень.
– Вот здесь, в области темени?
– Да…
– У вас травма, давнишняя, с детства, – сказала она утвердительно. И мне оставалось только согласиться:
– Да.
– Был удар чем-то тяжелым?
– Да, – сказала я отчего-то уверенно, хотя и понятия до сей минуты не имела о том.
Федора Даниловна стремительно встала, подошла ко мне и приказала сесть покрепче на стул.
А потом поднесла руку к моему темени.
Что произошло позднее, я узнала от свидетелей событий того дня. Как только целительница поднесла свою чудо-руку к моей голове, необычной силы судорога свела руки и ноги, и я стала валиться со стула.
Подбежавшие друзья положили меня на диван. Полтора часа, как выяснилось, Федора Даниловна делала некие пассы над моим телом, и оно постепенно распрямилось. Время от времени я приходила в себя, и тогда мне казалось, что я раскачиваюсь на высочайшей карусели в такт с движением чьих-то рук. Снова забытье, и опять ощущение полета с огромной амплитудой…
К вечеру я смогла встать и с помощью подруги добралась до дому. На следующий день мы снова встретились. Федора Даниловна принимала наших друзей как врач, а я была при ней вроде ассистентки. Шаткость походки, которую констатировали не один раз врачи, была теперь постоянной, я вынуждена была держаться за стенки.
Наша целительница поглядывала на меня и с упреком говорила пациентам: «Ну что вы хнычете! Вот Валентина Михайловна – тяжело больной человек, а какая веселая!» Да, Федора Даниловна хотя и не имела диплома, но прекрасно понимала, что именно жизнерадостность спасает меня от самого худого.
Вечером мы пили с нею чай и разговаривали. Сколько я узнала тогда! И больше всего о себе самой.
– Просто счастье, что мы встретились, – сказала она. – Вы ведь знали, что вас ожидал последний приступ?
– Да, еще год назад, потому и сделала завещание.
– Почему вы вернули мою фотографию? Ведь я для вас ее оставила, я поняла из рассказа вашей подруги, чем вы больны.
– Знаете, я не могла держать ее у себя, у меня начинала болеть голова. Даже когда я унесла ее из комнаты в кухню, все равно наступали боли, едва я входила в квартиру. Я чутьем поняла, что именно она несет мне их.
– Ведь если бы вы понимали, что значит моя фотография и идущая якобы от нее к вашей голове боль, то еще год назад стали бы себя лечить…
– ??
– Да, как раз с той самой минуты, как попала она в ваш дом, началось бы лечение гематомы от тяжелейшей травмы, полученной в детстве. Он, ваш малолетний брат, стукнул вас по голове молотком изо всей силы…
– Да-да, – вдруг (через 50 лет!) ясно припомнила я. – Мы были одни в деревенском доме, а я все время пищала, ему, верно, надоели мои капризы.
– Правильно, – сказала моя собеседница, удовлетворенная моими воспоминаниями, которые становились все более подробными и четкими. – Он вас убил, понимаете? Вы живете с тех пор только благодаря своему сильнейшему полю.
Признаться, далеко не все мне было понятно в словах Федоры Даниловны, но они врезались в память.
В последний день Федора Даниловна попросила меня купить пакет-другой крупной соли.
– Будешь сама лечиться дальше, Валентина. Может быть, долго. Но надежды не теряй. Мое поле тебя должно поправить, хоть удар тот и был смертельным, все в тебе порушил. Даже удивительно, что ты дожила до сих пор…
Я смотрела, как колдовала целительница над солью, и изумлялась все более. Она стояла над пакетиками, водила руками и зорко всматривалась, казалось, в каждый кристаллик.
– Вот, бери и храни как зеницу ока. В ней моя энергия и твоя жизнь. Не отдавай ее никому, без нее тебе опасно оставаться. Как только почувствуешь шум в голове, как станешь шататься, как пьяная, сразу принимайся за дело.
Еще два раза (в Москве) виделась я с Федорой Даниловной и заряжала соль. Много соли, потому что хотела помочь не только себе, но и другим. Сейчас в моем доме более 20 пакетов соли, заряженной разными экстрасенсами. Своим слушателям и пациентам (с легкой руки Федоры Даниловны я вернулась к профессии, которую начала было осваивать в мединституте, но прервала занятия, влюбившись в журналистику) я рассказываю, что с нею надо делать, как лечиться ею по методике Федоры Даниловны.
Я следовала ей неукоснительно и сумела помочь себе. Уверена, что и вам удастся. Надеюсь, соль у вас есть и ваш экстрасенс объявился. Так что берите ручку и бумагу и записывайте.
В трехлитровую банку с кипяченою холодною водой (если, конечно, у вас нет родниковой, которую можно не кипятить) насыпаете чайную ложку энергетической соли. И будете пить по стаканчику три раза в день через равные промежутки времени.
Утром натощак макните корочку хлеба в соль и съешьте, вечером на сон грядущий сделайте то же самое.
В литровой банке приготовьте раствор для примочек, для чего вам понадобится тоже одна чайная ложка энергетической соли.
Кроме того, вы будете принимать ванны. Через день. Для одной водной процедуры необходима столовая ложка энергетической соли. Температура обычная – 38–40 градусов (помимо всего прочего, такая ванна спасет вас от сердцебиения), лежите 20–25 минут. Затем, не вытираясь, конечно, лишь волосы слегка посушите полотенцем, ложитесь и ставьте примочки. Одну на область надпочечников, другую на тот орган, который у вас болит. С ними и засыпайте. Лечитесь 12 дней (шесть ванн), отдыхаете столько же, а потом приступайте ко второму курсу.
Трех курсов вполне достаточно, чтобы подправить в себе все, что хандрило. Некоторым хватает и одного. Мне пришлось проделать два курса, хотя диагноз был летальный, как вы помните. Да, всего два курса по 12 дней каждый, чтобы выйти из тяжкой болезни и дожить до нашей с вами встречи, переделав перед тем кучу дел.
