Мирзакарим Норбеков - Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)
– А как же! – кивнул Кианг. – Потому так и называются, что незнакомые, – не-веста! А если знакомая, то просто – веста!
И он – небесный жених – устремился вниз по скалам, навстречу своей незнакомке.
Солнце скрылось под горами. Отворилась такая бездна, что душа обомлела.
Шухлик замер над обрывом и медлил, не зная, куда теперь. Тогда Чу подтолкнуло вперед, и он поскакал сквозь звездные дебри.
Камень Чантамапу увлекал его, утягивал в глубокую впадину, на дно неба, откуда был родом.
«Это небо, как невеста, совсем незнакомое! – думал Шухлик. – Не-бо! Получается, что знакомый – Бо?»
«Ибо воистину Бог – господин, одаряющий счастьем! – вдруг высказалось Чу. – Все мы под небом у Творца!»
На самом небесном дне Шухлик заметил какую-то дыру, напоминавшую мутный пруд, в котором когда-то утконосы рыли нору.
«Не это ли пупок, развязавшийся сам по себе? – подумал рыжий ослик. – Где же ему быть, если не здесь!»
Однако Чу разочаровало.
– Просто дыра в Хаос, где конец света. Заштопай ее!
– Вероятно, она нужна, – предположил Шухлик. – Например, как вентиляция или водосток? Еще бывают такие специальные дырочки на одежде, чтобы продувало и меньше потел. Прикроешь ее, а потом весь мир перевернется!
– С потением мало знакомо! – отвечало Чу. – Но говорю тебе – дырка тут лишняя и бесполезная. Случайная и вредная! Плохая дырка! Оттуда прет всякая дрянь, вроде безумных мыслей, которые, овладевая многими, принуждают творить зло. В общем, заразная дыра!
Пришлось чувству Чин повозиться с этой прорехой. Дыра никак не давалась. Уворачивалась, то сужаясь до игольного ушка, то распахиваясь необъятной зубастой пещерой. Рвала и путала нитки, перекусывала проволоку и стальные канаты.
И все-таки Чин умудрилось извлечь свет из самой дыры и, соткав сияющий пластырь, залепило крепко-накрепко, чтобы никогда не отворялась.
Порядком намучилось!
Зато сразу разлился по небесному дну лучезарный блеск, озаривший бриллиантовый мир вечных и нерушимых истин.
И Шухлик увидел, какие чудеса были скрыты.
Прежде, обойдя со своим райским садом почти все страны, он ничего не разглядел толком. Прогулялся, как по музею, бегло окидывая взором выставленное напоказ. Скользил по поверхности.
Теперь, когда работали его новые чувства, все казалось совершенно иным, наполненным смыслом. Будто из мешанины букв сложились слова, а из отдельных слов – стихи и песни.
И не то чтобы мир стал понятнее! Наоборот, беспредельно сложнее. Главное, он был не случаен, этот мир, а придуман, как сказка про белого бычка, – все безумно важно и в то же время все пустяки.
Если правильно смотреть, все как-то особенно весело и по-весеннему радостно. Так хорошо, как жаворонку в небе или карасю в чистом пруду.
Шухлик услышал слова, долетевшие к нему эхом через тысячи лет.
«Наступит совершенное время! Другое откроется небо, и новые пути! Носили мы образ земной, будем носить и образ небесный…»
Не успел еще рыжий ослик разобраться, что к чему, как припорхнул из сада Багишамал голос Дивана-биби.
– Ты всемогущий осел! – кричал учитель прямо в ухо. – Прикажи себе быть таким, каким хочешь стать! Направь силу Чу и Чин каждой своей клеточке! И тогда…
Перебила его мама-ослица, приславшая что-то вроде телеграммы-невидимки, из которой почему-то улетучилось большинство гласных, – «в сду бз прсшствий, прибл Млй с ткнсми, жвы-здрвы, ждм-недждмся».
Возможно, после утраты дерева желаний мама стала бережлива, экономила буквы, поскольку джинн не потакал ее прихотям.
Шухлик тоже отправил сообщение с видами бриллиантового мира. Обещал, что скоро вернется, если, конечно, не возникнут неодолимые загвоздки, хотя теперь это вряд ли возможно.
Впрочем, рыжий ослик покуда не знал, как выбраться с небесного дна. Огляделся и приметил на берегу Млечного пути челн, подобный тому, на котором увез его Харитон в страну безмерья и безвременья. Когда чувство Чин действует, сразу выбираешься на свет, отряхивая скорлупу, как цыпленок из яйца, – превращаешься в бриллиантовый шар, наполненный чистым духом.
Подобно метеориту, с камнем Чантамапу на спине, вылетел рыжий ослик к знакомой черной реке, неподвижной, странно гладкой, и приземлился рядом с лодкой, забитой капустными кочанами.
Жизнь откликалась на все желания!
И Шухлик ощущал, как творец Бо любит его и одаряет счастьем!
Счастье вообще
Загвоздки
Взъерошенные капустные головы, приветствуя Шухлика, оживленно переговаривались и перемигивались. Подошел и лодочник с кривым веслом в руках, будто с отломленной от него самого веткой. Корявый Харитон, как дерево-бузина. Слепо поглядывал из-под густых бровей, напоминавших птичьи гнезда.
– Вот тебе – привет! – пробурчал он, жуя капусту. – Кажется, знакомый осел! Нашел ли, чего искал? – И постучал пальцем в камень Чантамапу.
– Так, кое-чего, – сказал Шухлик. – В один конец пятак золотом, как прежде?
– Ну, чудак! Да я уж помню, что обещал бесплатно! С этого берега все равно порожняком хожу! – забормотал лодочник.
Шухлик прыгнул в челн, оказавшись в капустных объятиях.
Ночь была покойна, как спящая старушка. И полная навыкате луна освещала путь.
Когда отчалили, Шухлик спросил.
– Есть у речки имя?
Жуя кочерыжку, Харитон ответил, как всегда, неразборчиво.
– Лето? – не понял рыжий ослик.
– Скорее – осень, – крякнул лодочник-перевозчик. – Ближе к зиме! По многим рекам ходил, – и по Тыксу, и по Херну, – да страшнее этой не видывал!
Шухлик опустил копыто в недвижную черную воду и удивился.
– Вроде теплая, а нога немеет! А гладкая, как стекло. Ни одной извилины. Всегда такая смирная?
Чу вдруг заволновалось, предупреждая о возможной беде, а Харитон долго еще помалкивал, гребя по лунной дорожке, но все же ответил из уважения к ослу. Тихо отозвался, шепотом.
– Случаются ураганы…
И тут же, будто только и поджидал за кулисами, выкинулся откуда-то, завывая, зверский, разбойный ураган!
– Потому и молчу! – хрипло орал Харитон. – Как чего скажу, так накликаю! Ни слова!!!
Он лег на капусту, защищая от вихря и волн, и предоставив челну полную свободу, как прохожему на улице.
Черная река вздыбилась, закрыла собой весь мир и закрутилась, свернувшись колесом, а лодка прыгала внутри, как белка. Все исчезло, почти как за пазухой времени и в кармане пространства.
«Первая загвоздка!» – подумал Шухлик, выпуская чувство Чин.
Оно поступило, как опытный продавец, который ловко упаковывает огромного игрушечного дракона в крохотную коробку, – мгновенно утихомирило, изничтожило ураган.
Вернулись полный штиль и такая же луна.
Однако лодка дала сильную течь. Капуста уже плавала саженками от борта к борту.
– Давно пора шпаклевать, – переживал Харитон. – Весь челн в щелях! Да нету времени! Как говаривал один знакомый, которого я перевозил, не упомню когда: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». А я гребу, будто каторжный, день и ночь – от берега к берегу! Обладает мной эта чертова река…
Шухлик вроде бы задумался о второй загвоздке, успокоительно поглаживая капустные головы. Меж тем душа его наполнилась бриллиантовым шаровидным сиянием, и Чин без промедлений сотворило моторный катер в сотню лошадиных сил.
Харитон оторопел, как дерево, застигнутое внезапными заморозками, и принялся отказываться.
– Это не роскошь, – убеждал Шухлик. – Просто, чтобы в пути не мучаться. Мигом – в безмерье и безвременье!
– Ну, – сказал лодочник растроганно. – Ну-ну, я подумаю. Пускай пока постоит у причала.
Неподалеку на берегу уже виднелись в лунном свете деревья сада Шифо. Сердце затрепетало у рыжего ослика, как представил близкую встречу.
Прошуршав по песку, челн наполовину выполз из реки. Харитон отчерпывал воду какой-то миской. Кажется, это был горшочек, в котором джинн Малай так и не отсидел положенного срока. Ну, хоть на что-то теперь сгодился…
А Шухлик, размяв ноги, благодарил творца Бо за то, что вернулся домой живым и невредимым. Он окунал голову в реку и молился полной луне, как это делал когда-то предок Луций, умоляя вернуть человеческий облик.
– Только не хлебни воды! – заорал Харитон. – Маму родную забудешь – всю свою земную жизнь!
– Уже напился, – растерянно сказал Шухлик. – Но пока в памяти. Сладкая вода, да какая-то пустая.
Лодочник приблизился и вкрадчиво спросил.
– А как тебя звать, паренек?
– Все помню, – улыбнулся рыжий ослик. – Вы – Харитон, я – Шухлик, а река – не то Зима, не то Лето.
Харитон покачал лохматой головой, словно еловой макушкой, и развел руками, точно лапником.
– Первый случай, чтобы наглотавшийся воды забвения ничего не запамятовал! Ты, паренек, и впрямь – инопланетянин в образе осла!
Шухлику хотелось помчаться во весь опор к саду Шифо, настолько соскучился, но Харитон задержал.
