Наталья Степанова - Золотое пособие народного знахаря. Книга I
в дальний путь, после слова «аминь» переступает ведро и уходит. Заговор на воду такой:
Как нет у этой воды врага,
И как не ссорятся берега,
Друг друга не проклинают,
Пулей, саблей не убивают,
Друг дружку в плен не берут,
Как Каин Авеля, не предадут,
Суд берега и воду не судит,
Погибели им никакой не будет,
Так бы и (такому-то) в пути
Лиха, беды, погибели не найти.
Разбойник, злой человек его не убил бы,
Иуда-доносчик не засудил бы,
Враг бы его не заполонил,
Гром небесный его не разбил.
Иди, Божья душа, иди,
Водицу Божью переступи,
Каким ты здравым и крепким уйдешь,
Таким же ты и назад придешь.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь.
Аминь.
Чтобы вернуться с войны живым
Этот заговор знахарь говорит в правое ухо уходящему на войну, а солдат за ним повторяет:
Сзади меня пень да колода,
Будь возвратна моя дорога
До моего дома, до моего порога.
Пень сгниет, пуля меня не возьмет,
Колода пропадет, враг меня не убьет,
Шуга льдом покроется,
Никто в плен не возьмет.
Луна восходит и прибывает,
А у моих врагов сила убывает.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь.
Аминь.
Чтобы не ранило и не убило
Знахарка заговаривает ладанку, которую солдат вешает себе на грудь. Заговор такой:
Господи, благослови! Господи, помоги!
Лежит камень бел на горе,
Что конь в бел камень не идет,
Так пусть пуля и стрела
В меня не войдет,
Божьим словом мимо пройдет.
И как молот от кувалды
Отскакивает, отлетает,
Так пусть быстрая стрела и пуля
В меня (имя) не влетает.
Лихим людям в меня (имя) не стрелять,
Ножом, саблей не резать и в плен не забрать.
Каменная одежда на мне,
На (таком-то) Божьем рабе.
Солнце с месяцем светлы бывают,
Слова силу свою набирают.
Никто слов тех не перебьет,
Враг (такого-то) не убьет.
Губы, зубы, ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь.
Аминь.
Оберег на двенадцать лет
Знахарка встает со спины того, кому вычитывает оберег, и начинает:
Господи, раба Твоя (имя) стоит,
На все пути, на все дороги глядит.
Вижу я три святых листа,
Божья управа мне от листов дана,
Моя правая рука, моя правая нога,
Мое правое дело.
Пойду по этим трем листам смело,
Иду я по листам в чистое поле,
Гляжу я (имя) на широко приволье.
В чистом поле свищут пули, а не метели,
Велят им три листа, чтоб они не взлетели.
Не троньте вы, пули,
Горячее сердце и белую грудь.
Летите вы, пули, не в тело – куда-нибудь.
Кровь-руда не прольется,
Кость белая не разобьется.
Три листа мои Бог читал,
Три листа на спасенье дал.
Отец. Сын. Святой Дух.
Аминь. Аминь.
Аминь.
Стать сильнее врагов
Если человек жалуется, что его одолевают враги, конкуренты и т. д., то этого человека ведут к муравьиной куче. Он должен положить на нее правую ладонь и сказать:
Как этих мурашей не пересчитать,
Верным счетом не сосчитать,
Так бы врагам моим, супостатам
Сильнее меня никогда не стать
И этой силы моей никогда
Никому не забрать.
Как плодятся мураши, расплождаются,
Так и силы пусть мои умножаются.
Слово мое явись, дело мое крепись
На все дни, на все года,
На все светлые времена.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь.
Аминь.
Оберег от вражьего морока
В своих книгах я уже рассказывала вам, мои дорогие, о великой силе морока и даже многому уже научила. Про морок бабушка говорила: «Первое слово Господь сказал, а второе сам дьявол нашептал» (то есть морок может быть как благим, защитным, так и сотворяющим зло). Еще она говорила: «Кто всю силу морока знает и имеет, тот, если захочет, то весь мир одолеет!» Силой морока отводят врагу глаза, заставляют видеть то, что необходимо видеть. При моем обучении бабушка бросала на землю палку или веревку, а я и те, кто при этом был, видели уползающую змею. Было и такое: люди хватали ведра с водой и заливали избу, видя огонь, которого не было, – в это время действовал морок!
Дед Федор, который жил от нас через дом и которого моя бабушка жалела и любила (он был единственным сыном ее подруги), рассказывал ей, вернувшись с фронта домой: «Во время наступления был жуткий бой, люди падали убитыми, как трава под косой. Не хватало боеприпасов, и не было подкрепления. В какой-то момент я оказался в гуще немцев, все шло к тому, что меня убьют. Дрался врукопашную голыми руками и вдруг понял, что это конец. В голове, будто молния, мелькнула мысль, я вспомнил твои, баба Дуня, слова, которые должен был выкрикнуть в самую лихую, страшную минуту. Схватив камни с земли, я неистово стал швырять их во фрицев, дико крича ваши слова, и в ужасе увидел, что камни, которые я швырял в немцев, взрывались, будто я швырял в них гранаты! Немцы кинулись врассыпную, а я бросился назад, в траншею, и тут стали стрелять наши бойцы.
Позже меня командир пытал, откуда я взял столько гранат, но я пожимал плечами, помня ваш наказ – не рассказывать никому про морок. Потом от меня с расспросами отстали, решив, что это были взрывы от немецких гранат. Но до сих пор, когда я вспоминаю тот миг, у меня по коже идет мороз, ведь я-то знаю, что я швырял камни, но при этом и немцы, и наша рота, и я сам видели то, что сотворила сила
ваших слов. Взрывы были огромными, страшными, и это всего лишь наваждение, благодаря которому я остался жив».
Бабушка учила меня и благостному мороку, и супротивному, но при этом увещевала: «Сама познавай, но все, чему я учу, в чужие руки не отдавай. Нельзя, Наташа, супротивный морок раздавать всем подряд, ежели наше учение попадет в плохие руки, это будет хуже, чем если бы ты дала спички малому ребенку, сам сгорит и других подпалит». Помня все ее наставления, я не могу себе позволить передавать в своих книгах то, с чем лучше не шутить, но я обязательно научу вас тому, что будет помогать вам во всех тяжелых и опасных ситуациях.
В первую очередь, любому мастеру необходимо уметь защищаться от супротивного морока, и делают это так. В Иванов день, на первых лучах солнца, возьмите белую холстину и волоките ее по ржаному полю, собирая на ткань Иванову росу. Когда материя станет мокрой, разденьтесь донага и закутайтесь в нее. Встав лицом на восход, поклонитесь ярилу и скажите:
Встану я утрецом, пойду ходком,
Иванова роса меня омывает,
Сам Купало меня во путь провожает.
Будь мое слово лепко, а дело крепко.
Аминь. Аминь. Аминь.
За семи озерами, за семи лесами
Приду дорогами, приду я путями,
Подойду я ко каменному дворцу,
К его мраморному крыльцу.
В каменном дворце,
Медном сундуке,
С каменной булавою в руке морок сидит,
На меня, (такую-то) рабу Божию, глядит.
Смотрит, вопрошает,
На свой сундук приглашает,
Приглашаю и я тебя, царь морок, встань,
Пойдем, кормилец мой, на мой порог.
А коли ты не восхочешь сам идти,
Меня (такую-то) своим словом закляни.
Сбереги меня и сохрани,
От всех бед, от всех забот заслони.
ФРДЖ
ТБ
В
КНЩ
Аминь. Аминь.
Аминь.
Снимите с себя белое покрывало и повесьте его на сухую осину.
Мороком в прежние времена любили пользоваться цыгане, продающие коней. Самая дохлая кляча может показаться покупателю игривым и сильным скакуном. Вот, например, как рассказывает о подобном случае житель Алтайского края: «В 1958 году я женился на своей соседке, которую любил еще до армии. Ее и мои родители решили вместо свадьбы дать нам в складчину денег, чтобы мы с женой купили себе коня и козлят.
В субботу мы с моим тестем выехали в Барнаул на базар, чтобы купить скот. Добравшись до базара, мы стали прохаживаться и приглядываться к товару. Коз и коров было много, а лошадей не было совсем. Без коня в селе было плохо, он всегда нужен, то дров навозить, то землю заборонить, да и просто, чтоб на своем коняке добраться в город. В те годы о машинах на селе никто и не слыхал, это было несбыточное богатство, а на лошадях все хозяйство держалось. Тесть было уже начал уговаривать меня купить быка, но мама моя телку нам дала, а быка я не хотел, слишком много хлопот с такой скотиной. Иной бычок сперва смирный, а в возраст войдет и на рога хозяина поднимает. И вдруг мы увидели цыган, которые под уздцы вели к базару коня. Чуть ли не бегом бросились мы с тестем им наперерез, боясь, что их перехватит другой покупатель. Подскочили к коню, но перед ним к нам лицом встал цыган, старый такой, с серьгой в ухе. „Что, конь нужен? – спросил нас цыган. – Глядите, какой у нас жеребец, огонь, а не конь!“ Сказал и отошел. Он вроде еще что-то говорил, но мы с тестем вокруг жеребца ходили, открыв рты от изумления. Конь и вправду был хорош – грива густая, как шелк блестит на солнце. Глаза у коня сверкают, и сам конь гладкий, ладный, мышцами играет, на месте не стоит! У меня аж сердце заныло, так мне этот конь приглянулся, жутко стало от мысли, что вот сейчас кто-нибудь подойдет и его заберет. Тесть тоже весь в волнении, шепчет мне: „Гляди, какой красавец, вот повезло!“ Сторговались мы быстро, боясь, что кто-нибудь цену набавит и перебьет наш торг.
