Ирина Филиппова - Черная кукуруза. Революционный продукт от всех болезней
Одновременно комментируя эти перуанские чудеса, Хорхе водил курсором по монитору компьютера, транслируя слайды на экран. «Вот посмотрите, – увлеченно вещал он, – Эти рисунки можно уже смотреть не только с вышки, установленной в пустыне на обзорной площадке, а из иллюминатора маленькой «Сессны» (шестиместный самолетик). Вот колибри, а это кондор, рядом обезьяна.
А это – ползла указка перуанского друга к странной фигуре с каким-то то ли цилиндрическим, то ли сферическим устройством на голове с круглыми глазами, – это рыцарь».
И тут, именно при этих словах, произошел ассоциативный взрыв в мозгу нашего самого творческого человека – Ингвара, погруженного полностью в загадку рыцарства… Но мы еще об этом не знали…
«Извините, – засмущался Хорхе, – стал подзабывать русский язык, даже несмотря на то, что у меня жена русская. Вот это «астронавт». Так назвали фигурку ученые, я просто спутал».
«Мы едем, вернее, летим в Перу!» – объявил нам Ингвар сразу же в перерыве. – Кровь из носу, но надо попасть в состав этой делегации. Я чувствую, я знаю, что мы на верном пути».
Я еще не знала, что же сподвигло Ингвара на такое неожиданное решение. Тем паче сама была несколько огорчена, потому что на мой вопрос о грибах Хорхе несколько смутился:
«Я, конечно, знаю, что такое грибы – у меня жена русская. Но, думаю, вряд ли обычный перуанец назовет вам хотя бы пару-тройку привычных названий. Есть у нас, конечно, грибы – волшебные, запрещенные. Но думаю, вряд ли кто-то поделится информацией о них. У индейцев Перу – это на уровне табу, запрещено. Да и конкистадоры выжигали каленым железом все сведения о «дьявольских грибах», уничтожено было все – изваяния, скульптурные фигурки, наскальные изображения и панно на храмах. К слову сказать, в Перу даже нет грибного атласа. Не изучали грибы. А может, тоже уничтожили. Хотя есть у меня друг-шаман. Он, кстати, доктор философских наук и ректор Национального университета Лимы, возможно, он знает о грибах много больше…»
Мы, конечно, были заинтригованы. И уже очарованы Перу.
В первый раз попали в эту удивительную страну в той самой первой делегации – именно в тот переломный год, когда перуанцы только-только стали отлаживать экономику, образование, восстанавливать все разрушения, которые принес террор.
И мы были практически первыми русскими, попавшими туда после долгого перерыва. Первыми русскими изменившегося мира. И мы стали другими, и перуанцы, хлебнувшие сполна гражданской войны, – тоже другими. Но советское прошлое было общим.
Многие перуанцы из нового правительства обучались в Советском Союзе, поэтому еще не забыли русский язык. И ностальгия была и с нашей стороны, и с их.
Поэтому нам помогали всегда и везде. Нас обучали. С нами были искренне доброжелательны. И нам были рады.
Поэтому наша маленькая исследовательская группа в Перу была везде и много раз. Вот наша команда: Ингвар Коротков – наш двигатель, генератор идей и фейерверк обаяния, переводчица Александра Лукичева, готовая лечь на амбразуру или даже оказаться искусанной тропическими муравьями в погоне за нашей сумасшедшей идеей – ЛЕКАРСТВОМ-ПАНАЦЕЕЙ ИНКОВ, аспирантка экономического факультета Галочка Костина, которая настолько прониклась нашими надеждами и нашими поисками, что решила стать археологом либо микологом, а лучше и тем и другим вместе.
Возвращаясь из экспедиции по Перу, мы систематизировали идеи и находки, воплощали открытия и искали аналоги в российской микологии, высеивали мицелий перуанских грибов и саженцы перуанских растений. Сидели в лабораториях, раскладывали на составляющие привезенные экспонаты, делали слайды, составляли запросы в архивы Эквадора, Мексики и Боливии.
Пробовали и пытались отработать полученные опытным путем вытяжки на животных в лабораториях Ветеринарного института в Петербурге. Сначала на зараженных онкологией (саркома 180) мышах и лабораторных крысах. Потом – на телятах и поросятах.
Таким же энтузиазмом загорелись и наши коллеги: академик, доктор ветеринарных наук, профессор Соколов Владимир Дмитриевич и профессор Лукьянова Надежда Лукьяновна. А когда подтвердились первые результаты, то, сами понимаете, энтузиазм перерос в спокойную уверенность. Одно дело – остановить развитие онкоклеток (что мы уже умели), и совсем другое – полностью заставить опухоль самоуничтожиться. Невероятно? Да. И для меня – невероятно. Но это – есть.
И многому мы научились у инкской (и доинкской) медицины.
А это – уже победа. О результатах перуанских экспедиций мы впервые рассказали на петербургском телевидении – телеканале «ВОТ» от 11.01.2014.
Вот небольшое интервью со мной и с женщиной – дочерью вылеченной пациентки с четвертой стадией рака легких. Передача называлась «Почему лечат грибные методики Филипповой».
«…В середине января на петербургский канал «ВОТ» была приглашена Ирина Александровна Филиппова, чтобы здесь-то уж она ответила прямо – почему ее грибы лечат? И не только лечат, а излечивают.
А предыстория этой передачи такова. На телеканал позвонила жительница Нижневартовска Людмила Н. и спросила редактора программы о здоровье:
«Почему о фунготерапии нет передач? Почему молчат? Почему не внедряют? Я вот своими глазами увидела, что грибы ИЗЛЕЧИВАЮТ рак. У моей матери – четвертая стадия онкологии. Была. Хотя официальные онкологи меня уведомили, что спасения быть не может, давали всего два-три месяца жизни. А она живет. Мало того, недавно отправилась сама в Москву на операцию катаракты глаза – это человеку за 80! И живет – не с онкологией, а здоровой. После курса грибов (длительного, двухлетнего) – исчезли и метастазы, и опухоль!!! Или мне будут объяснять, что такого быть не может – дескать, или рака не было, или химиотерапия помогла? Но диагноз зафиксирован! И химио-терапии не было! Онкологи отправили мать сразу же домой под наблюдение, посоветовав… принимать витамины. Моя мама жива, здорова, у нее появилась тяга к жизни – и все это благодаря грибам И. Филипповой.
Думаю, этого уже достаточно, чтобы люди знали, что от рака есть спасение, даже в таких тяжелых случаях».
Передача состоялась. Было много звонков от таких же пациентов, которые вылечились от рака (к сожалению, время передачи всего тридцать минут, и многие звонки просто сбрасывали – иначе не осталось бы времени для разговора). А вопросов было море. И сама Людмила (дочь пациентки с бывшим диагнозом онкологии) тоже многое хотела спросить, потому что ее до сих пор занимают вопросы: «Вот они – результаты лечения рака, но почему их не внедряют? Неужели никто не заинтересован в здоровье народа? И в собственном тоже? Неужели надеются и верят в какую-то мифическую заграничную медицину? Но ведь Раиса Горбачева умерла от рака крови в Германии, Александр Абдулов – от рака легких в Израиле, жена нашего известного питерского актера от рака мозга – в Америке. И ведь там – тоже достаточно биодобавок на основе целебных грибов: и китайские, и швейцарские, и американские… Не принимали? Не знали? Не хотели? Или принимали, но без результатов?»
Корр.: Так что первый вопрос к Ирине Александровне – и очень конкретный – почему ЛЕЧАТ ваши грибы? Или это – секрет? Ноу-хау?
Ирина Филиппова:
– Ноу-хау, конечно, есть. И секреты. Как же без этого? Много секретов и тайн из Перу привезли несколько лет назад – и уже внедрили в методики. Но в основном мы предельно открыты и откровенны. Да, нам удалось разгадать и природу рака, и противоядие от него. Да, перед этим были годы исследований и путешествий по всему миру, изучение медицины инков, их знаний о природе рака, а самое главное – удалось узнать составляющие древнего рецепта против опухолей – удивительной народности КЕЧУА. И найти гриб, которым лечили рак, и народности Латинской Америки, и рыцари-госпитальеры. Удивительно? Да. Но это факт.
Корр:. Это случай полного излечения от рака у вас не единственный?
Ирина Филиппова:
– Нет, таких случаев достаточно много. И подтверждение документальное тоже достаточно полное – и диагнозы, и выписки онкологов, и УЗИ, МРТ, рентгенограммы, и заключения. Так что для нас – это не сенсация. Последние случаи ПОЛНОГО излечения? Пожалуйста. Рак мозга (астроцитома) у юноши 16 лет. Операция на мозге, облучение, химиотерапия. Через полгода – рецидив, то есть рост опухоли. Хорошо помню, когда мальчишка пришел ко мне на прием. Один, без матери. Меня это тогда и поразило больше всего. И первое, что он сказал, это: «Я прекрасно понимаю, что рак неизлечим. И я умру в самое ближайшее время. Я уже приготовился к этому. Но мне больше всего на свете хочется дожить до 18 лет, и чтобы у меня был торт со свечами. С 18 свечами. А потом – ладно. Я готов».
