Алексей Богомолов - Похудей со звездами. Дневники звезд на каждый день
В Таиланде в 2003 году. Вес уже около 125 кг
Начало девяностых для «Машины времени» было периодом, когда мы, наконец, начали реально пожинать плоды своей работы и получать неплохие деньги. В коллективе был установлен достаточно справедливый порядок распределения гонораров от концертов: их делили поровну. И этого хватало. Неожиданно разбогатевшие будущие олигархи, всякого рода авторитеты, а то и просто вышедшие на свет «теневики» охотно приглашали нас отработать корпоратив-другой за приличную сумму. А получить в то время одну-две, а то и пять тысяч долларов за выступление было круто. Правда, купить у нас в стране было особенно нечего, но это уже иная тема. Зато поесть-попить, пообщаться с прекрасными дамами — этого было в избытке. И вес сам собой начал нарастать. К лету 1992 года я весил уже никак не меньше ста двадцати килограммов, что при отсутствии занятий физкультурой и спортом вызывало некоторый дискомфорт. Вскоре я почувствовал, что мне тяжеловато. Заболели колени, чего раньше никогда не было, на концертах пот стал заливать глаза, и я таскал с собой полотенце, девушки жаловались на однообразие сексуальных позиций… В определенном смысле я начал ощущать себя неполноценным человеком. С другой стороны, моя самодостаточность и высокая самооценка не давали мне впадать в уныние, равно как и принимать какие-то меры к тому, чтобы похудеть. Я просто меньше двигался, ленивее вел себя во время концертов, а что касается общения с лицами противоположного пола, то человек творческий всегда найдет выход…
И вот тут нарисовался человек по фамилии Акопян. Нет, не великий иллюзионист советского времени Арутюн Акопян, и даже не его сын Амаяк. Звали человека Андреем, впрочем, и сейчас его зовут точно так же. Насколько мне известно, он жив и здоров и даже возглавляет крупный медицинский центр, который занимается репродукцией человека и планированием семьи. А тогда он по чьему-то приглашению пришел на концерт, остался на послеконцертную пьянку и, услышав мои жалобы на то, что мне никак не удается сбавить килограммчик-другой, а сидеть на всяких диетах я не хочу, предложил свои услуги.
Из дальнейшей беседы выяснилось, что он работает в том самом медицинском учреждении, из которого вырос упоминавшийся мной центр, по-моему, даже республиканский. Сам будучи хирургом, он рассказал мне об операциях, которые позволяют запросто убрать с десяток килограммов и столько же сантиметров объема без всяких диет, голоданий и занятий физкультурой и спортом. На словах это выглядело весьма привлекательно: скинуть за пару недель, которые, по словам доктора, составлял реабилитационный период, нужный вес, влезть в старые любимые джинсы, да еще не прилагать к этому никаких усилий — это было по мне! И я, не подозревая о том, на что в действительности подписываюсь, согласился…
У «Машины времени» как раз образовался небольшой перерыв в концертной работе, и я решил, что настало время перемен. Поехал в клинику, где меня приняли как родного, осмотрели-ощупали, взяли анализы на СПИД, холестерин, билирубин, протромбин и прочее, заставили пописать в пробирку, сняли кардиограмму и через пару дней вынесли вердикт: к операции годен! Акопян очень складно рассказал мне о том, что такое абдоминопластика и каким образом вместе с кожей убираются жировые отложения. При этом он давал голову на отсечение, что эти жировые отложения никак появиться снова не смогут, что еще более уверило меня в безграничности возможностей современной пластической хирургии. Нужно было мне нотариально зафиксировать обещание Акопяна, и тогда уж ему точно было бы «головы не сносить». Мне красивыми фломастерами даже нарисовали на животе примерную картинку того, как все будет выглядеть. Выглядело весьма привлекательно. Правда, в удаляемую часть кожи и жира попадал пупок, но это меня не смущало. Наоборот, радовала возможность рассказать на пляже или в бане волшебную историю о том, что я был зачат в пробирке и родился в инкубаторе, и этим заинтриговать незнакомых со мной ранее девушек. Меня, правда, тут же опустили на землю, сказав, что без пупка оставаться не положено, и мне его «сформируют», но я все-таки надеялся, что смогу остаться «безпупковым». Ну а в принципе все выглядело очень нестрашно: ну разрежут, выкинут ненужное, зашьют. И под общим наркозом, так что, в принципе, не больно. А затем несколько дней в больнице, пару недель перевязок, и вот он я: худой и стройный Подгородецкий Петр Иванович собственной персоной!
Подгородецкий и Паша Паскаль лакомятся червячками и личинками
Коллеги по работе пытались отговаривать меня от оперативного вмешательства в организм, пугая всяческими осложнениями. Макаревич говорил, что мне надо прекратить жрать и начать бегать, Кутиков — что надо прекратить пить и начать бегать, Маргулис — что надо прекратить жрать и пить, а Ефремов — что нужно бегать как можно больше и играть в теннис. Других рецептов не предлагалось, так что я с легким сердцем плюнул на предостережения друзей и стал готовиться к операции. Думаю, главной моей ошибкой было то, что я доверился Акопяну и не обратился больше ни к одному врачу. Знающие люди объяснили бы мне, что предстоит серьезная полостная операция, что такие вмешательства имеют свой процент летальности, небольшой, но и не самый маленький, что возможные осложнения могут перевесить, в конце концов, сиюминутную выгоду от быстрого и решительного избавления от лишних килограммов. Бывают ведь различные инфекции, как местные, так и общие внутрибольничные, которые при такой огромной ране могут испортить жизнь кому угодно, даже самому Подгородецкому. Но мне это в голову как-то не приходило, тем более что Акопян рассказывал все очень красиво и был весьма убедителен. Спасибо ему большое за то, что я хотя бы остался жив. Впрочем, «зарезать» артиста «Машины времени» хирургам было невыгодно — уж слишком пострадал бы имидж больницы и самих медиков…
Еще одним неудобством для меня, человека и сейчас любящего поесть, а в те времена бывшего настоящим гурманом, было то, что перед операцией несколько дней требовалось поголодать. В связи с этим я отправился в ресторан «Золотой дракон» и основательно отобедал. Ростки бамбука, китайская капуста, кольца кальмара в кляре, последовавшие за ними три порции жареных пельменей вкупе с бутылкой ледяной водки «Абсолют» привели меня в самое лучшее расположение духа. Наутро я был готов к любым испытаниям. Даже к частичному голоданию…
А потом настал исторический день. Я прибыл в больницу и расположился в палате. Акопян провел со мной установочную беседу, затем меня погрузили на каталку и повезли в операционную. Заметив, что меня ввозят в помещение вперед ногами, я обратил на это внимание медсестры, управлявшей транспортным средством. На это она с присущим медикам юмором ответила, что самое главное в моей ситуации не как ввезти, а как вывезти. И успокоила словами о том, что «во время операций у них умирают нечасто, а вот потом…» Радости мне это не прибавило, и я начал, хотя и с некоторым опозданием, несколько опасаться за свою судьбу. Правда, доктор Акопян, видя мое волнение, вколол мне успокоительное и лишь потом дал наркоз.
Когда я очнулся в реанимационной палате, мой живот жутко болел. Не буду утомлять читателей особенностями и разнообразием болевых ощущений, скажу лишь, что было неприятно. Время от времени мне кололи обезболивающее, и это давало возможность поспать, но в целом… Вдобавок мой фальшивый пупок жутко чесался поначалу.
В палате со мной лежали еще двое бедолаг, по всей видимости, находившихся в более тяжелом состоянии, чем я, поскольку время от времени теряли сознание или жаловались на сильную боль. Наши замечательные сестры и нянечки весь день исправно прибегали на зов страждущих, вызывали врачей, делали уколы, давали таблетки… Но в семь часов вечера жизнь замирала. Все до единой женщины бежали в другой конец коридора, где располагался телевизор, смотреть сериал «Просто Мария». С тех пор имя исполнительницы главной роли Виктории Руффо вызывает во всем моем организме неприятные ощущения. Сейчас это вспоминается как забавный эпизод, а вот в то время было почти катастрофой. Спасал положение только мой хорошо поставленный и зычный голос. Увидев, что сосед по палате «отключается», я истошно орал: «Сестра!», и люди в белых халатах, недовольные тем, что их отвлекли от зрелища, прибегали и проводили необходимые реанимационные мероприятия. Скажу честно, если бы не я, из-за этой гнусной «Марии» кто-то мог запросто откинуть коньки. А в масштабе всей страны что происходило, представляете?
Через несколько дней я, как и положено, начал вставать, но мой шов, вопреки уверениям Акопяна, не только не перестал болеть, а еще и разошелся. Несмотря на старания медперсонала, он никак не хотел заживать, что доставляло мне определенные неудобства. Еще большие неудобства, прошу прощения за подробности, причиняло мне хождение в туалет «по большому», а точнее невозможность вытереть себе попу, ибо в течение двух недель любые скручивающие движения были не только противопоказаны, но и причиняли жуткую боль. Меня и тут выручал сильный голос. Сидя в позе орла, я громко кричал: «Сестра!», и ко мне немедленно прибегала заботливая женщина с рулоном туалетной бумаги…
