Владимир Базарный - Дитя человеческое.Психофизиология развития и регресса
Нельзя не обратить внимания и на то, что при попытке не структурно-формального, а целостного функционального анализа сказок В.Я. Пропп пришел к некоторым чрезвычайно важным (с нашей точки зрения) закономерностям их построения:
Во-первых, о чрезвычайной устойчивости функций героев различных сказок; во-вторых, об ограниченности числа их функций; в-третьих, о строгой логической последовательности таких функций; в-четвертых, об однотипности построения всех волшебных сказок.
В связи с этим мы провели анализ не формальнологического, а эмоционально-подсознательного строя русских народных сказок, изложенных А.Н. Афанасьевым (Афанасьев А.Н. «Народные русские сказки». М.: Худ. лит-ра, 1977).
В результате пришли к глубокому убеждению, что «мишенью» воздействия сказок является не рационально-вербальный (умственный) мир ребенка, а чувственно-эмоциональный, т. е. подсознательный.
К тому же практически все народные сказки направлены на формирование у ребенка устойчивой структуры нравственноэтических чувственно-эмоциональных доминант. Оказалось, что многократное их прослушивание способствует формированию у ребенка устойчивых векторов эмоциональных переживаний. Помогает формированию устойчивого чувственноподсознательного динамического стереотипа.
Краеугольным же камнем такого подсознательного чувственного стереотипа являются структуризация и глубинное разведение в первичных рефлекторно-инстинктивных чувственных аффектах добра и зла, а также формирование устойчивой направленности чувств на добро, на сочувствие боли и страданиям другого, на неприятие и отторжение зла и т. д. А это является основополагающим в формировании человечности у каждого пришедшего в этот мир дитя человеческого. По отношению к ребенку, к будущему взрослому человеку мы должны, наконец, осознать главное: воспитание в чувствах человечности на этапах детства является определяющим в вочеловечивании новых поколений людей.
Нравственное же становление человека возможно в первую очередь на этапе детства. И возможно оно лишь в вечной борьбе с данными пороками в себе, т. е. в борьбе со своей низшей животной природой.
Применительно к раннему «сказочному» возрасту все эти положения достаточно глубоко освещены в наставлениях «Христианского воспитания детей» (1905). В них подчеркивается, что изначально детская душа склонна и ко злу, и к добру. Вот почему чрезвычайно важно «от самых дверей жизни» «отвести их от зла» и «навести на… добро», сформировать «привычку… к добру». Все это связано с тем, что «нежный возраст легко принимает и как печать на воску запечатлевает в душе то, что слышит: преимущественно с этого времени жизнь детей наклоняется к добру или ко злу. Если, начиная от самых дверей жизни, отводят их от зла и наводят на путь правый, то добро обращается у них в господствующее свойство и природу, потому им не так легко перейти на сторону зла, когда сама привычка будет влечь их к добру. Это чувство с первых лет жизни возбужденное, постоянно поддерживаемое и постоянно углубляемое, становится тем внутренним стержнем души, который один только может охранить его от всякого порочного и бесчестного дела».
Следовательно, с позиции чувственно-эмоционального строя сказка предназначена для привития ребенку на экстрасенсорном этапе основополагающих начал нравственности и духовной этики человеческой жизни. Она как раз и представляет собой ту базовую духостроительную «технологию», которая «отведет» первичные установки души от зла и «наведет» ее на добро, а в целом сформирует «внутренний стержень души», который будет гарантом охраны подрастающих поколений от «всякого порочного и бесчестного дела».
Отмеченное выше позволяет утверждать, что народные сказки по своей чувственно-эмоциональной ориентации представляют собой универсальную технологию духовного «привоя», необходимую для постоянной борьбы со злыми началами в низшей природе людей, технологию активного формирования нравственных установок ребенка на подсознательном уровне, технологию формирования его активного этического отношения к фундаментальным противоречиям человеческой природы — к добру и злу. Следовательно, с эмоциональночувственных позиций сказка — это первичная этическая система координат, с которой ребенок начинает соизмерять свою произвольную волю, отношение к миру. Она — универсальный базовый духостроительный механизм возвышения ребенка и формирования его первичной нравственно разумной структуры добротворящей личности на главной ступени человеческого строительства — на этапе сверхчувствительности.
Такое понимание сказки позволяет ответить на многие секреты ее традиционного строя. Например, почему ее действие часто разворачивается вокруг изначально слабых, беззащитных, добродушных, доверчивых и даже наивно глуповатых людей (зверей)? Или благодаря каким силам эти изначально беззащитные, слабые, добродушные существа становятся, в конце концов, сильными и мудрыми героями — победителями зла? Или почему, например, у нас в России изначально Иванушка — дурачок, а Василиса, как правило, премудрая и т. д.
В изначальных категориях слабости, доверчивости, беззащитности, наивности и доброты ребенок (чаще мальчик) чувственно узнает себя, т. е. на подсознательном уровне осуществляется проекция чувств, а в итоге и сознания ребенка на данного героя. После такого «наведения» жизнь данного героя для ребенка уже неотделима от его собственной. Все переживания, все приключения героя сказки — это приключения, переживания самого ребенка. Именно на этой основе и выстраивается весь «духостроительный» механизм сказки, механизм эмоционального преображения и возвышения чувств, а в итоге вочеловечивания ребенка.
Все дети, с точки зрения взрослых, изначально «непослушны». С точки же зрения природы ребенка, это связано с тем, что они устремлены к собственному чувственному опыту, к собственным чувственным познаниям, к собственным эмоциональным испытаниям и переживаниям. Это в морфологическом строе В.Я. Проппа выражается «нарушением» (непослушанием) запретов взрослых и наказанием «нарушителя».
А далее разворачивается целая панорама испытаний и приключений «непослушного» героя. Так, изначально наведенные чувства ребенка на приключения героя позволяют ему «пройти» через все испытания, а также пережить весь духостроительный диапазон переживаний: с одной стороны, коварства, предательства, неверия, лжи, зависти, слабости, ненависти, подлости, неудач, поражений, с другой — дружбы, силы духа, мудрости, любви, побед и т. д. И везде — закалка испытанием чувств, везде — движение к духовному возвышению: от лжи к правде, от зависти к великодушию, от предательства к дружбе, от ненависти к любви, от безверия к вере, от страха к бесстрашию, от наивности к мудрости, от поражений к победам, от зла к добру.
И только «пройдя огонь, воду и медные трубы», только искупавшись в «кипящей и ледяной воде» жизненных испытаний, только пройдя через коварство, несправедливость, зависть, злобу человеческих пороков и победив их (победив в себе), герой становится мудрым, сильным и непобедимым, т. е. духовно зрелым. Именно с этих позиций народная сказка по своему внутреннему чувственно-эмоциональному строю соответствует краеугольному закону христианского душестроительства: закону преображения низших, инстинктивных, эгоцентрических чувств и возвышения их через испытания в новом нравственном качестве и силе духа. Испытания же есть не что иное, как духовные страдания. Страдания, в связи с болезненным отвержением в себе низшей инстинктивной природы. Итог же этой борьбы — либо торжество победы силы духа, либо, наоборот, низвержение в свою первичную животно-инстинктивную сущность.
Следовательно, с позиции эмоционально-чувственного анализа сказка подготавливает чувства и дух ребенка к предстоящим испытаниям и тем самым формирует определенный социальный иммунитет — духовный стержень к этим испытаниям, которые обязательно встретятся на его жизненном пути. И прежде всего, на пути его общественно значимого возвышения и признания.
Сказка — это универсальный способ открыть детям на подсознательном уровне скрытую логику предстоящей им жизни, заложить в их подсознание алгоритм духовной стойкости и нравственных поступков при различных соблазнах, в том числе в трудных жизненных ситуациях. С этих позиций сказка — не результат влияния «примитивных» культур и «мифологичности» сознания первобытного человека. Она — самый совершенный, а главное — вечный и ничем не заменимый механизм духостроительства, основанный на двойственной природе человека, на великой правде жизни. А жизнь убеждает: лучшими сказателями и сочинителями народных сказок всегда были «неграмотные» (с нашего высокомерного «книжного» интеллекта), но глубоко нравственные, хорошо знающие правду жизни мудрые бабушки.
