Дэн Бюттнер - Правила долголетия. Результаты крупнейшего исследования долгожителей
Судзуки открыл свой медицинский чемоданчик, проверил у нее кровяное давление, измерил индекс массы тела, а также взял кровь на анализ. А затем проверил остроту ума Камады.
— Какой сегодня год? — спросил он.
— Год Петуха, — не задумываясь, ответила та.
— Какая сейчас пора года?
— Что за дурацкий вопрос? — парировала женщина.
Мы все засмеялись.
— Какой сегодня день?
— Сегодня пятое февраля, тринадцатое по лунному календарю.
Ее обязанности норо требовали отслеживания праздников по лунному календарю.
Покончив с делами, Судзуки предложил мне задать несколько вопросов. Я попросил рассказать ее о прошлом, о том, каково жилось маленькой девочке на Окинаве перед Второй мировой войной. Отец Камады выращивал рис и сахарный тростник и с трудом мог прокормить семью, поэтому в третьем классе Камада оставила школу, чтобы помогать матери по дому.
«Жизнь была трудной, — начала она. — Случались тяжелые годы, когда люди умирали от голода. Даже когда дела шли неплохо, мы питались имо (батат) на завтрак, обед и ужин».
Ее рассказ подтверждал то, что я прочел об истории островов. Окинавским крестьянам вроде семьи Камады приходилось несладко. Большинство из них жили впроголодь, выращивая просо, рис и ячмень, не очень подходящие для каменистого грунта острова. Хотя теплый субтропический климат способствовал росту злаков, тайфуны нередко уничтожали весь урожай.
Окинавский фермер и его семья трудились не покладая рук, чтобы хоть как-то прокормиться, и зачастую страдали от хронического недоедания. Уже в пять лет дети помогали пропалывать рисовое поле. Бабушка возилась в огороде. Дедушка носил дрова с холмов. Об отдыхе на пенсии окинавские крестьяне никогда не задумывались. В их языке до сих пор не существует такого слова.
Ситуация изменилась к лучшему в 1605 году, когда один из жителей Окинавы привез из Китая батат. Этот удивительный выносливый клубнеплод прекрасно прижился на скудной почве острова и не боялся тайфунов и муссонов. Для крестьян это был настоящий подарок, и довольно быстро батат стал главным продуктом питания. Вареным бататом кормили домашний скот, так что теперь даже самые бедные окинавцы могли позволить есть мясо — правда, все равно только в праздник по лунному календарю. К моменту рождения Камады в 1902 году до 80 процентов калорий жители получали из батата.
В восемнадцать лет Камада вышла замуж по договоренности. Муж был на четыре года старше. У них родилось трое сыновей и три дочери. Когда дети были еще совсем маленькими, муж Камады часто ездил на материковый Китай и Палау в поисках работы.
— Растить детей было очень тяжело, — признается Камада. — Временами денег совсем не было. Мне приходилось плести соломенные шляпы, чтобы подзаработать.
Она изобразила, как протыкает иголкой толстую солому. Я заметил, что от постоянных усилий ее указательный палец навсегда согнулся под углом 45 градусов. В конце концов муж вернулся домой, и они подняли на ноги всех детей. Двое перебрались в другие места, а двое жили на этой же улице на полуострове Мотобу. Ее муж умер десять лет назад: ему было 96 лет.
Батат.
Батат, или сладкий картофель, — идеальный источник витаминов и минералов. Он богат клетчаткой, витаминами А и С, а также калием и фолиевой кислотой. К тому же его легко готовить. Проколов клубень вилкой, запекайте его в микроволновой печи в течение пяти минут и ешьте, приправив солью и перцем.
Как сохранить брак за 75 лет?— Я научилась терпению, — сказала Камада.
Я попросил ее описать типичное утро. «Я встаю в шесть утра, завариваю жасминовый чай и завтракаю, обычно это суп мисо с овощами. Затем, — она указала на дверь, — отправляюсь в священную рощу, молюсь за здоровье жителей деревни и благодарю богов за нашу безопасность». Позднее я узнал, что священной рощей называлась расчищенная полянка в лесу на расстоянии примерно двухсот метров от дома. Крейг наклонился ко мне: «Она глубоко убеждена, что благополучие деревни зависит от ее наблюдения за звездами, луной и духами предков. Даже в таком возрасте она более чем серьезно относится к своим обязанностям».
В полдень, продолжала Камада, она отправляется на огород за домом, чтобы собрать травы и овощи на обед.
— Я использую полынь, чтобы придать аромат рису, и для пикантности кладу куркуму в суп, — пояснила она. — Я теперь ем мало. Чуть-чуть обжаренных овощей, а иногда немного тофу.
— А мясо? — уточнил я.
— О да, я люблю мясо, но ем его нечасто. В детстве мы ели мясо только на Новый год. Я не привыкла есть мясо каждый день.
— Вы когда-нибудь пробовали гамбургер или колу? — спросил я. Я знал, что на Окинаве больше ресторанов быстрого питания на душу населения, чем в любой другой части Японии, и что крупнейший в мире ресторан сети A&W находился всего в пяти километрах от деревни. Может быть, она посещала его?
Камада нахмурила лоб и наклонилась к дочери, которая переводила ее ответы.
— Она в жизни ни разу не пробовала колу, — ответила дочь. — Когда несколько лет назад она впервые увидела гамбургер, то спросила, что с ним надо делать.
— Моя мать питается согласно традициям для женщин ее возраста, — продолжала она. — Они не привыкли к жирной пище. Им, скорее, нужны продукты, которыми они питались в детстве, до войны. Она преимущественно ест овощи со своего огорода: дайкон, карелу (китайская горькая тыква. — Ред.), чеснок, лук, перец и томаты, иногда рыбу или тофу. За день она выпивает чайник горячего зеленого чая. Перед каждым приемом пищи она обязательно произносит «хара хати бу» — это помогает ей меньше есть.
— Хара хати бу? — повторил я.
— Это древнее конфуцианское изречение, — вмешался в разговор Крейг. — Все пожилые люди произносят его перед едой. Оно означает «ешь, пока не начнет исчезать чувство голода», а это происходит, когда человек сыт на 80 процентов. Мы писали об этом в «Программе Окинавы». Наверное, жители Окинавы единственные, кто намеренно ограничивает количество еды, и для этого они напоминают себе есть, пока не будут сыты на 80 процентов. Все дело в том, что сигнал о насыщении поступает от желудка к мозгу за двадцать минут. Легкое недоедание, согласно теории, замедляет метаболизм, в результате чего вырабатывается меньше вредных оксидантов — веществ, разрушающих организм изнутри.
А что насчет батата? Она употребляет его в пищу? Я пытался доказать гипотезу, согласно которой батат был одним из факторов окинавского долголетия. Клубнеплод получил такое широкое распространение, что до Второй мировой войны островитяне приветствовали друг друга словами «Нму каматооин», что переводится как «У тебя достаточно имо?». На острове даже поставили статую человеку, который впервые привез сюда батат, — Сокану Ногуни (известному теперь как «Властитель Сокан» или «Король имо»). Этот клубнеплод невероятно полезен: он богат витамином С, клетчаткой и бета-каротином — веществом, снижающим вероятность заболевания раком.
— Нет, — фыркнула Камада, — я ела его на завтрак, обед и ужин в течение 50 лет. Меня от него тошнит.
— Пожалуй, сейчас его вообще мало кто ест, — добавил Крейг. — Он практически исчез из рациона после Второй мировой, когда на остров пришла американская культура еды. Трудно доказать его причастность к долголетию.
Днем Камада спала, возилась в саду, а примерно в четыре часа дня встречалась с подругами-долгожительницами, чтобы просто поболтать и посплетничать. Легкий ужин, до шести часов, состоял из рыбного супа, любых сезонных овощей, зеленого лука, салата и риса. В девять вечера она ложилась спать.
— Так как же дожить до 102 лет? — поинтересовался я под конец. Я понимал, что задаю ненаучный вопрос, но порой именно ответы на такие вопросы наиболее ценны.
— Раньше я была очень красивой, — ответила Камада. — Волосы у меня были до талии. Мне потребовалось много времени, чтобы понять: красота кроется внутри. Красота приходит, когда вы перестаете беспокоиться о своих проблемах. Но лучше всего для вас, когда вы заботитесь о других.
— Еще какие-нибудь советы?
— Ешьте овощи, радуйтесь жизни, будьте добры к людям и почаще улыбайтесь.
Я взглянул на сидевшего подле меня Крейга, чтобы узнать, что он думает об этом.
— Знаешь, мастер Дэн, — заметил тот, глядя на меня сквозь огромные круглые очки, — она в трех предложениях сказала то, на что у нас ушло пятьсот страниц книги.
Перед уходом я побродил по дому Камады. Ее кровать представляла собой тонкий матрац, раскатанный поверх матов-татами (толстых матов из тростника, набитых рисовой соломой). В кухне с потолка свисала бамбуковая пароварка, под которой стояла электрическая рисоварка. Маленькие тарелки и высокие узкие стаканы были аккуратно расставлены на полках. На виду не стояло ни конфет, ни печенья, ни других соблазнительных лакомств. Если и были в доме какие-то «вкусные вредности», они были спрятаны в закрытых шкафах.
