Кшиштоф Барановский - Вокруг света на «Полонезе»
Но что может сделать мореплаватель, отданный на милость ветрам и течениям? Уйти из залива я мог только при сильном и попутном ветре, а таковой, видимо, не был мне дарован судьбой до последнего дня плавания «северной» трассой.
В туманном заливе Мэн, в толчее течений, приятно вспомнить о плавании в пассатах: солнце, тепло, летучие рыбы, сами падающие на палубу… Я еще поплаваю так, только вот нужно выбраться из этой ловушки. Местоположение мое неточно, а по измерению глубин невозможно получить достоверной информации: глубины — не особый призрак того или иного места. Тут я подумал, что именно мели Нантакет предоставляют мне прекрасный случай проверить местоположение яхты по радиоизмерениям. На карте в обозначенном пунктиром кружке проставлено 19 саженей, что означает около 30 метров. Следовательно, яхта будет плыть беспрепятственно, а значительное изменение глубины можно легко заметить по показаниям эхолота.
Наступает вечер, и круг видимости, который и так ограничен серым густым туманом, сужается еще больше. Ветер слабый, и «Полонез» бесшумно скользит по неровной водной поверхности. Я сижу за штурманским столом, уставившись в эхолот. Есть мель! Но что творится с яхтой? На слегка сморщенной воде образуются волны, причем без гребней, будто ветер дует одновременно со всех сторон. «Полонез», подхваченный какой-то неведомой силой, не зависящей от ветра, перестает слушаться руля и вертится, как балерина в медленном пируэте, поднимаясь и опускаясь на волнах, идущих «ниоткуда».
Когда-то неподалеку от этих мест, на канадских озерах, я вышел в свой первый в жизни одиночный рейс на индейском каноэ. И до сих пор помню ощущение беспомощности перед течением — каноэ несло словно по бурной реке. Вот и теперь 12-тонный «челн», как и легкое каноэ, бессилен при слабом ветре против течения большой реки, в которую превратился во время отлива залив Мэн.
Мне сразу расхотелось продолжать опыты. И как только удалось привести «Полонез» к встречному курсу, я отошел в глубокие воды. По сути, отлив был мне на руку, но я не люблю плавать на мелях ни на яхте, ни на индейском каноэ.
Конец гонки
Когда я как следует высплюсь? Этот вопрос я задаю себе уже много дней, воруя каждый час сна у работ на палубе. При первой же возможности я кидаюсь на койку, заведя предварительно будильник. Я делаю так, когда яхта держит курс автоматически или когда поблизости нет навигационных преград и риск столкновения минимален. Мне и сейчас хотелось бы вздремнуть, но, по лоции, впереди самый опасный участок восточного побережья Соединенных Штатов. Как обычно, все эти «самые опасные участки» скрывает туман, отчего создается впечатление полной изоляции от внешнего мира и его суеты. В таких случаях приходится опираться скорее на интуицию, чем на измерения и наблюдения.
И тем не менее маяк Нантакет я должен найти и обогнуть. Он давно уже прекрасно слышен по радио, причем мне кажется, что его словно кто-то передвигает все дальше и дальше от меня. Вот он слышен с правого борта. Я делаю поворот — его слышно слева. Лавирование по ветру бесконечно удлиняет ночь. Тридцатые сутки плавания через Атлантику!
Я собрался было опять подремать, но туман вдруг расступился. Это произошло быстро и неожиданно, будто лопнула где-то оболочка. На небе светятся звезды, вокруг — огни десятков судов, плывущих в разных направлениях. Ну и движение! Как на углу Ерузалимских Аллей и Нового Света в Варшаве. На горизонте луч маяка высвечивает нужный мне объект. Именно его я и ищу.
Через минуту туманный занавес снова опустился — так же быстро и неожиданно. Спать мне совершенно расхотелось. Итак, вычисленное мной местоположение оказалось близким к действительному, и плавание «на ощупь» привело меня к цели. А вот ощущение, что «Полонез» в море один, было ошибочным. Более того, вероятно, немало судов прошло мимо меня за пределами видимости, когда на экранах их локаторов появлялось блестящее пятно. Его создавал отражатель «Полонеза» — ажурный граненый шар, висящий между мачтами. Он, как видно, отлично служил мне страховым полисом.
Одним галсом я шел к западу, потом повернул на юг, внимательно слушая, как меняется радиопеленг. Начинался очередной день гонки последний для меня. Сигналы шли теперь прямо по носу. Я держал курс, будто собирался протаранить маяк, невидимый в тумане, однако иначе найти его было невозможно. А вот если бы я не вышел вовремя на палубу, то действительно протаранил бы маяк (в польском мореплавании такой случай известен).
Красный корпус плавучего маяка с белой надписью спокойно покачивался на якоре. Смотритель стоял уже снаружи, словно оставаться внутри было опасно. Вероятно, он увидел на экране локатора, что какой-то камикадзе летит прямиком на столкновение. Сделав большой круг за кормой маяка, я помахал смотрителю рукой. Он ответил мне и скрылся. «Полонез» развернулся, в последний раз перед Ньюпортом, снова миновал маяк, теперь уже с носа. В ознаменование этого момента я бросил петарду, которая наделала много шума.
«Полонез» рвался по ветру вперед. Я прибавил еще два паруса, и скорость увеличилась. Усевшись в кокпите, я решил выполнить данное себе много дней назад обещание распить бутылку советского шампанского… Было пять часов утра. На судне такое раннее время — не хуже любого другого, и я не видел ничего странного в том, что начинаю день… с шампанского. Вставало солнце и сквозь туман слепило уставшие глаза. Я забыл о бессонных ночах. До финиша оставалось плыть еще несколько часов, уже не трудных в навигационном отношении. «Полонез», словно желая наверстать упущенное, мчался со скоростью семь узлов, несмотря на затихающий ветер. Весь в парусах и солнце, он забирался на длинную волну, а потом скатывался с нее. Маленькие и короткие волны, сморщенные от ветра, отваливались большими пластами в стороны и ложились за кормой в виде пены. Выкупанный в сыром тумане, «Полонез» сверкал на солнце белыми нейлоновыми парусами…
Вот такую картину — с белизной облаков и синью моря, с красным деревом и серебряной сталью — я хотел бы нарисовать для всех, кто знает парусный спорт только по «спортлото», а море — по пляжу на курорте.
II
ВОКРУГ СВЕТА НА «ПОЛОНЕЗЕ»
Атлантика — южное направление
Невидимые острова
По радио Гдыни я получил сообщение, что к островам Зеленого Мыса приближается польское судно «Павел Швыдкой» и завтра оно может выйти на связь со мной. Весть очень меня взволновала. В этот архипелаг я «целился» на протяжении трех тысяч миль, чтобы проверить точность навигации по звездам. К тому же за три недели «мокрого» плавания в теплом климате на яхте испортились продукты: протухло несколько дюжин яиц, которые пришлось выбросить за борт, заплесневел хлеб, а мясные консервы есть стало рискованно. Встреча с польским судном наверняка разрешила бы мои проблемы с продуктами, и еще я имел бы возможность поболтать с людьми.
Лишившись сна и покоя, я ворочался с боку на бок и мысленно перечислял капитану свои нужды: теплый душ, двадцать банок компота (и половина из них — вишневого), с полсотни яиц, четыре буханки хлеба, брусок масла, твердокопченая колбаса, охотничий сыр и немного разных консервов.
К двум часам ночи сон все еще не сморил меня. Я уже успел обсудить с капитаном все насущные вопросы, переговорить с первым помощником об условиях плавания, определить с радистом самое лучшее время для передач. Потом я встал, решив проверить, каким курсом идет яхта. Оказалось, что она отклонилась в сторону по ветру и плывет со скоростью шесть узлов, но не туда, куда нужно.
Прощайте, острова Зеленого Мыса, прощай, «Павел Швыдкой», вместе с теплым душем и полсотней свежих яиц! Этот курс приведет меня скорее к экватору, чем к желанным компотам.
Утром, не доспав, я сажусь к радиостанции. Радио Майами сообщает прогноз погоды, радио Гдыни соединяет кого-то там с номером в Щецине, а «Полонез» никто не вызывает.
Через два дня я подошел к островам Зеленого Мыса настолько близко, что уже можно было осмотреться вокруг. Но места эти славятся скверной видимостью, особенно когда над африканским берегом дует пустынный ветер харматан. Пришлось провести еще одну бессонную ночь — глупо было бы после такого скачка через Атлантику очутиться на скалах острова Санту-Антан.
Я правил к краю острова, рассчитывая, что под его прикрытием будет тихо. Однако остров все не показывался. Только утренние измерения позволили определить истинные координаты. Выяснилось, что яхта отклонилась от курса на 20 миль к юго-западу. Этот портач, навигатор с «Полонеза», забыл о Канарском течении! Ведь обычно остров высотой 2000 метров заметен уже с расстояния 80 миль.
Лишив себя удовольствия полюбоваться долгожданным пейзажем, я был рад уже тому, что с подветренной стороны острова действительно оказалось тихо. Прошло несколько часов, пока ветер наконец не решил, в какую сторону ему дуть. Острова Зеленого Мыса были мне знакомы еще по плаванию на «Смелом», поэтому вновь открывать их для себя я не стал, а собрался компенсировать все свои моральные поражения за этот день изысканным обедом.
