Леонид Горянов - Ожившие легенды
Прошло еще минут десять, снова мне подвернулся счастливый случай, и я опять пробил по воротам изо всех сил метров с сорока. На этот раз шведский вратарь достал мяч в броске, но удержать его не смог, и коричневый шар тихо покатился в пустые ворота. Тут подоспел П. Исаков и добил мяч.
Итак, счет стал 4:4! Удача, как всегда, вдохновила, а вдохновение придало новые силы. Вот уже Павел Канунников, обойдя трех защитников, забивает пятый гол. Через минуту очень выгодный момент упускает П. Исаков. И снова – атаки, атаки, атаки.
Однако к концу мы устали. Сказалось огромное напряжение второго тайма. К тому же ушел, получив травму, Канунников. Одним словом, удержать с таким трудом завоеванное преимущество нам не удалось. Центр нападения шведов – игрок очень сильный, агрессивный – за минуту до финального свистка провел ответный гол. Матч кончился со счетом 5:5.
С каким высокомерием, с каким плохо скрываемым пренебрежением к нам выходили на поле перед матчем игроки сборной Стокгольма. А сейчас, вырвав ничью, они радовались как дети.
Вечером пришли первые газеты. Тон их выступлений был уже совершенно иным. «Русские – игроки мирового класса», – писала одна из них.
В двенадцать мы уезжали в Гётеборг. Несмотря на столь поздний час, нас пришли провожать тысячи людей.
Проводы выдались очень торжественные, нам было адресовано много теплых слов.
Возбужденные, растроганные вошли мы в вагон и… настроение сразу упало. Выяснилось, что спать негде: места только сидячие. А нам на следующий день играть. Вдруг кто-то сказал:
– Ребята, вспомним, как в гражданскую ездили. Вали на пол.
Мы воспользовались этим дельным советом, положили под головы чемоданы вместо подушек и… проснулись уже в Гётеборге.
Город нас удивил: всюду виднелись толпы нарядных людей, на площадях играли оркестры, во весь голос выкрикивали что-то газетчики. Оказалось, что в Гётеборге проходит Всемирная художественная выставка.
– Вас будет смотреть весь мир, – сказал нам сотрудник посольства. – Постарайтесь не ударить в грязь лицом.
Увы, поначалу казалось, что эту просьбу не удастся выполнить: мы проиграли первый тайм 0:3 не таким счетом ушли на перерыв.
– Друзья, что с вами происходит? – не вошел, а, скорее, ворвался в раздевалку посол СССР в Швеции товарищ Осинский. – На трибунах дипломаты девяти стран. Богатье со всего света. Что подумают они о России? Во втором тайме вы должны проявить всю свою революционную боевитость и добиться победы.
Эти слова сильно подействовали, и после отдыха мы сражались отчаянно, как говорится, не щадя себя. Сначала П. Григорьев «размочил» счет, а остальные три гола пришлись на мою долю. 4:3!
Ну и шуму наделала эта игра. Нас даже, помнится, стали переводить в самую лучшую гостиницу, да мы уже снова уезжали в другой город. В пути получили газеты, в которых оценивался гётеборгский поединок. «Да! – писал один из обозревателей. – Советские футболисты не чета прежним русским футболистам. К тому же они очень хитры. В первом тайме они играют не в полную силу, высматривают слабые стороны в игре шведов, а затем делают в своей команде перестановку и во втором тайме добиваются легкой победы».
Ну и хохотали же мы, читая этот теоретический бред. Знал бы автор заметки, как ругал нас за подобную «тактику» товарищ Осинский и каких трудов нам стоило ликвидировать ее последствия.
Замелькали города, стадионы, названия команд. Мы играли через день, и каждый соперник хотел нас сломить, но мы никому не позволяли этого.
Итак, началось все с хихиканья сытых буржуа, а кончилось тем, что вся печать затрубила тревогу: шведскому футболу нанесен неслыханный удар, на карту поставлен его престиж. Буржуазные газеты выступили со статьями, требующими реванша. Против нас собиралась национальная сборная Швеции.
Команду Российской Федерации пригласили в посольство. Товарищ Осинский, ставший неожиданно яростным поклонником футбола, ходил по кабинету, потирал руки, спрашивал:
– Ну как, будем играть?
– Будем, – отвечали мои товарищи, – только пусть дадут нам немного дней для отдыха.
Встреча состоялась через пять дней – 21 августа 1923 года. Мы вышли на разминку за полчаса до начала и увидели, что уже все места заняты. А ведь было воскресенье – день, когда в Швеции все или почти все уезжают за город, на лоно природы. С двух сторон королевской ложи висели государственные флаги Швеции.
– А почему не вывесят наш, советский? – спросили мы у представителя дирекции. – Ведь это положено по всем международным нормам и законам.
– У нас нет разрешения, – последовал ответ.
– Что ж, мы охотно подождем, пока вы его получите, – заявил комсомолец-москвич Петр Артемьев.
Итак, мы ушли в раздевалку, сидели и ждали. Минут через десять к нам вбежал кто-то из официальных представителей и сказал через переводчика:
– Разрешение получено, но во всем городе нет ни одного советского флага. Так что придется подождать до следующего раза.
– Ничего, – «успокоили» мы его, – у нас есть флаг, мы привезли его с собой.
Служащий убежал, по-моему, совсем не обрадовавшись услышанному. Наконец, он вернулся и взял у нас красное полотнище с серпом и молотом. А еще через десять минут в раздевалку ворвался П. Батырев и крикнул:
– Ребята, развевается наш флаг! Развевается!
Мы вышли на поле, и все как один повернулись к королевской ложе. Над ней, пламенея в лучах ослепительного летнего солнца, висел наш флаг. Первый советский флаг, поднятый над зарубежным стадионом. Мы стояли молча и испытывали такое чувство, какое, вероятно, приходит к солдатам, взявшим штурмом неприступную крепость.
Потом начался матч. Это был очень трудный матч. И потому, что соперник был сильный. И потому, что судья – швед Гельбард – оказался весьма необъективным. И, наконец, потому, что играть в таких состязаниях всегда трудно.
Игра шла равная. Но вот неутомимый наш петроградец П. Григорьев, игрок огромной энергии, яркой мысли и отчаянной смелости, пронесся по правому краю, срезал угол, обвел защитника и четко забил в нижний угол. Шведы сквитали гол с пенальти: кто-то из наших защитников случайно, в совершенно спокойной обстановке, когда вблизи не было ни одного шведского игрока, коснулся мяча рукой. Обычно в таких ситуациях одиннадцатиметровым не наказывают. Но Гельбард наказал. И счет стал 1:1.
Почти до конца состязания стояли друг против друга эти единицы. И тогда я решил взять инициативу на себя. Получив мяч около центра поля, пошел вперед. Обвел одного игрока, второго, третьего и, еще не дойдя до штрафной площадки, ударил. Я видел, как прыгнул вратарь, но не достал мяча, и он влетел в правый верхний угол ворот. Судье ничего не оставалось, как засчитать этот гол.
Игра закончилась со счетом 2: 1 в нашу пользу. Нужно ли говорить, какую радость испытывали мы в ту минуту. Довольные прибежали в раздевалку. Вскоре здесь появился товарищ Осинский, вручил нам всем по плитке шоколаду, сказал торжественно:
– Друзья! А ведь правы были буржуазные писаки, называвшие вас в первые дни приезда красными агитаторами. Вы сегодня подтвердили это. На глазах десятков тысяч зрителей вдруг опустился шведский национальный флаг и вместо него взвилось революционное Красное знамя. Это ли не самая наглядная агитация за Советскую власть?! Молодцы, ребята!
Немало радостей доставило нам и следующее утро. Все газеты восторженно писали о нашей команде. Один из обозревателей, свидетель олимпийского позора, случившегося с нашими старшими братьями, писал: «Да полно-те, та ли перед нами Россия?! Прошло какое-то мгновение, если прибегнуть к меркам истории, и перед нами уже не жалкий пигмей, а истинный спортивный великан!».
Но, пожалуй, всех перещеголяла тогда газета «Идроттебладет». Она поместила передовую под претенциозным заголовком – «Скандал». В сущности, она считала, что на Королевском стадионе случилось три скандала: во-первых, скандал, что русские обыграли шведов; во-вторых, скандал, что судья судил плохо; в-третьих, скандал, что был поднят красный флаг. «Что подумает мир?» – многозначительно вопрошала «Идроттебладет».
Что касается нас, то мы, естественно, были счастливы происшедшим «скандалом». Мы были счастливы, что тысячи зрителей, провожая нас после победы, кричали:
– Ура, руссланд!
– Ура, большевик!
Потом мы были в Норвегии, где также победили сборную страны, и в Германии, и в буржуазной Эстонии. Матчи, победы. Но ярче всего помню не это. Я помню изумление Королевского стадиона, возгласы: «Неужели это та же Россия?» Я помню наш гордый, наш алый, молоткастый и серпастый, флаг над лучшим стадионом Европы. И рабочие руки, сжатые в кулак. И крики:
– Ура, руссланд!
Голы и годыВот и вся история, рассказанная в свое время Михаилом Павловичем. Я не случайно привел ее дословно, не случайно именно с нее начал рассказ об одном из самых ярких представителей семьи Бутусовых, ставшем потом и остающимся до сих пор одной из самых ярких «звезд» отечественного футбола за всю его семидесятилетнюю историю.
