Алексей Маслов - Танцующий феникс: тайны внутренних школ ушу
Многие медитативно-дыхательные упражнения, выполняемые в высоких стойках без движения (так называемое столбовое стояние — «чжаньчжуан»), служат реализацией этого принципа «укоренения». Человек, поставив ноги на ширину плеч и подняв руки на уровень груди, будто захватив шар, находится в такой позиции до часа. В синъицюань, где нахождение в базовой позиции «трех начал» может продолжаться до сорока минут, также требуется прежде всего ощутить состояние «врастания», или «вкручивания в землю».
«Принятие земли» служит видимой реализацией более общего принципа «ясного различения пустого и наполненного». Такое «опустошение-наполнение» энергией также отрабатывалось через особые передвижения, где огромную роль играют «шаг тайцзи» — плавный накат с пятки на носок или «шаг багуа» — накат с носка на пятку. В любом случае движения «должны быть подобны шагу кошки», «будто идешь по хрупкому льду», «словно боишься наступить на иглу». Это принцип «пустотной осторожности», за которым следует принцип «наполненной твердости»: лишь только стопа всей поверхностью коснулась земли, она моментально «врастает» в нее, причем это «врастание» обусловлено не волевым приказом человека, но спонтанным «притягиванием», происходящим благодаря внутренней «открытости земле».
Особым взаимоотношениям человека с Землей в мире ушу было посвящено немало рассказов. Например, великих мастеров синъицюань Го Юньшэна и Ли Лонэна, мастера тайцзицюань Ян Баньхоу не могли оторвать от земли, причем вшестером, даже привязав к ним веревки, так плотно они «укоренялись в земле». Дун Хайчуань — патриарх багуачжан расставлял по окружностям хрупкие фарфоровые чашечки и, переходя по ним, выполнял полный комплекс своей школы, не расколов ни одной. Существовало и искусство «отталкивания от земли», или «облегчения тела». Ян Баньхоу, например, отличался тем, что даже в самый дождливый день, когда дороги превращались в глиняное месиво, приходил в гости без малейших следов грязи на подошвах. Как объяснял сам Ян Баньхоу, он просто «передвигается на несколько цуней над землей, так как очень не любит грязь».
«Принятие земли» определяет не только особую форму постановки стопы, но положение всего тела. Мастер ушу Сунь Лутан так толковал «влечение к Земле»: «Когда рука выставлена вперед, ее локоть неизменно должен быть обращен вниз, будто Земля притягивает его». Похожий принцип мы встречаем и в тайцзицюань: необходимо, чтобы плечи были опущены, а локти обращены вниз.
Тело человека и тело Космоса
Китайская традиция всегда осмысляла мир как природно-телесное единство. В позиции саньтиши каждой части тела соответствует свое космическое начало: ноги — Земле, живот — Человеку, голова — Небу. Подобным же образом осмыслялись и все другие части тела: например, стопа соответствовала Земле, коленный сустав — Человеку, а бедро — Небу.
Такие символические соответствия не случайны. Как и тело Вселенной, человеческое тело мыслилось реально объединяющим в себе космические начала. Тело («шэнь») в китайской культуре стало синонимом западного понятия «личность», «персона». Тело—личность, как и вообще все во Вселенной, состоит из «энергетической первоткани» ци, объемлет свойства духовного, идеального и материального. Именно ци в разных состояниях и ипостасях образует все многообразие мира.
Философская традиция ушу связана с определенным пониманием «телесности». В качестве примера приведем центральное понятие ушу — «усилие» («цзинь»), которое в равной степени исходит как «от костей и плоти», так и от волевого импульса («и»), зависит как от особого состояния сознания, так и от физической тренированности. Оно не противопоставляется физической силе («ли») как грубому началу, а наоборот активно использует силу мышц («и сухожилий», добавили бы китайцы), но при этом связано с циркуляцией ци в организме: усилие цзинь реализуется в трансформациях движений ци. Распространенной ошибкой стало утверждение, что будто бы в ушу, особенно во «внутренних» стилях, не следует или почти не следует использовать физическую силу. Даже великие мастера тайцзицюань были удивительно физически сильны, а шаолиньские монахи не гнушаются работой со штангой, чему автор этих строк сам был свидетелем.
Древнее написание иероглифа «цзинь», говорит само за себя: он состоит из графем «сила», «работа» и «водный поток». Вода в китайской культуре является обычной метафорой ци и Дао. Обратим внимание, что иероглиф «ци» также сочетает в себе графему «рис» как символ субстанциональной жизни, произрастающей от земли, идущей от женского начала (инь), и графему «пар» как символ чувственно неразличимого начала, расположенного над «рисом» и осмысляющегося как начало ян. Любое движение представляет собой движение ци, и потому в нем обязательно участвуют и психо-физические, и духовные компоненты. Но целью практики ушу является только такое действие, в котором с абсолютной полнотой выражает себя Дао. Подразумевается именно это, когда в текстах об ушу говорится о «чудесном», «священном» ударе, «равном Небу».
Возвращение к Дао
Хотя Дао не имеет постоянной формы, не объяснимо в знаковых системах, его все же возможно постичь — увидеть его «сокровенно-утонченную» (мяо) сущность. Эта «внутренность» пуста и небытийна, точнее — сверхбытийна, ибо сама определяет бытие и небытие.
Говоря о смысле ушу как возвращении к изначальной пустоте, китайские мастера имели в виду постоянное преодоление внешних форм (например, приемов) и прозрения за ними «сокровенно-утонченной» сущности ушу, его истока — Дао.
Поскольку Дао «самоналично и неизменяемо» (еще один его синоним — «постоянство»), оно само определяет суть и смысл любого действия. От идущего по пути постижения Дао требуется лишь следовать постоянным изменениям духа, происходящим в соответствии с Дао.
Многие понятия китайской натурфилософии находили свое отражение в ушу. Например, считалось, что Великий предел рождает «пять стихий» — «металл», «огонь», «вода», «дерево», «земля». В «чистом виде» они не существуют, но вечно находятся в состоянии взаимоперехода, «взаимопорождения». По такому же принципу строится структура одного из самых сложных стилей ушу — синъицюань. В нем существует пять базовых приемов, названных по именам «пяти стихий». Так, рубящий удар ребром ладони соответствует стихии «металл» и соотносится с образом металлического топора, срубающего дерево. Каждую «стихию» натурфилософия связывает с определенным набором природных реалий — запахом, вкусом, цветом, стороной света, временем года и т. д., в том числе с внутренними органами. «Металлу» соответствует внутренний орган — легкие и их «внешний представитель» — нос. При таком ударе следует «стимулировать ци легких», а также сконцентрироваться на прохождении ци внутри организма по особым «каналам». Таким образом, всего лишь один удар мог «запустить» в человеке сложнейший комплекс «небесно-человеческих» соответствий, вводя его в единый ритм с космосом.
Похожим образом строится тренировка и в стиле багуачжан, где каждому базовому движению соответствует одна из 64 гексаграмм — графических схем, состоящих из сочетания шести целых и прерывистых линий. Гексаграмма символизирует душевное состояние человека, природную стихию, например, тайфун, дождь, другие процессы и явления, характер развития ситуации (прогресс, успех, крах и т. д.). Посредством взаиморасположения гексаграмм могут быть описаны самые разнообразные процессы и действия. Каждой части тела человека также соответствует гексаграмма или составляющие ее элементы. Выполняя движения, боец тем самым порождает в себе взаимопереход гексаграмм — процесс космических изменений. При этом весь комплекс выполняется по кругу (точнее по нескольким взаимопереходящим кругам), что символизирует целостность и бесконечность Небесного круга — жизненного цикла Вселенной. Так ушу превращается во «внутреннее» искусство переживания Дао, становится дорогой к слиянию человека с ним.
Мастер Сунь Лутан объяснял: «Практика кулачного искусства не заключена в каких-то формах, но лишь в целостности и полноте одухотворенного ци. Когда одухотворенное ци целостно, то и формы становятся завершенными, к тому же обретаешь подвижность и устраняешь закупорки ци». Это значит, что внутренняя циркуляция ци (т. е. внутренняя форма) определяет правильность и завершенность всякого внешнего движения как в ушу, так и вообще в жизни человека. В момент занятий ушу он переживает полноту собственной природы.
Постигая великое в неприметном
Путь Дао — это бесформенное и безымянное начало конца всех вещей. Начинаться и заканчиваться, не зная почему — вот величайшая тайна из тайн.
