Александр Шевцов - Русский бой на Любки
Очевидно, что мастерство — это некая человеческая способность, а именно способность делать что-то лучше других. Откуда мы это знаем? Из жизненного опыта: про того, кто делает что-то лучше других, говорят, что он мастер. И это повторяется из разу в раз. То, что повторяется, вызывает ощущение закономерности, а значит, истинности. Но тут может скрываться ловушка. Судите сами: если я сто раз перегибаю проволоку, и она не ломается, может сложиться ощущение, что она вечная и перегибание её не ломает. Но на сто первый раз она сломается. Значит, длительный ряд повторений не означает закона, он лишь живучая случайность.
Вот и то, что лучшего называют мастером выглядит законом, но нет ли из него исключений? И да, и нет. С одной стороны, на уровне языка люди всегда лучшего будут называть мастером. Но при этом мы точно знаем, что сам он может сказать про себя: какой я мастер! Вот такой-то был мастер! Я ему в подметки не гожусь…
Что же выходит? Что понятие «мастерство» предполагает две части: оценку людей и нечто за этим. А именно действительное владение делом. А ведь любое дело можно понять до такой степени, чтобы действительно мочь сделать все, что возможно в этом деле, и сделать так, чтобы ни в одном из твоих действий не было ни ошибки, ни погрешности.
Овладев делом до такой степени, ты можешь и не стать мастером, поскольку это звание дают люди, оценивая тебя. Это возможно, если некому оценить. Единственный в племени, умеющий читать вслух, никогда не будет оценен как мастер, потому что его не с кем сравнивать. Племя скажет про него просто: еще у нас есть такой, который читает.
Но если есть кому оценивать, умеющего делать дело в совершенстве однажды обязательно объявят мастером. Это умение — суть и основа мастерства. Оценки же, по сравнению с другими есть лишь способы использовать это понятие для целей общества. Но что же такое умение делать дело в совершенстве? Если вы вдумаетесь — это вовсе не умение ковать, ткать или сражаться. Оно не имеет никакого отношения к железу, молоткам, нитям или мечам. Совсем никакого!
Оно относится только к образам, только к понятиям и пониманию того, как использовать эти тряпки, железяки или отношения между людьми.
Мастерство — это действительное понимание. Но не понимание вещи или мира, а понимание того, как с ними обращаться и как их использовать. Мастерство — это наличие образов действий, целостно вписанных в образ мира или дела, которым ты живешь. И мастерство в боевых искусствах — это понимание, всего лишь действительное понимание того, что и как надо сделать, чтобы победить противника.
Но кто твой противник? Он человек, он личность, он тело, и он душа. Если вы не поймете этого, вы сможете побеждать, ведь и кирпич убивает, сорвавшись с крыши, но мастерами вам не стать.
Глава 10. Понятие движения
Освоение любого другого дела, но особенно боевых искусств, позволяет очень глубоко заглянуть в себя. Особенно, если дойти в этом до мастерства.
Мастерство для человека самопознания — не самоцель, но прекрасное средство погружения в собственные глубины. Думаю, из предыдущих глав уже ясно, какого рода это погружение, и какие ступени удается преодолеть с его помощью. Боевые искусства, в частности, Любки, позволяют пройти от мышления, через разум и тело до стихийного состояния сознания. И мышление, и разум воплощены в разные «тела», составленные из образов, но задача пройти за них, чтобы открылось видение.
Видение — вот то орудие, что поведет нас дальше, в стихе существует лишь оно. Но чтобы к нему дойти, надо освоить первую ступень самопознания, которая ведется с помощью понимания, то есть разума. Поэтому, пока мы познаем себя как мышление и разум, мы изучаем не действительный мир, а собственные понятия о нем. Так же мы поступим и с движением. Именно оно открывается нам в боевых искусствах, а через себя показывает душу. Мы начнем с понятия о движении.
Что такое понятие? Все знают: это то, с помощью чего мы знаем что-то или о чем-то. Нет понятия — и ты не имеешь даже представления о вещи или явлении. Чтобы освоить движение, надо понять его, надо обрести понятие движения. Это абсолютно верно, и это абсолютная ловушка. Вдумайтесь. А лучше всмотритесь.
Понятие — это всего лишь образ созданный нашим разумом. Это всего лишь лестница, которую перекинули через неведомое. Вот только что было нечто стремительное и неуловимое, для чего мы придумали имя Движение. Раз имя придумано, значит, в действительности нет никакого движения, потому что слово «движение» лишь имя, а вещь не может быть равна своему имени. Имя обозначает нечто, но именно в силу своей способности быть знаком, оно никак не может соответствовать вещи, оно может лишь указывать на неё. И значит, то, что мы называем движением, не есть движение, потому что «движение» — не больше, чем восемь букв и примерно столько же звуков. Мы могли бы назвать его как угодно, скажем movement, Bewegung. Movement и Bewegung не есть движение, даже если они обозначают одинаковое нечто. Следовательно, нет никакого movement, и нет никакого движения, и есть нечто, которое мы можем называть по-разному хоть до посинения.
Оно за именем, и оно за понятием о себе. Понятие во мне, вещь снаружи, они не могут быть едины. Вещь никогда не соответствует понятию, понятие не передает вещи. Оно позволяет нам понимать, о чем идет речь, в сущности, подсказывает, куда глядеть. Но при этом именно это, на что надо глядеть, понятие и закрывает от нас. Мы глядим туда, куда указывает понятие, и видим лишь его, потому что для того, чтобы понять, что мы видим именно то, о чем говорим, его надо узнать. А узнать мы можем только одним способом — накинуть на вещь узнавание, то есть имеющийся у нас образ этой вещи.
В итоге, мы глядим на вещь лишь миг, затем мы рассматриваем её сквозь образ, а значит, видим его…
Чтобы понять движение надо суметь пройти за понятие о движении. А откуда мы знаем, что есть движение? Из жизненного опыта. Мы договорились некие узнаваемые явления называть движением. И теперь, когда обнаруживаем признаки, соответствующие нашему понятию о движении, мы узнаем, что перед нами движение.
Но каковы эти признаки?
Главный, если не единственный из них — вещь перемещается в пространстве. Вот поэтому мы и судим, решая, что в наличии есть движение. Но где оно? Разве движение скрывается внутри перемещения?
Нет, перемещение вполне самодостаточно, это самостоятельное явление, лишь сопутствующее движению. Почему я могу это утверждать? Да потому что, если вспомнить физику, предмет физической вселенной не может начать самостоятельного движения. Он либо будет бесконечно пребывать в покое, либо его нужно вывести из покоя внешним воздействием, толчком. Но это значит, что в самом предмете движения не было, оно не было ему свойственно. А если оно не свойственно ему, то его нет и когда покой утерян.
Движение могло быть в том, что вывело предмет из покоя, и оно могло передаться предмету после воздействия. Однако, после воздействия предметы лишь перемещаются строго в соответствии с законами механики из точки покоя в точку покоя. Изменить скорость или направление этого перемещения они не могут, что свидетельствует, что в них нет собственного источника движения.
Это всё становится очевидно при сравнении с живыми существами. Одушевленные существа с очевидностью обладают источниками движения. Они могут его начинать, менять и прекращать. На то они и одушевленные. Иначе говоря, этим источником в человеке является душа, которая и отличает его от предметов ньютоновской механической вселенной.
Но как увидеть движение в себе самом? Оно тоже не на поверхности. На поверхности тело, которое, если убрать душу, есть лишь вещь, предмет. И значит, предметом является каждая его часть. Поэтому, если приглядеться к собственным движениям, можно увидеть, что тело совершает множественные перемещения. Поведите рукой. Сначала вам покажется, что рука движется, но скоро вы поймете, что это перемещается вещь-рука. Пошевелите ногой, и увидите тоже самое. Даже когда вы пойдете, это будет всего лишь перемещение вещи-тела.
Движение было где-то раньше, там, где вещь получила толчок, пустивший её в перемещение сквозь пространство. Чтобы его рассмотреть, надо вспомнить выражение: родилось движение.
Движение рождается где-то в глубине меня. Родившись, оно бурлит и клокочет, пока я не создам образ, по которому хочу пустить свое тело в перемещение. Но как только он создан, движение выплескивается из его источника и толкает тело, тело перемещается по образу до тех пор, пока не исчерпается. Не исчерпается что? Отнюдь не движение. Его уже нет. Пока не исчерпается образ. Тогда нужно создать новый, и сделать еще один выплеск движения, который и даст новый толчок вещи. Если толчки будут частыми, а образы малыми, перемещения станут точней. Внешне такой человек будет казаться мастером движения. У него будут учиться.
