Борис Талиновский - Скиталец
Бела это публичное признание Пушкаша оценил и никогда не произносил о Ференце-человеке ни одного худого слова…
ПОБЕГ?
Можно ли говорить, что Гуттманн бежал от новой коммунистической власти? Безусловно, большая доля правды в таком утверждении имеется. Гуттманн, человек с немалым уже жизненным опытом, не терпящий никакого давления, к происходящему в стране резкому и быстрому укреплению сталинских ставленников на всех командных постах не мог не относиться с опаской. Вмешательство государства в спорт, а значит неминуемое возрастание этого самого давления, по сравнению с которым причуды клубных функционеров покажутся «детским лепетом», его не устраивало.
В течение 1946–1947 гг. Венгрию покинуло немало футболистов. Дьюла Женгеллер обосновался в Италии, в «Роме», клубе, из которого Гуттманну поступило предложение. Бела как раз сидел без работы и на запрос ответил согласием. Граница социалистической Венгрии, однако, уже была на замке. Ему пришлось пустить в ход все свои связи и знакомства и чтобы добиться легального выезда. «Страну процветающей футбольной коррупции», как называл Гуттманн Венгрию, он покинул в 1949-м. Как раз в это время его старинный друг Густав Шебеш стал «министром футбола» и тренером сборной. «Может, останешься, мы с тобой ведь…» — «Нет»…
ИТАЛИЮ СТРОИЛИ ВЕНГРЫ
В Италию, тогдашнюю финансовую Мекку европейского футбола — здесь платили гораздо больше, чем в других странах — Гуттманн ехал с надеждой, что теперь-то он займется исключительно футболом и будет руководить лучшими командами. Репутация у Белы в тренерском мире была стабильно высокой: в Италии его помнили и знали, венгерских тренеров на Апеннинах почитали. Среди этих тренеров было немало знакомых Гуттманна.
Скажем, «Милан» только-только принял Лайош Цейзлер, тоже бывший МТК-шник, последние семь лет работавший в Швеции, в «Норчепинге», и отштамповавший с этой командой пять чемпионств. Цейзлер привез с собой в «Милан» Нильса Лидхольма и Гуннара Нордаля. Тем же летом миланцы подписали и Гуннара Грена (Грен вырос в «Гетеборге» при другом венгерском тренере, Иожефе Наде); перетащив таким образом в Италию знаменитую тройку нападения сборной Швеции Гре-Но-Ли, чемпионов ОИ-48.
Соперником Гуттманна мог бы стать и другой его старый знакомец - Эрнест «Эгри» Эрбштейн, тоже будапештец и товарищ по «Бруклин Уондерерз» конца 20-х годов. Но «Эгри», один из тренеров знаменитого «Торино», погиб в майской авиакатастрофе вместе с командой.
Венгерское влияние имеется и в истории «Интера» (в то время «Амброзианы») — более десятилетия (1926–1936) им руководили АрпадВейс, Йожеф Виолак, Иштван Тот и Дьюла Фельдман. Енё Карой и тот же Виолак успели поработать и в «Ювентусе». Да и в «Лацио» успели отметиться Ференц Мольнар и Теза Керекеш.
Можно проверить историю любого другого итальянского клуба, и у каждого в довоенной биографии будет прослеживаться «венгерский след».
Да зачем искать по другим клубам! В той же «Роме» за время ее выступлений в серии «А» Гуттманн должен был стать шестым по счету венгром у руля команды. Последний, Имре Сенкеи, был уволен в 1948-м и теперь возглавлял «Брешию». Но в 1949-м сменился президент римского клуба — на место Пьетро Бальдаосаре заступил политик Пьер Карл Рестаньо. Можно сказать, что «приглашал один, а принимал другой».
Руководство «Ромы» изобразило неподдельное удивление, когда выяснилось, что у приехавшего из Венгрии тренера нет итальянской тренерской лицензии. Рестаньо осочувствовал Гуттману и назначил на пост тренера любимца римской публики Фульвио Бернардини, доселе никакого опыта, кроме игроцкого, не имевшего.
«Рома» тех лет — аутсайдер; итальянского футбола. Чудом избежав вылетов в ceзоне -1949/50, она выпала в серию «В» в следующем году. Иным был 6ы результат при Гуттманне, остается только гадать.
Летом 1949-го в серии «А» стартовало 20 команд. В 13 из них были итальянские тренеры. В семи — иностранцы: два англичанина — Корвер («Ювентус») и Астли(«Дженоа»), чех Вицпалек («Палермо») и четыре венгра — Цейзлер («Милан»), Племич («Бари»), Беркесси («Про Патриа») и… Бела Гуттманн, которого после странной римской истории тут же пригласили в «Падову». Отсутствие итальянской лицензии падуанцев не смутило, они предложили Гуттманну очень хитрый контракт без подъемных, предусматривав ющий наряду с зарплатой лишь премии за отбор очков у грандов местного футбола — миланских и туринских клубов, а также у «Лацио».
Бела пал жертвой недоверия к приезжим из Венгрии. Не к их квалификации, нет. Дело в том, что годом ранее «Падова» приглашала к себе знаменитого Дьердя Шароши, бомбардира из «Ференцвароша». Он получил подъемные, но венгерская федерация так и не дала Шароши; разрешения играть в Италии! Дьердь пошел тренировать «Бари», а денежки вернуть падуанцам «забыл», считая что его вины в сложившейся ситуации нет. Поэтому и выкатила «Падова» такой контракт Гуттманну.
Беле ничего не оставалось, как согласиться на предложенные условия, других источников дохода у него в Италии не было, да и быть не могло. В Венгрию он твердо решил не возвращаться. Гуттманн попал в своеобразную ловушку — уйдя от социалистического госдавления, он очутился в итальянской «профессиональной чащобе», где предстояло выживать по чужим законам. И он их принял Президент «Падовы» сахарозаводчик Валентине Цезарин и правление клуба считали, видимо, что ничем не рискуют, выдвигая своеобразную систему премиальных.
Да уж…
После 13-го тура провинциальная «Падова», только второй сезон по возвращении проводившая в серии «А», взобралась на второе место. Впереди был лишь «Ювентус», позади оба миланских клуба и «Лацио». Газету с таблицей в качестве своеобразной реликвии Гуттманн сохранял еще очень долго.
Бела, который поставил команде осмысленную игру, стал популярен и в городе, и в клубе. Но; не у всех. Часть клубных деятелей желала вернуть предшественника Гуттманна — Пьетро Серантони, чемпиона мира 1938 года. Причина была проста и материальна. Клуб выделил Серантони приличную сумму на покупку бензоколонки, получить обратно не мог, «так пусть теперь отрабатывает, тренируя команду вместо этого венгра». Тем более что необходимость платить премиальные Гуттманну просматривалась все явственнее, ведь «Падова» отобрала в первом круге у грандов пять очков из десяти (кстати, «Рому» «Падова» обыграла дважды -1:0 и 4:1, но это «личное», так как за «Рому» добавка не предусматривалась).
Кроме того, внутри команды начал мутить воду некий югославский игрок, которого Гуттманн посадил в запас. (В сезоне-1949/50 в «Падове» числился бывший вратарь загребского «Динамо» Звонко Монсидер. Возможно, именно он «герой» этой истории. Во всяком случав, он сыграл за «Падову» в описываемом сезоне всего семь матчей. Были ли еще тогда балканцы в команде, докопаться не удалось.) Этот юг обвинил Гуттманна в элементарном вымогательстве, то есть постановке в основной состав за деньги.
Бела по воспоминаниям его футбольных друзей и знакомых подобное никогда не практиковал, а «руководствовался лишь игровыми качествами и текущей формой футболистов». Кроме того, он ввел достаточно жесткие тренировки, что нравилось далеко не всем. Так было или нет, но механизм склоки заработал, утечка информации о положении дел в клубе произошла, и пресса взялась за «страниври» Гуттманна;
А команда, как и положено в подобной ситуаций, посылалась. Поражения следовали одно за другим и, когда «Падова» после проигрыша лидеру «Ювентусу» 0:4 опустилась на 15-е место, Гуттманна уволили. Конечно, никаких премиальных он не получил, репутация его была подмочена, да еще Итальянская федерация решила его на пару месяцев дисквалифицировать.
Бела подал в суд, проиграл его, но решил не сдаваться и апеллировал к вышестоящим инстанциям. «Он не сразу понял, что в Италии быть только футбольным специалистом мало, надо еще знать местную специфику, хорошо в ней ориентироваться и мгновенно реагировать на постоянные раздражители. В разговоре се мной Бела примерно так и выразился: «Я еще не знал тогда Италии», — писал Енё Чакнади. «Иначе он вряд ли согласился бы на предложение из Триеста».
«НУЖЕН БОЛЕЕ ВЕЗУЧИЙ ТРЕНЕР!»
Летом 1960-го «Триестину» покинул «алленаторе» Нерео Рокко, местный уроженец, поигравший в городском клубе и начавший в нем свою тренерскую карьеру. Два года подряд его команда благодаря «катеначчо» Рокко, итальянскому варианту швейцарского «замка» Карла Раппана, дважды подряд (1948/49 и 1949/50) занимала высокое восьмое место в серии «А». Почему Рокко решил сменить обстановку и уйти из фактически созданного им середняка высшей итальянской лиги в команду серии «В» «Тревизо», история умалчивает.
К сентябрю трасти по Гуттманну и «Падове» поутихли, триестцы пообещали Беле поддержать морально и даже материально его поиск истины в суде. «Я, собственно, потому и согласился. Руководители «Триестины» произвели приятное впечатление, с ними можно было разговаривать, мне показалось, что мы нашли общий язык. Кроме того, в споре с «Падовой» они были на моей стороне и обещали поддержку. Турнирная задача была поставлена одна-единственная — не вылететь из серии «А». За это даже была предусмотрена; премия в контракте».
