Иван Тимошкин - Как уничтожили «Торпедо». История предательства
Вся игра еще впереди
Та его улыбка долго не давала мне покоя. Пытаясь понять ее смысл, я как-то спросил об этом самого Шустикова. Он ответил прямо и искренне:
– Я выхожу и играю в свое удовольствие. И радуюсь тому, что вся игра еще впереди.
С трибун ему кричали: «Убийца!»
В том же 1986 году в жизни Шустикова произошло событие, едва не поставившее крест на его дальнейшей карьере. О том, что случилось тогда в Киеве, он до сих пор не может вспоминать без душевного озноба – рассказывая об этом даже несколько лет спустя, как бы поеживается, точно от пронизывающего осеннего ветра.
– Это был один из моих первых выездов в составе дубля в другой город. Помню, вышел на поле и, бросив взгляд на трибуны, даже чуть замедлил шаг: стадион был заполнен на две трети, народу – тьма. В общем, игра пошла – и не юношеская, а серьезная, взрослая. Вот тут-то случился тот страшный эпизод с Юраном. Сергей потом везде рассказывал, что я «подкатился» под него сзади. Но это не так. Он шел в атаку по краю, я бросился за ним, догнал и толкнул плечом в спину. Юран неудачно воткнулся ногой в газон и всем весом своего тела развернул себе голень. Конечно, упал – и закричал. Я наклонился над ним и спросил: «Чего кричишь-то?» А он вместо ответа (какой уж тут ответ, когда боль адская) приподнял чуть-чуть ногу, и я увидел, как его голеностоп, подобно надломленной ветке, повис почти под прямым углом. Ступня как бы вывернулась наизнанку – там, где должны быть пальцы, у него была пятка, и наоборот. Когда я это увидел, мне сделалось просто дурно. Судья сразу показал мне красную карточку. Я, как в тумане, поплелся по беговой дорожке и, словно бы издалека, услышал скандирование трибун: «Убийца! Убийца! Убийца!» В общем, руки-ноги у меня затряслись – кое-как добрел до раздевалки. Вот тут-то, в душевой, у меня и случилось что-то вроде нервного срыва. Потом уже, после матча, к нам в раздевалку пришли почти все ребята из киевского дубля и принялись успокаивать меня: «Брось, Шуст, ты ни в чем не виноват. Это же чисто игровая ситуация. Всякое ведь бывает». А у меня слезы рекой текут и комок в горле стоит, не проходит.
После этого случая Шустиков долго не мог прийти в себя. И только огромная любовь к футболу и удачная операция, сделанная Юрану, позволили ему вновь обрести душевный покой. А в принципе ведь все тогда висело на волоске. И если бы он оборвался, наверное, не было бы сейчас этого разговора.
Первый учитель? Стрельцов!
Сегодня такое понятие, как дворовый футбол, практически исчезает. Причем исчезает вместе с дворами. А тогда, лет 15–20 назад, он еще существовал. И Шустиков вышел именно из него: был готов гонять мяч даже ночью – если бы на площадке имелись прожектора.
К тому времени, когда состоялся этот разговор, мы были знакомы уже несколько лет. Все это время я почему-то считал, что первым его тренером был Борис Бурлаков – тот самый, который ушел в мини-футбол и сейчас возглавляет команду «Минкас». И однажды я спросил Сергея, не знает ли он, почему его первый тренер ушел в мини-футбол.
– Первым у меня был Эдуард Анатольевич Стрельцов. Батек сначала к нему привел.
– Вот тебе и раз! А я и не знал. Как же это произошло?
– Да, в общем, обычный счастливый случай. Во дворе считалось, что я здорово играю, и мне все советовали: иди, мол, в футбольную школу. И батек не раз говорил: пойдем, я запишу тебя в «Торпедо». А я вообще-то в детстве был очень стеснительным, поэтому все время отнекивался, не соглашался. А однажды Стрельцов заболел – простудился – и, позвонив моему отцу, попросил потренировать ребят: «Жалко ведь – придут пацаны, а меня нет». И батек тогда, как сейчас помню, сказал мне: «Все, никаких отговорок, пошли со мной. Я сегодня провожу тренировку как раз с твоим возрастом». И потом, когда Стрельцов выздоровел, я стал играть в его команде.
– Каким он тебе запомнился?
– Он играл с моим отцом, был звездой футбола – не только нашего, но и мирового. Но я ни разу не увидел, не почувствовал этого. Он был очень простым и добрым человеком. И, наверное, лишь такие люди могут играть так, как играл он. Стрельцов никогда не злился на нас, ребятишек, хотя баловались мы, как и все дети в этом возрасте. Он, конечно, был личностью. Но тогда мы все мало что понимали. Сейчас бы вот с ним свидеться, поговорить, расспросить! А тогда… Тогда у меня было только одно чувство – чувство восхищения и гордости: меня тренирует сам Эдуард Стрельцов. Да, он играл с нами в футбол и учил прежде всего думать на поле.
Свой среди своих
После одного из проигранных «Торпедо» матчей Шустиков вышел из раздевалки одним из последних. Со своей массивной спортивной сумкой, переброшенной через плечо, разрумянившийся после игры и недавно принятого душа, какой-то задумчивый, но, как обычно, приветливый, готовый к шутке – хотя видно было, что на душе у него кошки скребут. Подошел, поздоровался, остановился в тени и, поставив сумку на землю между ног, тихо вздохнул и посмотрел куда-то вдаль.
– Обидно как-то проиграли, – осторожно начал я, дабы завязать разговор. Он молчал.
– Да и премиальные теперь не получите. Невелики они, знаю, но все же, – сделал я вторую попытку.
– Деньги? – точно наконец поняв, о чем это я, откликнулся он. – А что деньги?! Знаешь, в «Торпедо» можно 25 лет играть и ничего не заработать.
– Так почему же в таком случае ты не последуешь примеру Тишкова с Чугайновым и не уйдешь в другой клуб?
– Если я тебе отвечу, что «Торпедо» – мой второй дом, ведь все равно не отстанешь?
– Не отстану.
– Ну, как тебе объяснить это чувство? Вот когда диктор по стадиону объявляет составы и говорит: «Номер шестой. Сергей Шустиков – «Торпедо» (Москва)». Звучит?
– Звучит, – согласился я.
– А если, допустим, так: «Номер такой-то, Сергей Шустиков – «Спартак», «Динамо» или «Локомотив» (Москва)». Звучит?
– Вроде не очень.
– Вот и, по-моему, не очень. И я сейчас даже не могу себе представить, что должно произойти, дабы я оказался вне «Торпедо»? Наверное, это должно быть чем-то из ряда вон выходящим.
– А почему ты уговаривал остаться в команде Тишкова и Чугайнова? Только из дружеских чувств?
– Ну да, мы ведь еще со школы, с дубля вместе. Уговаривал? Что значит уговаривал? Ведь там, куда их звали, с финансами лучше – они уже получили столько, сколько здесь за 10 лет не заработали бы. Просто я считал, что в принципе мы могли бы еще поиграть в «Торпедо» вместе. Игорю я тогда так и сказал: «Чуг, может, поиграем еще?»
И тут он, вдруг быстро попрощавшись со мной, словно смутившись чего-то, подхватил сумку и пошел.
Сергей Шустиков и Юрий Тишков
Свято место…
Сергея на поле узнаешь сразу: и по выпущенной со спины футболке, и по едва проглядывающей сутуловатости, и по широкому шагу чуть согнутых в коленях длинных, стройных ног. Но главным образом по его манере игры. Все время ловишь себя на мысли о том, что он действует словно в чуть замедленной съемке – тягуче, с большими амплитудами разворотов, четкими подкатами, после которых мяч не улетает куда-нибудь, а остается у него в ногах. Ну и, конечно, по ярко выраженным диспетчерским задаткам. В наших с ним разговорах я не раз наводил его на эту тему, но он все время как-то отшучивался, не считая себя особо одаренным.
– Я просто делаю на поле то, что умею, – говорил он. – Вот и все.
– Вот и все – так просто?
– Ну, ладно, не сердись, – продолжил он. – Вот если бы я перешел в какой-нибудь зарубежный клуб и там бы мне показали, что такое мой талант, на что я в самом деле способен, тогда можно было бы о чем-то говорить. А пока я не очень-то уверен в своем даровании. Диспетчер? Да, это мое. Но больше всего я люблю знаешь что? – Он чуть ближе подвинулся ко мне, глаза его загорелись каким-то доселе не известным мне огоньком. – Завязать в центре атаку. Так вот – хоп-хоп (и он показал мне ногами одно из своих футбольных па) – обстучаться, вылезти из кучи игроков, между ног кому-нибудь мяч прокинуть. Вот что мне нравится. Или хорошую пасульку дашь, а потом после игры сидишь и вспоминаешь, что вот был такой момент в матче. Эстетическое наслаждение получаешь от этого.
В прошлом году, когда Сергей Петренко временно исполнял обязанности главного тренера «Торпедо», Шустиков в двух матчах, к удивлению многих, вдруг предстал в совершенно новой для себя роли – последнего защитника. Эксперимент показался смелым и не лишенным смысла. А обоснования самого Петренко, высказанные им тогда на страницах газет («Мне кажется, что Шустиков создан для этой роли»), совпали и с моими мыслями, правда, ни разу не произнесенными вслух, на людях. Потом, когда в команду вернулся Валентин Иванов, Шустиков вновь передвинулся вперед – на место опорного полузащитника.
