Михаил Ромм - Я болею за «Спартак»
Волоку киика вниз, к берегу Алтын-Дары. Николай Петрович уже успел вскочить на лошадь и переправиться через реку. Он быстро и умело потрошит киика. Мы приторачиваем его к седлу и продолжаем путь.
Приближаемся к перевальной точке. Ущелье расширяется, подъем становится положе. Река все ленивее течет нам навстречу, образует заводи и повороты. Перевал представляет собою широкое седло. Справа из карового ледника вытекает водопад. Мощная струя воды падает на самую вершину перевала и здесь разделяется на две части. Одна из них течет к северу и образует Алтын-Дару, вдоль которой мы поднимались по ущелью; другая почти отвесно падает на юг, в долину Муксу.
Мы проходим еще несколько сот метров и останавливаемся, пораженные открывшимся зрелищем.
Перевал обрывается вниз километровым отвесом. Плоская каменистая долина Муксу, исчерченная сложным узором русел, лежит под нами. Ярко-зеленым пятном вкраплен в нее оазис Алтын-Мазара. Над противоположным берегом долины прямо против нас взмывает почти на четыре километра мощный массив Мазарских Альп.
Четыре зубчатые вершины — Мусджилга, Сандал, Шильбе и Безымянная — четко выделяются на светлом вечернем небе. Под ними, грозя обвалами, нависают над кручами снежные карнизы[10]. Холодно блестят ледяные отвесы, расчерченные следами лавин. Ниже, в фирновых ущельях, насыпаны ровные снежные конусы — сюда скатились лавины. Еще ниже, вперемежку со скалами и темной грязью морен, лепятся по крутым ущельям и кулуарам висячие ледники, серые, изорванные, рассеченные зияющими трещинами. Под ледниками обрывается вниз двухкилометровая стена скал, могучее основание горного массива.
Широкая долина Муксу, разделяющая Заалай от Мазарских Альп, позволяет охватить их взором сразу — от подножия и до вершины. В этом сочетании высочайших горных хребтов с широкими плоскими долинами — особая, свойственная Памиру грандиозность панорамы.
Снега вершин алеют в лучах заходящего солнца, розовые, пронизанные солнечным светом облачка медленно плывут между их зубцами.
Незыблемый покой гор охватывает нас. Мы стоим неподвижно, в глубоком молчании. Мы теряем ощущение самих себя перед этой величавой, покоряющей красотой.
Солнце садится все ниже. Алые отблески покидают вершины и окрашивают небо над ними. Голубые тени вечера ложатся на снега. Горы меркнут, становятся холодными, суровыми, хмурыми.
Левее Мазарских Альп синеют ущелья Саук-Сая, Коинды и Сельдары. Текущие по ним реки тех же наименований образуют своим слиянием Муксу.
Начинаем спуск по бесконечным зигзагам тропы. На высоте 3300 метров, прижавшись к камням, трогательно приютилась маленькая березка.
Скалы на спуске кое-где выглажены, словно отшлифованы. Это работа глетчеров. Миллионы лет тому назад все три ущелья — Саук-Сая, Коинды, Сельдары — и долина Муксу были заполнены ледниками. Следы шлифовки на скалах позволяют судить о мощности этих древних глетчеров. Толщина ледяного пласта превышала километр.
Быстро темнеет. Далеко внизу в сгущающихся сумерках идет наш караван. Мы догоняем его, разбиваем лагерь возле большой глиняной кибитки, где помещается база 37-го отряда нашей экспедиции, строящего метеорологическую станцию на леднике Федченко, и располагаемся на ночлег.
Рано утром нас будит бодрый голос Николая Петровича.
Неисчерпаемая энергия у этого человека! Он уже давно встал, приготовил радиостанцию для пробного испытания и успел, кроме того, нажарить большой казан каурдака из мяса убитого накануне киика. Николай Петрович любит готовить, изобретая при этом самые необыкновенные и сложные комбинации блюд и приправ.
Мы принимаемся за еду. Каурдак явно пересолен. Наши физиономии приобретают лукаво-ироническое выражение. Николай Петрович смущен.
— Черт возьми! — говорит он. — Очевидно, солили дважды: я и Мельник.
Мельник — красноармеец, помогавший Николаю Петровичу в приготовлении каурдака.
...Алтын-Мазар радует глаз сочной ярко-зеленой растительностью: рощи берез и арчи, густые заросли низкорослой ивы. Среди деревьев разбросаны юрты и зимние кибитки киргизов. Население кишлака состоит из нескольких десятков человек.
На большом лугу, неподалеку от нашего лагеря, расположена метеорологическая станция. За изгородью установлены приборы — ветромер, дождемер, метеорологическая будка.
Двое рядовых многотысячной армии метеорологов — наблюдатель Пронин и рабочий Лебедев — живут отшельниками в маленьком, чисто побеленном домике. Стены внутри домика увешаны охотничьими трофеями — рогами кииков и архаров.
За лугом с метеорологическими приборами густые заросли кустов и широкое — в километр — галечное ложе Муксу. Река течет целой паутиной бурных русел и водоворотов. Левый берег упирается в скалистое основание Мазарских Альп. Могучие снежные массивы Мусжилги, Сандала и Шильбе, меняющиеся в цвете и оттенках с каждым часом дня, составляют величественный фон отрезанного от мира Алтын-Мазара.
На другой день после нашего приезда Николай Петрович и Шиянов делают пробную сборку метеорологического самописца, который предстоит установить на вершине пика Коммунизма.
И тут обнаруживается, что при переходе по Алайской долине утеряны винты, необходимые для закрепления пропеллера. Это большая неудача. Потеря винтов может задержать восхождение.
Горбунов посылает верхового в Лянч, где есть механическая мастерская, чтобы заказать там винты.
В трех-четырех километрах от Алтын-Мазара на языке ледника Федченко расположен первый, так называемый «базовый», лагерь нашего отряда. Оттуда к подножию пика Коммунизма вьюками доставляются продовольствие и снаряжение.
Чтобы добраться до базового лагеря, надо перейти две реки — Сауксай, и Сельдару, вернее четырнадцать рек, так как Сауксай имеет этим летом шесть, а Сельдара — восемь русел.
Сауксай вытекает из ледника пика Ленина, Сельдара — из ледника Федченко. Таяние огромных глетчеров питает эти реки. Течение их стремительно, вода в них ледяная. Сливаясь, они образуют реку Муксу.
Переправа через Сауксай и Сельдару опасна.
Мы вынуждены задержаться в Алтын-Мазаре на два дня, дожидаясь приезда Розова, заведующего транспортом 37-го отряда ТПЭ. Много раз переправлялся он через Сауксай и Сельдару, забрасывая к метеостанции стройматериалы и продовольствие. Он поможет нам своими проводниками и лошадьми.
6
Переправа через Сауксай и Сельдару. — В нашем базовом лагере. — Работа подготовительной группы. — Гибель Николаева.
Мы трогаемся в путь на рассвете, пока глетчеры еще скованы морозом, таяние снегов не началось и уровень воды в реках невысок.
Наш караван идет гуськом. Впереди на низкорослой, тонконогой, крепко сбитой лошадке кашгарской породы едет проводник казах Колыбай. Он ведет за собой в поводу двух вьючных лошадей. За Колыбаем на рослом верблюде, груженным нашими вещами, едет киргиз Ураим, за ним — Розов, Горбунов, Шиянов, Каплан и я.
Долина Сауксая еще затянута ночным туманом, и только вершины Мазарских Альп озарены косыми лучами утреннего солнца.
Галька хрустит под копытами лошадей. Туман понемногу расходится.
Вдали возникает глухой гул. Он усиливается, превращается в грозный рев.
Мы подъезжаем к первому руслу Сауксая. Красно-коричневая мутная вода бешено мчится, завихриваясь на перекатах. Слышен грохот камней, которые река волочит по дну.
Лошадь подходит к самому берегу. От реки веет ледяной прохладой. Лошадь опускает к воде морду, словно принюхивается, и осторожно входит в реку. Река стремительным потоком несется по перекатам. Если смотреть на воду, кажется, что лошадь пятится назад, а берега быстро движутся вверх по течению. Кружится голова, и странное искушение — сползти с седла и отдаться воле волн — охватывает тебя. Надо смотреть поверх воды на противоположный берег, на серо-зеленую гальку широкой долины, на отвесы обрамляющих ее скал с причудливым узором изогнутых пластов породы; тогда все становится на место: берега перестают двигаться, лошадь медленно идет наискось по течению, и только стремительный поток буро-красной воды, бурля и волоча по дну камни, мчится мимо.
Я повторяю про себя заповеди Розова: не вставлять ноги глубоко в стремена, не ослаблять повод; если лошадь потеряет упор и поплывет, направлять ее наискось к берегу; если она начнет погружаться с головой, прыгать с седла в воду вверх по течению и плыть, держась за стремя или хвост. Ни в коем случае не расставаться с лошадью, иначе — гибель.
Лошадь переходит русло, приближается к берегу, выходит из воды, встряхивается.
Караван идет дальше. Рев воды позади нас стихает, но вскоре такой же рев слышится впереди. Мы подходим ко второму руслу.
По едва приметным признакам Колыбай находит брод. Он старается вести караван так, чтобы ниже нас по течению была отмель или поворот реки: если вода собьет лошадь, то течение может выбросить всадника на берег.
