Анатолий Тарасов - Совершеннолетие
Под стать Александру и его друзья по тройке Константин Локтев и Вениамин Александров. Разносторонние, техничные, умные, эти нападающие поразительно дружны. Среди них не было игроков подыгрывающих и игроков, забивающих шайбы. Они прекрасно умели и то и другое. И я понимаю, как трудно было играть соперникам против этой тройки.
Творческий почерк этих трех хоккейных асов различен. Они отличались друг от друга и своей игровой манерой, и обводкой и финтами, и привычкой по-своему держать клюшку. Но они были едины в главном – во взглядах на общие принципы игры, они одинаково понимали хоккей. И оттого их согласованность в действиях носила уже во многом интуитивный характер.
Порой неискушенные любители хоккея, да и не только они, но и некоторые спортивные комментаторы задаются вопросом: кто выиграл бы, если против Бабича, Шувалова и Боброва сыграли бы Локтев, Альметов и Александров?
Вопрос, конечно, наивный. Не те времена, и не тот хоккей. Локтев, Альметов и Александров, безусловно» умеют все, что умели их предшественники, но, кроме того, они пошли и дальше (не могли не пойти: ведь хоккей в целом, как и жизнь, прогрессирует!).
Возьмем хотя бы Александрова, его и сейчас называют вторым Бобровым, но играет Александров иначе. Он сумел избавиться от увлечения индивидуальной игрой. И о нем, как и о Локтеве и об Альметове, не скажешь, что кто-то на него работает. Он сам может и любит играть на товарищей и остается при этом ярчайшей «звездой» на хоккейном небосклоне.
Я говорил уже, что при игре в одно касание игрок может оставаться в тени. Но вот когда в одно касание играло звено Альметова, то разве можно, например, не заметить Александрова! Вы посмотрите только, как и сейчас удивительно четки, остроумны и коварны его пасы, как поразительно точны они по силе и неожиданны по решению.
К такому пониманию коллективизма, когда спортсмены, не стараясь выделиться, буквально забывая о себе, делают все возможное, чтобы партнер мог сыграть успешно, долгое время никак не могли привыкнуть специалисты хоккея на Западе.
Поскольку в советской команде все играли с равным мастерством, пусть не эффектно, но зато исключительно эффективно (стали чемпионами мира!), то дело порой доходило до курьезов. Правда обидных для нас курьезов.
Так, например, жюри первенства мира 1963 года, проходившего в Стокгольме, решило вручить три приза лучшим игрокам турнира (лучшему вратарю, лучшему защитнику и лучшему нападающему), хоккеистам всех стран – призеров чемпионата, кроме… команды победительницы.
Один из руководителей Международной федерации хоккея, господин Ахерн, объясняя это решение, заявил, что в нашей команде нет «звезд», что у нас некому вручать приз.
Это нас здорово обидело. Господин Ахерн, уважаемый в мировом хоккее человек, допустил очевидную и грубую подмену понятий. У нас действительно не было в сборной солистов (и мы гордимся этим!). Но ведь в сборной СССР было немало игроков экстра-класса, по-настоящему выдающихся хоккеистов.
Люди, решающие судьбы трех призов лучшим игрокам турнира, просто не поняли, что у нас этот приз можно было вручить чуть ли не каждому спортсмену. Все были равны, все сыграли здорово! Уж никак не хуже прославленных хоккеистов из других команд.
В следующем году на Олимпийских играх в Инсбруке наши хоккеисты вновь стали чемпионами. И снова организаторы турнира не могли решить, кого же из советской команды нужно награждать специальным призом. Тогда было принято соломоново решение: отдали приз капитану нашей сборной Борису Майорову, чтобы он передал его в команду, и тогда мы сами решили, кто же у нас был сильнейшим.
На общем собрании хоккеисты согласились с тренерами, что приз надо передать Эдуарду Иванову. Конечно, все играли самоотверженно, все до конца отдавали свои силы победе. Все действовали с огромным мужеством, все, когда было нужно, ложились под шайбу, закрывая ей путь в ворота. Но даже в этой дружной и самоотверженной команде выделялся своим поразительным мужеством Эдуард Иванов.
Он бросался под шайбу не только тогда, когда это было уже необходимо. Эдуард сам непрерывно искал возможность проявить свое мужество, самозабвенно, с эдаким ухарством, не жалея себя, бросался с открытым лицом под броски шайбы, не щадил себя в поисках жесткого единоборства. И все это он делал с улыбкой. И тем самым вдохновлял своим энтузиазмом остальных.
В 1965 году в Тампере стало известно, что мы станем чемпионами мира за тур до окончания соревнований. И к нам, руководителям советской команды, обратились организаторы турнира с просьбой назвать им лучшего, на наш взгляд, нападающего нашей сборной.
Вместе с Аркадием Ивановичем Чернышевым, старшим тренером сборной СССР, мы проставляем оценки хоккеистам за каждую встречу. По своей игре, по сумме набранных баллов среди других наших нападающих выделялись трое – Александр Альметов, Константин Локтев и Вячеслав Старшинов.
Все обдумав и все взвесив, мы решили рекомендовать Старшинова.
Почему? Потому, что Вячеслав в этом турнире показал не только игру выдающегося мастера, но и проявил себя замечательным товарищем. Он сделал все, что от него зависело, чтобы помочь дебютанту первенства Анатолию Ионову. Вячеслав хорошо понимал, как волнуется его молодой товарищ, и потому в каждой встрече, в каждом игровом моменте давал – незаметно, ненавязчиво – понять Толе, что он, новичок, нисколько не уступает в мастерстве своим опытным товарищам. Он помог Ионову войти в игровой ансамбль как равному и тем самым дал Анатолию возможность играть в полную силу.
А на первенстве мира в Любляне, где мы в четвертый раз подряд стали чемпионами мира, нашей команде уже вручили не один, а два из трех индивидуальных призов – приз лучшего нападающего получил Константин Локтев, а приз лучшего защитника – Александр Рагулин.
Так же два приза из трех достались нашим хоккеистам и на венском чемпионате мира. Виталий Давыдов был объявлен лучшим защитником, а Анатолий Фирсов – сильнейшим нападающим. Так – под влиянием убедительных побед советского хоккея – изменились взгляды и вкусы тех, кто когда-то утверждал, что у нас нет ярких талантов. Ничего не скажешь – любопытная и приятная эволюция некоторых концепций!
Еще об одной «звезде»
Итак, и сегодня в нашем хоккее есть «звезды». И среди них, парней, глубоко любящих хоккей, преданных этой игре, на мой взгляд, выделяется своим особым фанатизмом, увлеченностью Анатолий Фирсов.
Несколько лет Фирсов входит в число лучших. Он олимпийский чемпион, четырежды чемпион мира и Европы, несколько раз получал медали победителя первенства СССР, о нем много пишут и говорят, но слава ни в коей мере не испортила его. Безусловно, это самая далекая от «звездной» болезни «звезда». Конечно, Анатолий не меньше других радуется успехам команды и своим успехам, но эта радость, это упоение победой не сбивают его с толку, не порождают зазнайства. Первые шаги в спорте Толя делал в спортивном коллективе завода «Красный богатырь». Там он двенадцатилетним парнишкой играл в хоккей с мячом.
Знакомство с шайбой началось в «Спартаке». Затем в 1961 году Анатолий пришел в ЦСКА, я здесь полностью раскрылся его необыкновенный спортивный талант. Фирсов стал «звездой» первой величины.
В игре Анатолия поражает его скорость. Прежде всего скорость мысли. Порой мне кажется, что игра Фирсова состоит из непрерывного ряда озарений: в горячей, напряженной обстановке, мгновенно ориентируясь, он находит самые неожиданные решения. Затем скорость исполнения того или иного технического приема, паса, обводки. И в-третьих, скорость бега. Три скорости, взятые вместе и перемноженные. Он мыслит в игре, не отделяя задуманное от исполнения, думает синхронно с действиями и действует синхронно с поисками правильного решения.
В матче Анатолий всегда очень разный. Даже партнеры по звену, хорошо как будто знающие товарища, никогда не могут с определенностью сказать, что сделает он в следующее мгновение, и потому они стараются быть всегда наготове, всегда ждут от Фирсова паса.
Толя поразительно восприимчив ко всему новому, никогда не удовлетворяется уже найденным и апробированным. Помню, весной 1963 года после чемпионата мира я решил использовать его ловкость, предложил ему новый финт – «конек – клюшка». Суть его в том, что хоккеист, владеющий шайбой, вдруг проносит клюшку над шайбой, как бы теряя ее, и затем, усыпив внимание соперника, коньком подталкивает шайбу вперед, к клюшке. Технически довольно трудная штука. Это мое предложение осложнялось еще и тем, что Анатолий играет на левом крае и, стало быть, «удобной» правой ногой он мог подтолкнуть шайбу только к борту, но не к воротам – по кратчайшей прямой.
И тем не менее уже через неделю в очередном матче Толя с блеском продемонстрировал этот финт. И подталкивал он шайбу… левым коньком. Чтобы читатель понял, насколько это трудно, скажу, что финтом «конек – клюшка» в нашем хоккее в совершенстве владеет до сих пор один лишь Фирсов.
