Евгений Мансуров - Загадка Фишера
36. Гарольд Шонберг, музыкальный обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» очень часто и охотно пишет о Фишере, хотя о самой игре, по собственному признанию, имеет весьма отдаленное представление. Он даже написал специальное исследование о схожести творческих портретов Фишера и… Моцарта! (1973)
37. Однажды М. Таля спросили: «Можно ли провести параллель между шахматистами и композиторами?»
– Конечно, – ответил находчивый экс-чемпион мира. – Ботвинник – это Бах, Смыслов – Чайковский, Керес – Шопен, Петросян – Лист, Бронштейн – Дебюсси, Ларсен – Прокофьев.
– Ну а Фишер?
– Компьютер! (1971)
38. Представляя участников «матча века» (Белград, 1970), югославская газета «Спорт» писала, что В. Смыслов – «лучший стратег мира, наследник Капабланки», М. Таль – «творец релятивистской философии на 65 полях, шахматный Эйнштейн», В. Горт – «неутомимый борец за собственное самоутверждение». Роберт Фишер представляется югославам как «наибольший шахматный вундеркинд всех времен». (1970)
39. Как проходит мирская слава? В ноябрьском (1987) номере журнала «Бритиш чесе мэгэзин» приводится список 63 сильнейших турниров всех времен. Открывают «суперлигу» матч-турнир на первенство мира 1948 года, АВРО-турнир 1938 года и Брюссельский турнир 1986 года. Двадцать побед одержал А. Карпов, четыре – Г. Каспаров. В то же время, как отмечает в лондонской «Файнэншл таймс» Л. Барден, «такие обессмертившие себя шахматные титаны, как Р. Фишер и А. Алехин, вообще не входят в число победителей этих супертурниров». (1987)
40. Англичане Р. Кин и Н. Дивински в книге «Воители духа» составили рейтинг-лист сильнейших шахматистов всех времен, достигших гроссмейстерского рейтинга 2600 и выше. Ведущая десятка в их «табели о рангах» выглядит так: 1. Г. Каспаров. 2. А. Карпов. 3. Р. Фишер. 4. М. Ботвинник. 5. Х.-Р. Капабланка. 6. Эм. Ласкер. 7. В. Корчной. 8. Б. Спасский. 9. В. Смыслов. 10. Т. Петросян.
Понятно желание дать высший балл «живым и действующим», но П. Морфи, к удивлению любителей шахмат, только одиннадцатый, а А. Алехин – восемнадцатый… (1989)
41. Летом 1978 года в одно нью-йоркское кафе зашел высокий, элегантно одетый мужчина. Заказав обед, он обратил внимание на соседний столик, за которым играли в шахматы два посетителя. Заметив, что один из партнеров упустил несложный выигрыш, мужчина указал ему на оплошность, но в ответ услышал не слишком лестное замечание в свой адрес.
– Но я – Бобби Фишер, – с достоинством представился он.
Игроки недоуменно переглянулись.
– Ну и что? – сказал тот, что помоложе. – Я, например, Джек Роббинс, он – Тэд Капелюшник, однако никто из нас не поднимает из-за этого шума! (1979)
42. В 1949 году Джоан Фишер, старшая сестра Бобби, получила от владельца бакалейной лавки в Бруклине приз постоянной покупательницы – комплект шахмат с приложенными правилами игры. Изучив руководство, она познакомила с азами шахмат 6-летнего брата. Домашние поединки с ним вначале принесли Джоан несколько побед, но потом соотношение сил резко изменилось.
– Тогда-то я и бросила шахматы. Дело в том, что мы, Фишеры, очень болезненно переносим поражения! – ответила она позднее на вопрос, почему не играет в шахматы сама. (1973)
43. Считаясь с новым увлечением сына, Регина Фишер пыталась найти ему партнеров для игры. «Ищу учителя шахмат и спарринг-партнера для своего семилетнего сына», – писала она в объявлениях, которые развешивала в ноябре 1950-го на улицах Бруклина. Однако попытка дать призыв через местную газету окончилась неудачей. Несколько необычное объявление долго ходило по рукам, пока наконец не попало к Г. Хельму, ведущему шахматного отдела одной из нью-йоркских газет. Чтобы избавиться от настойчивых ходатайств г-жи Фишер, он пригласил ее сына на сеанс одновременной игры мастера Павея. Увеличить сеанс на одну доску не составляло труда. Тем более, что ребенок играл слабовато… Бобби продержался минут пятнадцать, а потом, получив мат, заплакал. (1964)
44. На сеансе мастера Павея (1950) присутствовал председатель Бруклинского шахматного клуба Кармине Нигро. Прослышав, что Нигро собирается обучать шахматам своего сына, Регина Фишер уговорила его «взять за компанию» и Бобби. Первые уроки проходили один раз в неделю, однако быстро стали приносить богатые плоды… (1964)
45. Всем логическим играм Бобби Фишер обучался невероятно быстро и легко. Другая его страсть – решать головоломки. Ему не было равных в искусстве расстановки фишек в известной игре «15» и собирании игрушек, подобных знаменитому кубику Рубика. (1989)
46. Юный Бобби стал завсегдатаем (1950 – 1953) нью-йоркских турниров «Вашингтон Сквер» – крупнейшего в мире шахматного центра под открытым небом. Немецкий гроссмейстер Хельмут Пфлегер три десятилетия спустя так описывает его шахматную обстановку: «Более пестрого калейдоскопа людей, чем тот, что мелькает перед глазами в этом парке, едва ли можно себе представить. Вот полная негритянка лет 50-ти, прильнувшая ухом к транзистору и подтанцовывающая, сидя на стуле, в такт музыке, одновременно не переставая играть блиц – и очень недурно! Тут же вертятся какие-то дети, производя страшный шум, играет негритянская джаз-капелла, демонстрируют свое искусство акробаты, танцует диско между шахматными столиками какой-то доморощенный Траволта. За доской восседает галерея причудливейших персонажей. Вот два еврея, объясняющиеся между собой на смеси чудовищного английского, идиш, разных диалектов и жестикуляции, лилипут, смеясь ударяющий себя по ляжкам, чтобы показать, какой глупый ход он сделал. Многие нюхают кокаин, некоторые жалуются партнерам на жестокие удары судьбы и делятся мечтой снова встать на ноги…» (1991)
47. Профессор Фрэнк Брэди, позднее коротко познакомившийся с Фишером, вспоминает:
«Бобби я впервые увидел в начале 50-х годов на одном из нью-йоркских шахматных турниров. Внимание знатоков привлек десятилетний мальчик, сражавшийся с одним из сильнейших шахматистов клуба. Зрители, тоже опытные игроки, все время делали какие-то замечания, что-то критиковали, предлагали свои ходы. Я хорошо помню, как этот мальчик, одетый в джинсы и футболку, громко потребовал:
– Пожалуйста, тише! Здесь же шахматы! Здесь играют в шахматы!
И убеленные сединами «комментаторы» послушно умолкли». (1989)
48. Манхэттенский клуб Нью-Йорка, из стен которого пошла молва о «Моцарте шахматной игры», располагается ныне на 10-м этаже известного концертного зала «Карнеги-Холл». Он невелик: четыре небольшие комнаты и комнатка президента клуба. На видном месте – высказывание Р, Фишера: «В этом клубе, несомненно, собираются сильнейшие шахматисты Америки». (1989)
49. Бобби Фишеру было 13 лет, когда Джек Коллинз впервые увидел его игру на любительском чемпионате США в 1956 году (6н тогда занял 21-е место). Мать Фишера, узнавшая от кого-то о существовании Хоторнского клуба, о его дружеской атмосфере и достижениях, обратилась к Коллинзу с просьбой принять в клуб ее сына. Через несколько недель после чемпионата Бобби явился к Коллинзу, и с того дня квартира учителя стала его вторым домом. Школа, в которую мальчик ходил, была в трех кварталах от дома, где жил Коллинз. Во время большой перемены Бобби прибегал к нему, и они успевали сыграть одну-две молниеносные партии. После школы Бобби снова приходил к Коллинзу и оставался у него до вечера, играя учебно-тренировочные партии. Иногда они отправлялись в кафе или кино и по дороге разыгрывали партию вслепую, без шахмат. (1978)
50. Тренировочный матч между юным Бобби Фишером и многоопытным Максом Эйве (1957) закончился победой последнего (1,5:0,5). В 1-й партии, поймав соперника на тактический трюк, Эйве неосторожно улыбнулся. В то же мгновение Фишер вскочил и в слезах выбежал из зала.
– Он находился, – вспоминал М. Эйве, – в самом начале своего шахматного пути, а я, если можно так сказать, ближе к концу. Он, как мне кажется, был очень огорчен проигрышем. Для него шахматы уже тогда значили больше, чем для меня. (1976)
51. Регина Фишер направила в Центральный шахматный клуб СССР (1957) письмо с предложением «завязать деловые контакты».
– Я хотела бы, – писала она, – чтобы вы издали сборник партий моего сына. Бобби был бы рад иметь счет в русском банке. (1977)
52. Летом 1958 года Роберт Фишер и его сестра Джоан были гостями Москвы. Сестра знакомилась с достопримечательностями столицы, брат стремился только в Центральный шахматный клуб. Здесь он играл с мастерами и даже гроссмейстерами.
Прошли годы.
– Бобби, помните, как в 1958-м, в Москве, мы сыграли с вами одну партию блиц? – спросил американца гроссмейстер Е. Васюков.
Сообща стали вспоминать ходы партии, сыгранной тринадцать лет назад. В этом состязании памяти впереди был Фишер – он привел столько фрагментов, что вызвал всеобщее удивление. (1975)
53. Тот памятный 1958-й оказался для Бобби Фишера очень напряженным. «Он уделял много времени школьным занятиям, – вспоминала Регина Фишер, – играл в шахматы, писал книгу, подвергся операции – ему удалили гланды». (1989)
