Л Замятин - Эверест, юго-западная стена
Действительно, почему нет? Надо подумать, но всё время мешает, просто давит мысль, что связь сейчас может прекратиться. Чувствую, что кто-то, услыхав наконец разговор, подошёл и стоит рядом. Кажется, это Кононов. Так почему же всё-таки нет? Допустим, они спускаются в пятый вчетвером, а там ещё двое. Шесть человек в маленькой палатке. Двое из них предельно уставшие и беспомощные. Это не отдых перед тем, как одним продолжить долгий спуск, а другим идти на штурм. А кислород! Хватит ли его? Если первая двойка, как они говорят, спустится сама, то можно успеть отдохнуть, пока вернутся с вершины Бершов и Туркевич. А там уже будет время выходить вверх Иванову и Ефимову. В палатке вновь останутся четверо. Так же, как и мгновением раньше, это только “варилось” в голове и окончательно не созрело, когда задавал Бершову вопрос: “А сколько у вас кислорода?” Он ответил сразу: “По триста атмосфер на каждого”.
Всё стало на свои места — имеет смысл идти к вершине. Они получили “добро”.
Итак, первое действие премьеры, которая подготавливалась всей труппой с таким трудом, ещё не закончилось, а второе — началось. Не было никаких мыслей о том, что это будет первое ночное восхождение (в чём ” до сих пор не уверен), ни тем более об ответственности за столь спорное решение. Анатолий Георгиевич, когда я рассказал ему о переговорах, как всегда в таких случаях, поддержал меня. Подобное единство взглядов было очень существенно для работы всей экспедиции.
Наши переговоры состоялись в 21.30. Примерно в 22.30 дежурные у рации и я в своей палатке слышали вызов: “База, база!” Потом ещё раз. И всё кончилось до утра, до плановой связи в 8.00. Казалось, мы начали привыкать и во сне прослушивать эфир. Правда, сном можно было назвать только те короткие периоды, когда побеждала мысль: “Всё хорошо, просто у них питание рации село”.
А в это время двойки встретились на предвершинном гребне, после того как спускавшиеся прошли фирновые участки. В скупом и обманчивом свете луны таинственным казался гребень, сложенный из плит черепичного строения. Он не очень сильно изрезан, однако оба склона, особенно обращённый в сторону Непала, круты и опасны. Эти склоны — как чёрные бездонные колодцы, из которых то выдувается со свистом снежная крупа, то слышится зловещий, с большими перерывами, стук уходящих вниз камней,— неотступно сопровождают идущих. И холодно, страшно холодно.
Предельно замученными и замёрзшими казались Эдик и Володя. Их продвижение замедлялось не только отсутствием сил. Выходя утром на штурм, они взяли лишь самое необходимое, а поскольку погода была хорошей, оставили кошки. К вечеру пошла снежная крупа, и, сухие днём, скальные плиты превратились теперь для них в ловушку,— приходилось идти только с попеременной страховкой. От этого оба ещё больше промерзали. И всё же встреча с друзьями, горячее питьё, которое под пуховками принесли Серёжа Бершов и Михаил Туркевич, и, конечно, кислород, как посчитали все четверо, достаточно восстановили силы первой двойки. Безусловно, Серёжа с Мишей казались по сравнению с ними свежими и энергичными. Разгорячённые подъёмом, воодушевлённые, они стремились вверх, при условии, что их помощь сейчас больше не нужна. Со своей стороны Балыбердин и Мысловский тоже очень хотели, чтобы ребята попытались выйти на вершину. Это снимало с них груз моральной ответственности (не существующий на самом Деле): они прекрасно понимали, что для этих двоих повторный подъём сюда, для выхода на вершину, исключён. У Бершова и Туркевича было предусмотрено всё необходимое. Покидая лагерь-5, они знали, что в этом их единственный шанс выйти на вершину, хотя не исключали ситуации, при которой и мысли такой не возникнет, — если нужна будет постоянная помощь и опека первой двойке. Поэтому и не просили раньше времени разрешения на штурм вершины.
Теперь, получив “добро” и уточнив у Володи детали дальнейшего подъёма, они устремились вверх.
Вызов “База, база!”, который мы слышали примерно в 10.30, был безуспешной попыткой сообщить радостную весть о победе. Поняв, что рация на таком морозе работать не будет, они прекратили вызывать базу и попытались сфотографировать друг друга при лунном свете. Но сколько можно простоять неподвижно в таких условиях?! (Попытки хоть что-нибудь увидеть на этих снимках, несмотря на все старания специалистов, не увенчались успехом.) Пробыв на вершине двадцать пять минут, Бершов и Туркевич, по примеру первой двойки, привязали к треноге пустой кислородный баллон, вымпелы-сувениры и начали спускаться. Неожиданно для себя они очень скоро догнали Володю и Эдика. Те практически не сдвинулись с места. Надо было организовать их спуск. В таком состоянии, да ещё без кошек, они не могли сделать этого самостоятельно. Помощь, оказанная им двумя часами ранее, не дала желаемого результата.
Началось медленное, изнурительное движение. По маршруту спуска между Мишей и Серёжей растягивалась перильная верёвка — 45 метров. Пристегнувшись к верёвке и придерживаясь за неё, вниз уходили Эдик и Володя. Потом опять работала вторая двойка, опять на очередном участке спуска натягивались перила — и всё повторялось вновь. И так много часов кряду. Временами, когда луна исчезала в облаках, приходилось двигаться в полной темноте. Ближе к утру луна скрылась совсем — работать стало ещё труднее и опаснее. Но останавливаться нельзя; это был бы конец. Истекали сутки с тех пор, как первая двойка покинула лагерь-5. Оба были уже почти в невменяемом состоянии. Спасало только однообразие движения. Серёжа Бершов отдал свой кислород и спускался теперь без маски. Около шести часов утра 5 мая они наконец добрались до палатки. Валя Иванов и Сергей Ефимов были уже готовы выходить им на помощь. Позже Балыбердин записал в своём дневнике, что так близко к концу он ещё никогда не был. Друзья помогали ему влезть в палатку, когда силы, казалось, покинули его совсем.
И вновь возникает вопрос: где же предел человеческих возможностей? Всего через несколько часов все четверо продолжили спуск и ещё два дня шли до лагеря-1, на отметке 6500 метров. Очень скоро Володя восстановился настолько, что никакая помощь ему уже не требовалась. Для Эдика же эти два длинных дня продолжали быть днями испытания духа и воли. Руки были обморожены. Кончики пальцев почернели, местами лопнула кожа. Они болели сами по себе, не говоря о мучениях, вызываемых рукавицами. А надо было спускаться по сложным и крутым скалам, пользуясь непрерывной цепочкой верёвочных перил. Четыре километра верёвок, на каждые пятьдесят метров минимум по три крюка, то есть минимум три раза надо этими руками отстегнуть и вновь пристегнуть страховочный карабин. Все четыре километра надо крепко держаться этими руками за жумар (Специальное устройство для подъёма по страховочной верёвке). Надо терпеть и терпеть. Никто не мог ему в этом помочь, никто не мог за него (этого он не хотел допустить) перестёгиваться и держаться.
Во всём же остальном ему непрерывно помогали Серёжа Бершов и Миша Туркевич. И конечно Володя Балыбердин.
Когда Эдик добрался до палатки, он не мог уже ничего делать сам. Ни разуться, ни переодеться, ни поесть, ни залезть в спальный мешок. Становился капризным, как ребёнок. Но это никого не выводило из равновесия: дневной работой он заслуживал большого снисхождения.
Бершов и Туркевич сделали всё, что было необходимо. Оба достойны высшей похвалы. Их выдающиеся способности скалолазов были хорошо известны и раньше. Здесь же, действуя все эти дни просто замечательно, они доказали, что являются и исключительно сильными альпинистами. В Серёже, спокойном, мягком и в то же время решительном человеке, никогда не теряющем чувства собственного достоинства, можно было заранее увидеть все те качества большого человека и альпиниста, которые так ярко проявились на Эвересте. А вот Миша — приятно удивил. Я не относил его к числу сильных альпинистов. Компанейский, весёлый парень — это да. Но бывает несдержан, не всегда контролирует себя. Таким он мне представлялся. И это подтверждалось вначале, когда ему тяжелее многих давалось “врабатывание”. Уставая, он готов был раздувать, и казалось с удовольствием, досадные для нас неурядицы, встречавшиеся на начальном этапе. Вместо спокойного анализа и поиска путей исправления ошибок готов был винить всех и каждого. А тут, в решительный период, когда надо было зажать себя и действовать, несмотря ни на что, он сработал отлично во всех отношениях. Молодец!
А в базовом лагере в эту ночь, после того как рация донесла неизвестно чей вызов, сон отступал под напором тревожных мыслей, вспоминались события прошедшего дня. Рано утром мы провожали на восхождение Лёшу Москальцова и Юру Голодова. Назавтра должны уйти их напарники — В. Хомутов и В. Пучков — последняя связка восходителей. Остальные двойки уже в пути. Завтра почти весь спортивный состав экспедиции образует непрерывную цепочку групп, двигающихся к вершине и подстраховывающих друг друга.
