Виктор Тихонов - Надежды, разочарования, мечты…
Заговорили о том, что нет звена-лидера.
Особые опасения высказывались перед чемпионатом мира, который проходил в Швеции в апреле 1981 года. Уязвимое место сборной, даже ее слабость, видели в том, что нет ударного звена.
Я не согласен с таким утверждением. В ту весну команда была у нас ровная, действительно, пи одно звено не превосходило заметно другие, но в целом сборная была сильная, достаточно хорошо сбалансированная. И когда советские хоккеисты обыграли «Тре Крунур» со счетом 13:1, то писали, что «сборная СССР показала хоккей будущего».
Все истины в хоккее относительны. Хорошо, когда в команде звенья равны. Точнее, равно сильны. Но я ничего не имею против того, чтобы одна из пятерок была особенно сильна. Как это, кстати, было у нас на чемпионате мира 1983 года, где звено Игоря Ларионова оказалось на голову сильнее всех: все пятеро – впервые в истории мировых чемпионатов – вошли в символическую «сборную мира», избираемую журналистами.
Но я против абсолютизации истины, гласящей, что в любой команде – клубной или национальной сборной – непременно должно быть ударное звено.
Время меняется, и меняются старые концепции. Должны, по крайней мере, меняться. Сегодня невозможно опираться на то, что было приемлемо и надежно вчера. Меняется хоккей, меняется темп игры, возрастают нагрузки, приходящиеся на долю спортсменов.
Если ударная пятерка проводит на льду больше 40 процентов игрового времени, то едва ли такое ведение матча украшает команду. Возникают вопросы: может ли эта команда полагаться на остальных своих хоккеистов? Или принуждена она рассчитывать только на нескольких лидеров?
В расчете на одно, ударное звено – очевидная слабость команды. Любой. В том числе и сборной. Как бы сильны ни были лидеры, два звена соперника, играя против ударной пятерки поочередно, заставят ее действовать в непривычно высоком темпе, а трем нападающим не по силам тот темп, тот объем движения, с которым справятся шесть форвардов. При условии, конечно, что это квалифицированные хоккеисты. Но в национальных сборных выступают умелые игроки. Значит, ударная пятерка начнет ошибаться, лишится своего бесспорного преимущества в технической и тактической подготовке. Превосходство лидеров в классе будет сведено к минимуму. Первоклассные мастера будут принуждены играть в таком темпе, при котором умные игроки станут выглядеть дураками, – так однажды весьма образно, хотя и грубовато определил суть метаморфозы, происходящей со спортсменами экстра-класса, играющими в непосильном для них темпе, знаменитый голландский футболист Круифф.
Вот почему одного ударного звена сегодня мало. Понятие «звено» в современном хоккее меняется: теперь так называют не тройку нападающих, а всю пятерку хоккеистов, выходящих вместе на лед. И потому, принимая сборную, обсуждая с Юрзиновым наши как стратегические задачи, так и первоочередные цели, мы согласились, что жизненно важно иметь в команде минимум два, а еще лучше три ударных звена. Не по названию, не по задачам, по реальному положению дел, по их практическим возможностям. Теперь идеал – четыре равные пятерки, поскольку сегодня разрешается выставлять на матч 20 полевых игроков.
А как определить, кстати, ударное звено или нет?
Каков уровень требований к лидерам?
Традиционно место звена определяется соотношением сил в команде – тот, кто показывает лучший результат (больше забивает, меньше пропускает – прежде всего в матчах с главными соперниками, в борьбе с ударными звеньями противника), тот, кто проявляет – и это главное – моральную стойкость в трудных матчах, в сложных ситуациях, тот и получает право называться первым.
На встрече с поклонниками хоккея получил записку: «Виктор Васильевич! Вы не уточнили одну вещь – какое звено вы назовете ударным, если результаты у всех звеньев одинаково высокие?»
Ответ, по-моему, очевиден. Если все одинаково сильны, то это команда-звезда.
Команда, о которой мечтают все тренеры.
Помню, чехословацкий наш коллега Владимир Костка писал весной после окончания чемпионата мира 1981 года: «Советские тренеры последовательно меняли четыре тройки нападающих, каждая из которых представляла собой огромную ударную силу».
А осенью того же, 1981 года после победы в Кубке Канады специалисты, говоря о силе нашей команды, вместе с тем с тревогой размышляли о проблеме ударного звена, об отсутствии звезд.
Сошли со сцены многократные чемпионы мира, олимпийских игр, герои первых серий, а потом и суперсерий встреч с профессиональными хоккеистами Канады и США. Сошли герои Кубка вызова, турниров «Известий» и «Руде право». И с удовольствием вспоминая серию из девяти побед подряд на чемпионатах мира, серию, начавшуюся в 1963 году и закончившуюся в 1972-м, журналисты с сожалением замечали, что из участников той серии в строю к осени 1981 года остались только трое – Александр Мальцев, Владислав Третьяк и Валерий Васильев. Все остальные пришли в сборную позже, и только три этих больших мастера успели сыграть с поколением Анатолия Фирсова, Вячеслава Старшинова и Александра Рагулина.
Вскоре объявил о своем уходе из хоккея Валерий Васильев. Правда, он вернулся потом и снова стал выступать за московское «Динамо».
А после окончания чемпионата мира 1983 года в мой номер в гостинице в Мюнхене зашел другой динамовец – Александр Мальцев.
– Все, заканчиваю… Видимо, пора… Я ведь понимаю, что не справился с заданием, не сделал того, что от меня ждали. Должен был помочь молодым, но не получилось…
Мальцев на чемпионате в ФРГ играл вместе с Вячеславом Быковым и Михаилом Васильевым. Конечно, мы ждали от опытного мастера более убедительной игры.
А спустя несколько недель, когда началась подготовка к новому сезону, Александр снова обратился ко мне:
– Хочу попробовать еще поиграть. Хотелось бы попасть па Олимпийские игры…
Пригласили Мальцева на предсезонный сбор национальной команды. Поговорил с Александром, попросил его серьезно готовиться, как можно лучше, не жалея себя, не экономя сил играть за свой клуб в чемпионате страны.
Время безжалостно. Мысль эта не нова, скорее банальна, но по-прежнему верна. Она касается каждого из нас. В том числе и чемпионов, естественно. Хоккеистов и футболистов, легкоатлетов и гимнастов.
Чемпионы уходят. Уходят звезды.
Но являются миру новые звезды.
Однако в спорте – и не только в фигурном катании или гимнастике, где судейство, что бы там ни говорилось, по-прежнему субъективно, но и в хоккее, в футболе – требуется время, чтобы спортсмен был признан звездой, чтобы стал хоккеист пользоваться всеобщим признанием и величайшей популярностью.
Даже бесспорный талант, огромный талант не сразу становится фигурой, авторитет которой в спорте и среди болельщиков непререкаем.
Вспоминаю такой случай.
В 1980 году нападающий ЦСКА и сборной страны Сергей Макаров, ставший второй раз чемпионом мира, получил по результатам опроса спортивных журналистов всех стран, где культивируется хоккей, награду газеты «Известия» – «Золотую клюшку».
Он опередил всех. Опередил самых знаменитых мастеров, признанных звезд – Бориса Михайлова и Владимира Петрова, Владислава Третьяка и Владимира Мартинца из сборной Чехословакии, Ивана Глинку, партнера Мартинца по сборной ЧССР, и Валерия Харламова, опередил финских, шведских хоккеистов. Казалось бы, должно быть уже общепризнанно, что в спортивном мире появилась новая ярчайшая звезда. Но… Сошли хоккеисты первой тройки, и возникли разговоры, что в нашем хоккее больше нет звезд.
Объяснение этим тревогам, на мой взгляд, самое простое – прежние герои сошли, а новые… Новые, играя прекрасно, еще не приобрели популярности, соизмеримой с той, которую завоевали их предшественники. Их пока не признали.
Но ведь если не признали, ото еще не значит, что класс молодых мастеров не соответствует самым высоким мировым стандартам. Пусть этого не замечают пока болельщики, им требуется время, чтобы понять, как сильны Сергей Макаров и его сверстники, по ведь специалисты должны видеть истинную силу хоккеистов нового поколения. Вячеслав Фетисов и Алексей Касатонов, Сергей Макаров и Сергей Капустин, Виктор Шалимов и Василий Первухин, Владимир Крутов и Зинэтула Билялетдинов, Владислав Третьяк и Игорь Ларионов, Хелмут Балдерис и Сергей Шепелев, Виктор Жлуктов и Николай Дроздецкий выигрывали такие турниры, такие чемпионаты, о победах на которых их предшественники, выступавшие во второй половине 60-х – самом начале 70-х годов, могли только мечтать.
Конечно, имена Вячеслава Старшинова или Константина Локтева, Александра Рагулина или Эдуарда Иванова по-прежнему звучат громко, но, скажем, Макаров или Касатонов ничуть не менее классные хоккеисты, чем их старшие товарищи. Просто им требуется время для всеобщего признания и такой же громкой славы.
Именно поэтому я и сказал однажды молодым хоккеистам ЦСКА и сборной, стремительно выходящим на первые роли не только в советском, но и, как был я убежден, в мировом хоккее:
