Иван Тимошкин - Как уничтожили «Торпедо». История предательства
Но так ли уж важно, в конце концов, когда? Главное, что он таки стал личностью, и не только в футболе. А удается это далеко не каждому.
– Игорь, сколько времени ты уже не играешь?
– 3 февраля исполнилось два года. Пошел на третий круг.
– Вернуться не тянет?
– Знаешь, некоторые в таких случаях говорят: не наигрались. Я же наигрался – причем вдосталь.
– Тем не менее сложилось впечатление, что закончил ты как-то неожиданно. Мог бы спокойно еще пару сезонов попылить – с твоей-то головой!
– То есть доигрывать? Это не по мне. Ездить по стране, сменяя одну команду на другую, скатываясь во все более и более низкие дивизионы? Нет, не хотел я такой жизни. Да и накатался за карьеру, дай бог каждому! А тут еще получил предложение стать тренером пусть и юношеской, но все-таки сборной страны. Согласись, глупо было бы отказываться.
– Ты еще застал советскую школу подготовки игроков. На чем она была основана?
– Прежде всего существовала четкая вертикаль власти. Были перехлесты, перегибы – без этого нашу страну трудно представить. Но вертикаль власти была на первом месте. Сейчас такого нет. Понимаешь, если бы в то время игрок сказал, что для него клуб важнее, чем сборная, и он туда не поедет – все! Он сразу бы закончил играть в футбол. Раз и навсегда. Сейчас же это чуть ли не поощряется. Но, извините, господа, откуда у вас те достаточно большие зарплаты, которые вы получаете? Клуб – это абстракция. Клубы не зарабатывают столько денег, сколько выплачивают футболистам. Значит, деньги идут из недр страны. Но ведь никто из тех, кто говорит, что клуб им платит, а потому клуб важнее, не задумывается об этом. Мы часто ссылаемся на капиталистический уклад жизни, но попробовал бы кто-нибудь сказать такое, допустим, в Германии… Немцы очень ревностно относятся к своим сборным. После памятного поражения Германии от Англии (0:5) многие футболисты боялись на улицу выйти. Вот отсюда и надо плясать.
– Ты начинал в футбольной школе Советского района Москвы у тренера Бурлакова. Потом была знаменитая в то время торпедовская школа…
– Футбольная школа Советского района, или, как она тогда называлась, Чертановская, воспитала немало хороших игроков. В «Торпедо» я перешел вслед за моим тренером. За пять лет привык к нему, узнал требования, потому менять что-либо не хотелось. Хотя сейчас считаю, что на каждом этапе подготовки игрока – набор, закладывание основ и выпуск – должен работать свой тренер. Условия в «Торпедо» были лучше, но ненамного. Знаешь, сколько времени мы проводили тогда на «гарехе», резине, в залах?! Не сравнить с нынешними условиями. Но тогда очень много мальчишек – причем самых одаренных и талантливых – приходили в школы из дворового футбола. А сейчас и дворов-то в прежнем понимании почти не осталось. Где-то сделают одну коробку – и ее неделю по всем телеканалам показывают. Помню, в первом классе какие-то там крючочки с палочками написал – и все, побежал во двор мяч гонять. И другие ребята моего поколения поступали так же. А тренеры просто ходили по дворам и примечали таланты. Вот и меня так нашел Бурлаков, за что ему огромное спасибо.
– А что была за история с «подставой» в другой команде, выявить которую помогла твоя фотография?
– Это было в Никополе. Мы поехали на всесоюзные соревнования среди СДЮШОР. После очередной игры мы ужинали за одним столом с ребятами из команды Никополя. Тут один из них закричал тренеру: «Мы завтра на тренировку не придем – у нас экзамены». Но у нас-то ушки на макушке. Мы сразу к своему тренеру: так, мол, и так – «подстава». Какие могут быть экзамены у восьмиклассников? Значит, десятиклассники в команде играют. У меня был с собой фотоаппарат. Я быстренько сфотографировал их, а Бурлаков пошел к главному судье соревнований. Однако доказать что-либо не удалось – как-никак, команда хозяев. Что делать? Бурлаков был хорошим психологом и прекрасно понимал, что творилось в наших душах. Посмотрел нам в глаза и… во время награждения увел команду со стадиона. Разразился скандал – да такой, что Бурлакова хотели даже уволить. Но мы молчать не стали, написали несколько коллективных писем в его защиту. Отстояли.
– Если не считать сезона в «Уралане», ты играл в основном за две команды – «Торпедо» и «Локомотив»…
– Обе они для меня родные – в одной я вырос, в другой провел больше всего матчей. Да, я переходил из одного клуба в другой, но на то были свои причины. Первый раз ушел из «Торпедо» в 20-летнем возрасте, потому что хотел играть с мужиками. Ушел на год в «Локомотив», да еще и в первую лигу. Когда же «Торпедо» стало разваливаться, ушел уже окончательно – оставаться там не имело смысла. Конечно, были объективные причины. Завод и ведомство – это разные вещи. Об этом говорил еще Валентин Иванов: «Есть завод – есть команда, нет завода – нет и команды».
– Какой след в твоей душе оставили «Торпедо» и «Локомотив»?
– «Торпедо» – это как любимая детская игрушка, воспоминание о чем-то дорогом и близком: о родном доме, улице и о тех, с кем гонял мяч во дворе. «Локомотив» же – пора зрелости, там все было по-настоящему, как во взрослой жизни: без скидок, жестко, порой беспощадно.
– Истинное «Торпедо» еще существует?
– Нет, ни лужниковское «Торпедо», ни тем более «Москва» не являются настоящим «Торпедо». Оно ведь у нас всегда ассоциировалось с шестеренкой и молотком… Что делать старым торпедовским болельщикам? Мне кажется, давно пора сделать выбор: кто хочет болеть за «Москву» – пожалуйста, кто за лужниковцев – да ради бога. Старого «Торпедо» больше нет, и вряд ли оно когда-то снова появится. С этим надо смириться. Хотя в нашей стране случаются разные чудеса.
– Давай сменим тему. Ты ведь рекордсмен по победам в Кубке России?
– Да. Хотя Андрей Соломатин был его обладателем пять раз.
– Насколько для тебя важны такого рода достижения?
– Для меня в футболе нет ничего важнее победы. А личные рекорды? Знаешь, никогда об этом не задумывался. Когда видишь в газетах подобную статистику – приятно, но не более того. Ну, сыграешь какой-то юбилейный матч. И что? Поверь, когда выходишь на поле, забываешь обо всем.
– Не жалеешь, что, уйдя из «Локомотива» в «Уралан», не стал чемпионом страны?
– Да нет. Я всегда придерживался правила: каждому фрукту – свое время. Ну, повесили бы мне ту медальку на шею, и что? Я-то ведь понимал бы, что не внес такой вклад в победу, который был ее достоин. Нет уж, извините, нам чужого не надо.
– Вокруг твоего ухода из «Локомотива» в «Уралан» ходило много слухов и сплетен. Тебя обвиняли чуть ли не в предательстве. Можешь объяснить, что было главным в твоем желании перейти в элистинский клуб?
– Все до банального просто: в «Локомотиве» мне стало тяжеловато играть. Посуди сам: сезон команды в последние годы длился с февраля по декабрь. Провести полсотни матчей – на хорошем, конечно, уровне – было для меня уже трудновато. Играя на позиции последнего защитника, я частенько – не знаю, может, с трибун это было не так заметно – не успевал закрывать свободные зоны и подстраховывать партнеров. К тому же меня стали преследовать травмы, а потому на тренировках приходилось все время нагонять и нагонять. В молодости это было проще пареной репы, а с годами – увы… В «Уралане» же мне предложили приличные условия. Тренера, позвавшего меня, я хорошо знал и, трезво оценивая свои возможности, не на 100, конечно, процентов, но на 90 был уверен, что место в основном составе мне обеспечено. И, в общем-то, тот сезон оправдал мои надежды. По крайней мере, провел я его нормально и не считаю потерянным в своей карьере. Что же касается обвинений в предательстве, то громче всех кричит «держи вора!» тот, у кого рыльце в пушку.
– За столько лет выступлений в большом футболе ты так и не поиграл за рубежом, хотя предложения, я знаю, были. Почему?
– Предложений было несколько. Самое серьезное – из немецкого «Кельна». Но произошло следующее. Еще в середине второго круга этот клуб шел в первой бундеслиге шестым от конца и вроде бы ничто не предвещало беды. Но потом он вдруг «посыпался» – да так, что вылетел во второй дивизион. Естественно, в следующем году бюджет команды был урезан, и мой контракт, в котором оставалось лишь поставить подписи, сорвался.
– Твои отношения со сборной России знавали разные времена. Помнится, Анатолий Бышовец, впервые привлекший в главную команду страны и тебя, и Шустикова, потом как-то обмолвился, что, мол, вы споили всю сборную. Что это за история?
