Евгений Загорянский - Повесть о Морфи
На это он заявил, что никогда не собирался быть профессиональным шахматистом и намерен заниматься адвокатурой у себя на родине. Ему немедленно предложили заниматься адвокатурой в Нью-Йорке, сулили выгоднейшие дела и контракты… а он сел в поезд и уехал домой, никому не сказав ни слова.
И вот она, милая красная земля Луизианы, хлопчатник, черные лица негров на перронах и их картавая мягкая речь…
Кто мог сказать, что он поступил неправильно? Мать и Эллен ожидали его в старом доме на Роял-стрит.
Прошло всего два дня в отчем доме, а Пол уже почувствовал, что все здесь обстоит совсем не так, как ему казалось. Никого не интересовали его драгоценные подарки, часы, серебряный венок и золотая корона, преподнесенная бостонскими поклонниками. Эллен надела корону, повертелась перед зеркалом и пугливо сняла, заслышав шаги матери в коридоре.
Миссис Тельсид вела себя как-то странно: она то плакала, то улыбалась Полу всепрощающей улыбкой.
Он не мог понять этого. Весь мир встречал его как триумфатора, и только здесь, в его доме, с ним обращались точно с каторжником, внезапно получившим президентское помилование.
– В чем дело, мама? – спросил он раздраженно. – Почему вы все смотрите на меня, как на сумасшедшего?
– Сумасшедшего? Тебе это кажется, Пол…
– Хорошо, не на сумасшедшего. Как на виновного. А в чем я виноват, можно узнать?
Миссис Тельсид выдержала долгую паузу.
– Значит, ты ни в чем не виноват, Пол?
– Конечно ни в чем! Разве лишь в том, что стал национальным героем!
– Это-то и плохо, Пол. Ты стал национальным героем Севера, на Юге этого не любят… Безбожный Север осыпал тебя подарками и льстивыми похвалами. А сам ты разве мало нагрешил?
– Чем же я нагрешил, мама?
– Ты гонялся за дешевой славой, Пол. За дешевой мирской славой, суетной и тщетной. Ты играл на деньги и выиграл.
– Я не играл на деньги, мама!
– Нет, играл. Джон рассказал мне все. Разве мало общался ты в Европе с безбожными мужчинами и женщинами? Разве ты не растранжирил наполовину капитал, завещанный тебе отцом?
Пол потупился, как в детстве. Да, он растратил половину полученного наследства, он никогда не умел ни считать деньги, ни зарабатывать их. Но ведь, в конце концов, это его деньги!
Миссис Тельсид, однако, считала по-другому.
– Это были святые деньги, Пол, тебе не следовало их трогать. Но мы согласны забыть обо всем этом, Пол, и никогда не вспоминать… Но забудь и ты! Забудь о безбожном Севере, о грешной Европе, о бренной мирской славе! Открой здесь адвокатскую контору – и свет христов просветит тебя!
– Конечно, мама, мне так и придется сделать. Ведь денег у меня осталось немного, – криво усмехнулся Пол. – Правда, я надеюсь еще кое-что заработать шахматами…
– Как? Игрой?..
– Нет, мама, не игрой… Мне предложили вести шахматный отдел в журнале «Атлантик Мансли» за полторы тысячи долларов в год.
– И ты согласился?
– Согласился. Ты сама говоришь, что мне надо зарабатывать!
– Но не так, Пол, не так! Боже мой, как ненавидела я эти шахматы всю мою жизнь! А теперь твое имя будет печататься в нечестивом журнале, тебе будут платить за это деньги. Нет, Пол, этого я не допущу!
И миссис Тельсид быстро вышла из комнаты.
* * *
Знакомство Пола с владельцем издательства «Леджер» произошло еще в Нью-Йорке, когда поклонники Пола пышно праздновали день его двадцатидвухлетия. Издателю «Леджера» во что бы то ни стало из рекламных соображений нужно было поместить на обложке своего ежемесячника имя Пола Морфи, гремевшее повсюду. Издатель тут же выдал Полу аванс за целый год и дал ему полнейшую свободу в отборе и подготовке материала. Пол взялся за дело вполне добросовестно, но у него не было ни журнального опыта, ни педагогического таланта.
Первые отделы, подготовленные Полом, прошли в печати 6 августа 1859 года. Они удивили читателей своим практицизмом. Известная партия Лабурдоннэ – Мак-Доннель была прокомментирована Полом с точки зрения практического игрока высочайшего класса, без всяких обобщений и аналогий.
Уровень примечаний был взят совершенно неправильно: разве лишь мастера могли бы самостоятельно разобраться в ворохе сложнейших вариантов и аналитических тонкостей.
Рядовому шахматисту отделы Пола не давали ровно ничего, они и не имели у него никакого успеха. К чести издателя «Леджера», надо сказать, что он никогда не требовал с Пола обратно выданный ему аванс...
* * *
Две недели кряду Пол ждал письма от Мэй – и не дождался. Письма не было.
Пол набрался мужества, приказал запрячь лошадь и сам поехал в Лебяжьи Пруды. Он должен был узнать все и на что-то решиться. Это было в характере Пола. Он старался откладывать решение как можно дольше, предпочитая тягостное ожидание тяжелому удару. Но, когда удар повисал над ним неотвратимо, он бесстрашно шел ему навстречу, и удержать его было невозможно.
Он ехал в поместье Аллисона, и сердце его мучило предчувствие недоброго.
Мэй встретила его в передней старого дома совершенно случайно, проходя мимо.
Она замерла на секунду, подняв руки к голове жестом отчаяния, затем медленно двинулась к нему.
Она приближалась – высокая, гибкая, прелестная; и шелест ее платья был подобен волшебной музыке.
– О Пол!..
Она остановилась на полдороге так внезапно, точно натолкнулась на прозрачную стену. Руки ее взлетели и упали бессильно.
– О Пол, простите меня!..
Голос сорвался, она подхватила шумящий подол платья и убежала в комнаты. Пол остался один и стоял так бесконечно долгую минуту.
– Масса Аллисон просит вас в кабинет, сэр! – сказал позади него шамкающий голос. Пол с трудом очнулся.
Он повел головой, огляделся, откашлялся.
Дворецкий Томас, постаревший и обрюзгший, стоял рядом, рассматривая его подслеповатыми, слезящимися глазами.
Пол послушно пошел за толстой спиной в заштопанной ливрее. Он тщетно старался собрать свою волю в тот упругий комок, который необходим для победы. Она расползалась у него меж пальцев, превращалась в аморфную смесь негодования и обиды.
Он вошел в кабинет.
Джеральд Аллисон сидел за письменным столом. Он совсем не изменился, холодные, светлые глаза глядели молодо и жестко.
Аллисон аккуратно погасил сигару. Все шло правильно, сын поверженного врага пришел к нему в дом получить свою долю ударов. Теперь – внимание, не следует чересчур спешить…
Аллисон наслаждался этой минутой. Он ждал ее давно.
– Садитесь, мой мальчик! – сказал он добродушно.
Вы стали ненамного выше, но все же вы выросли.
Пол криво улыбнулся, он знал все наперед.
– Вы выросли и стали северной знаменитостью, – неторопливо повторил Аллисон. – Вот только не знаю, как это понравится здесь у нас, на Юге…
Пол пожал плечами.
– Вы хотите сказать, что это вас не беспокоит. А ведь напрасно, мистер Морфи. Мы стоим на пороге великих исторических событий, которых так боялся ваш покойный отец.
– Я хотел, сэр, поговорить с вами не об этом, – отрывисто сказал Пол. Он знал все, но обязан был идти до конца.
– Не об этом? А о чем же, смею спросить?
– О… о мисс Мэй.
– О мисс Мэй? Но какой разговор может быть у нас с вами на эту тему?
– Мисс Мэй дала мне слово, сэр, – сказал он упрямо.
Аллисон тихо засмеялся.
– Вы стали совсем северянином, мой мальчик! Вы даже забыли, что у нас на Юге судьбу девушки решают ее родители… Очень жаль, что вы взяли с нее это слово, не поговорив сначала со мной.
Внезапная безумная надежда озарила Пола. А вдруг Аллисон обиделся? Просто обиделся и решил его проучить?..
– А… а что бы вы мне сказали тогда, сэр? – спросил он хрипло. Аллисон уселся в кресле поудобнее.
– Тогда?.. Тогда я сказал бы вам, что не может быть и речи о браке дочери Джеральда Аллисона с юношей без состояния, без происхождения, даже без профессии.
– Я адвокат, сэр! И принадлежу к одной из лучших креольских семей штата!
– Креольских, вы сами это сказали… А о том, что вы адвокат, я слышу впервые. Я полагал, что вы – игрок, игрой добывающий средства к жизни. Я думал, вы получаете ценные подарки, а потом продаете их, но для моей дочери это не подходит. К счастью, она вполне благоразумная девушка. Она выбросила из головы все ребячества (да, мистер Морфи, именно ребячества!) и приняла предложенного мной кандидата. Это Реджи Эллингтон, сын моего старого друга. Настоящий южный джентльмен, не правда ли?
– Вы принудили Мэй, – в упор сказал Пол.
– О боже! – огорчился Аллисон. – Неужели я похож на тирана? Угодно вам, я позову Мэй, и она сама скажет вам все это?
Светлые глаза горели жестоким любопытством. Пол вздрогнул, с ним играли, как кошка с мышью.
– Нет, сэр, благодарю вас…
