Сергей Белов - ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ
В 79-м Витя Петраков, уже заматеревший баскетболист и преуспевший в челночном бизнесе деловой человек, сидел рядом со мной в самолете по дороге в Мадрид на игру. «Все, Серега, я решил завязать, — говорил он мне. — В этот раз точно, больше не “тарюсь”. Надоело. Куплю, наконец-то, просто что-то для себя, и все». Витя обладал своеобразной типично баскетбольной фигурой — мощный, с руками до колен, — и подобрать на себя одежду в Союзе ему было всегда крайне тяжело.
В Мадриде после игры я сходил куда-то прогуляться и вернулся в гостиницу к положенному времени — в 23.00 или 23.30. В номере, где мы жили вместе с Петраковым, я обнаружил достойную кисти лучших живописцев картину. Посреди комнаты сидел Витя с грустными-прегрустными, исполненными вселенской скорби глазами. Но это было, разумеется, не все. Антуражем к его портрету служил мохер, сотни клубков, розово-сиреневая гора из которых заполоняла весь номер и подступала Вите практически к горлу. Ответом на мою реплику: «Витя, ну ты же клялся» — было выразительное молчание.
Так ковалась победа
Придется признать, что и ветераны советского баскетбола порой попадали в неловкие ситуации. На мюнхенскую Олимпиаду мы с Паулаускасом доставили рекордный вес икры — по десять 2-килограммовых банок на каждого. Расчет был простой — при выезде из страны большой олимпийской команды досмотр на таможне практически не проводится. Мы благополучно миновали все границы, приехали в Мюнхен и, довольные собой, заселились в олимпийскую деревню, чтобы обнаружить. что живем в одном номере с прикрепленным к команде комитетчиком.
Ситуация была трагикомическая. Нужно было срочно эвакуировать доставленный на орбиту груз. Модя, продемонстрировав чудеса изворотливости, сумел протащить на территорию деревни (до теракта это оказалось, хотя и с трудом, но возможно) своего знакомого литовца на стареньком «Фольксвагене», который мы припарковали поблизости от нашего корпуса.
Улучив момент, мы вынесли икру из комнаты и словно две крупные нагруженные припасами мыши метнулись на «черную» лестницу — везти наше достояние на лифте было слишком рискованно. Спуск пешком с 20 кг икры с 16-го этажа, с замиранием сердца при каждом хлопке двери, движение перебежками к «Фольксвагену» — все это я запомнил надолго. Так начиналась наша решающая стадия подготовки к триумфальной Олимпиаде.
Кормилица
С икрой — постоянной спутницей советских загранкомандированных — вообще связано много веселых историй. В 71-м на предолимпийском турнире в Германии игроки сборной А. Сидякин и А. Болошев решили позаботиться о сохранности привезенного груза и, поскольку холодильника в номере не было, загрузили икру в ванну, чтобы залить ее холодной водой. Неизвестно доподлинно, что произошло (то ли неполадки в системе, то ли ребята просто перепутали краны), но в конечном итоге ванна оказалась заполненной не холодной водой, а кипятком. Утром ошеломленные спортсмены обнаружили, что все банки раскупорились, и 20 кг икры величественно плавают в воде хорошо, по крайней мере, что хоть не мальки осетров.
Далеко не все бизнесмены были столь добросовестными. На Сицилии, куда мы выезжали на игры практически ежегодно, из-за жаркой погоды привезенная икра часто портилась, выпирала из банок. Но нет силы, что пересилила бы русскую силу — излишек икры, не помещающийся в банку, просто удалялся, банки вновь закупоривались и успешно шли в дело.
Икру сдавали (если не прибегали к посредническим услугам главного тренера), как правило, в бары. Смешно сказать, но только за границей в возрасте под тридцать я впервые увидел, как правильно нужно открывать банку с икрой: иностранные бармены делали это, предварительно постучав по стенкам, чтобы не повредить потом прилипшие к ним драгоценные икринки.
Конечно, образ советского атлета-олимпийца, накрепко связанный с банкой икры и бутылкой водки, которые он озабоченно норовит кому-нибудь пристроить в перерывах между стартами, не мог не вызывать поначалу изумление, а затем снисходительные усмешки иностранцев. Еще раз повторюсь, это все было крайне противно. Хорошо хоть, что ответить на этот смех мы, как правило, были в состоянии, на площадке вчистую отодрав насмешников. Думаю, что в очередные «+20» мы вкладывали еще и свою злость — и отнюдь не «спортивную» — на все, что нас сопровождало в нашей карьере игроков: низкие зарплаты, идиотские ограничения, безразличие и несправедливость со стороны спортивного начальства.
Игра по-крупному
К сожалению, приключения «честных контрабандистов» далеко не всегда носили только комический характер. Были среди нас и те, кто ставил бизнес на широкую основу, при этом подчас переходя невидимую грань и совершая уже не просто выдуманные советской идеологией, а вполне настоящие, преследуемые во всем цивилизованном мире преступления.
В середине 70-х ходило много разговоров о том, что функционеры и лоббисты ЦСКА организовали травлю ленинградского «Спартака», не брезгуя такими подлыми методами, как фабрикация дел о контрабанде. В результате якобы без вины «спалились» выдающиеся ленинградские баскетболисты, костью в горле торчавшие у Гомельского и его окружения.
Должен разочаровать приверженцев этой версии. Как это ни прискорбно, факты свидетельствовали о том, что талантливые ленинградцы вступили в серьезную и очень нехорошую игру. В отличие от других спортсменов, промышлявших икрой, водкой, тряпьем, мохером, стереоаппаратурой, ленинградская группа, как потом выяснилось, подняла процесс на более серьезный уровень — перевозила антиквариат, драгоценные камни, валюту.
Один из представителей этого коллектива — Иван Дворный — закончил очень плохо, судом и тюрьмой. Другой питерец — Владимир Арзамасков, бронзовый призер Монреаля и чемпионата Европы-1977 — еще хуже. Он при невыясненных обстоятельствах (по официальной версии — случайно) выпал из окна гостиницы. По неофициальной версии, которой я доверяю больше, из этого окна его выбросили уголовники, с которыми он связался.
Такие истории, безусловно, бросали тень на весь советский спорт высших достижений и позорили нашу репутацию, подпитывая обывательское представление о спортсменах как о тунеядцах и зарвавшихся баловнях судьбы.
Сбои в системе
Время от времени спортивная среда сотрясалась серьезными скандалами, связанными с нарушениями таможенных правил. Нужно сказать, что сама идеология устройства советского спорта высоких достижений несла в себе заложенную внутреннюю проблему, имя которой — конфликт личности и системы, оказывающей на личность беспрецедентное давление. Чудовищные физические нагрузки, нечеловеческое моральное напряжение, год за годом выдерживавшиеся лучшими советскими спортсменами, не могли пройти бесследно, и система «воспитания советских атлетов» периодически давала сбой.
Наиболее частым и безобидным вариантом такого сбоя была пьянка, к которой в советском спорте, как и в целом в стране, вполне привыкли и к которой относились как к неизбежному злу. Более радикальным вариантом были происходившие временами публичные скандалы с участием спортсменов, связанные с сопротивлением дружинникам, сотрудникам милиции и т. д. Такие истории заканчивались уже с худшими для «залетчиков» последствиями — комсомольскими собраниями, выговорами.
На допинге тогда никого не ловили. Отдельные «эксклюзивные» варианты нарушений закона и «посягательств на основы социалистического строя» я в расчет не беру, они случались крайне редко. Наихудшим, что могло произойти со спортсменом международного уровня, был «залет» на таможне.
Именно с такими масштабными «залетами» связаны потрясения, оставшиеся в истории отечественного спорта, а главное — тяжелым катком прошедшиеся по судьбам многих людей.
Жертвы политики
Первая громкая история на таможне случилась в 1969-м. ЦСКА возвращался домой из Испании после игр на Кубок европейских чемпионов с «Реалом». Советских консульских учреждений в Испании тогда не было, и визы нам открывали в Париже. Соответственно, маршрут и туда, и обратно всегда проходил через Париж.
На обратном пути мы быстро пробежали имевшиеся во французской столице «точки». Как это бывало много раз, меня спасла сдержанность в запросах, потому что, как вскоре выяснилось, Родина готовила нам непростую встречу.
По каким-то причинам, видимо, из-за мгновенно изменившихся погодных условий, наш самолет посадили в Ленинграде. При этом таможенные службы изменение погоды, вероятно, прогнозировали, поскольку игроков и тренеров ЦСКА сразу отделили от остальных пассажиров и начали «шерстить». На досмотр багажа каждого из нас тратилось не менее полутора часов. Проверяли все, вплоть до внутренностей привезенных всеми трехцветных шариковых ручек. Даже кокосовый орех, купленный кем-то в качестве экзотического сувенира, безжалостно разбили.
