Игорь Фесуненко - Пеле, Гарринча, футбол-2
— А откуда он меня знает? Ведь мы же с ними не играли!
— Да он видел тебя с трибун. И сказал, что против него тебе не сыграть.
Манэ задумался, покачал головой, а потом вдруг спросил:
— А какой он из себя?
— Высокий такой. Белобрысый…
— Да все они высокие и белобрысые!
Чуть погодя Маноэл подошел к Нилтону Сантосу:
— Ты знаешь, я никогда ни на кого не сердился, но этот Флауэрс что-то у меня из головы не выходит. Не нравится он мне, этот «гринго»!
Гарринча против англичан (1962 г.)— А ты расправься с ним, Манэ.
Гарринча покачал головой:
— Да я-то могу. Но, дьявол его побери, не знаю, кто он такой. Только знаю, что он — англичанин.
— А ты разделай их всех. Один из них наверняка будет Флауэрс…
Именно это и сделал Гарринча. Он расправился со всеми англичанами вместе и с каждым в отдельности. Он с упоением «уничтожал» этих «гринго», потому что один из них был Флауэрс. Таинственный Флауэрс, незнакомый нахал, позволивший себе слишком много…
Выдав пас для одного гола, Маноэл забил еще два. Один из них он забил головой, перепрыгнув долговязых британских беков. Говорят, что это был лучший матч в спортивной биографии Гарринчи. И после финального свистка, покончившего с участием сборной Англии в чемпионате мира, Уинтерботтом вытер пот со лба, распорядился принести ящик шампанского для Салданьи и, вздохнув, заявил гудевшим, как разворошенный улей, журналистам:
— Четыре года я готовил своих парней к победам над футбольными командами. Увы, я не предполагал, что нам придется иметь дело с Гарринчей…
Немногословный Фрэнк Мак Ги, корреспондент «Дэйли Миррор», похлопал Уинтерботтома по плечу и сказал:
— Гарринча — это первый игрок мира. Только что я послал восьми миллионам читателей моей газеты эту телеграмму: «Лучшим игроком мира отныне является не Пеле, а Гарринча».
А коллега Мак Ги — корреспондент «Дейли Экспресс» Раймонд Дэскт — добавил:
— Я ухожу с поднятой головой. Мы проиграли Гарринче. Любой ему проиграл бы на нашем месте…
Кто же он такой, в конце концов, этот Гарринча? В чем секрет его сенсационного успеха? Можно ли его сравнивать с Пеле, как это любят делать нередко репортеры? И если сравнивать, то можно ли ответить на вечный вопрос: кто лучше?
Начнем с Пеле.
Пеле сочетает в себе все лучшее, что необходимо футболисту, он как бы вобрал, впитал в себя все наследие своих великих футбольных предков. Пеле умеет делать все: он обладает высоким прыжком и стремительным рывком (несмотря на кажущуюся грузность фигуры), одинаково отлично бьет с обеих ног, в совершенстве владеет техникой финтов и обводки, потрясающе видит и даже чувствует поле, молниеносно ориентируясь в самых запутанных игровых ситуациях (врачи даже пытались объяснить эту способность «Короля» особым устройством глаз). Он также обладает остроумным футбольным интеллектом, ставя противника в тупик своими неожиданными тактическими и техническими находками. Он обгоняет самых стремительных защитников, перепрыгивает самых высоких игроков противника, борется корпусом против самых атлетически сложенных гигантов… Иными словами, Пеле — это эталон, это идеал современного футболиста. Идеал, к которому все стремятся, но которого достиг только один: Эдсон Арантес до Насименто — Пеле.
Гарринча — полная противоположность Пеле. Он не только не идеал, но, во всяком случае, на первый взгляд — противоположность идеалу. Если вы не знаете, кто этот человек, то, глядя на него, когда он выходит на поле, вы испытываете недоумение. В лучшем случае недоумение. И дело не только в его косолапости, в его «кривоногости», в его неуклюжести… Гарринча без мяча выглядит на футбольном поле чужеродным телом. Какого-нибудь рафинированного футбольного эстета он может даже раздражать!
После этих слов читатель, вероятно, ждет продолжения в таком духе: «Но, получив мяч, Гарринча преображается!» Нет, как это ни парадоксально, получив мяч, он продолжает вызывать недоумение. Потому что не только его фигура, но и манера его игры, его поведение на поле находятся в вопиющем противоречии со всеми незыблемыми и святыми канонами современного футбола. Со всеми требованиями и правилами, которые усваиваются игроками от Австралии до Ирландии, от Японии до Парагвая. Эти каноны требуют примерно следующего: «Атака должна развиваться по возможности быстро. Получив мяч, нападающий должен либо сделать пас открывающемуся партнеру, либо самостоятельно продвигаться с мячом, стремясь обострить игровую ситуацию в пользу своей команды…»
Ничего подобного вы от Гарринчи не дождетесь! Получив мяч, он делает именно то, чего делать не следует: он останавливается и поджидает противника. Может быть, он мог бы уйти от него, сделав рывок! Может быть, он мог бы отдать мяч в одно касание! Нет, в девяти случаях из десяти Гарринча этого не сделает. Он, повторяю, останавливается с мячом, дожидается своего опекуна (а противник в это время успевает организовать на подступах к своей штрафной площадке настоящую «линию Мажино»!) и, увидев, что несчастная жертва приготовилась к бою, пускает в дело свой финт…
Финты ГарринчиКстати, о финте. Он у Гарринчи, в общем-то, один. Гарринча замирает с мячом под ногами, затем делает движение корпусом, имитируя рывок почти всегда влево, а на самом деле остается на месте. Потом неожиданно — все-таки! — срывается с места и устремляется мимо (почта всегда вправо) опоздавшего (обязательно опоздавшего!) противника. Все в этих случаях опаздывают среагировать на его рывок! Этот финт он варьирует, проходя обычно справа, но иногда и слева от защитника опекуна любит при этом посылать мяч между ногами своего опекуна.
Финт ГарринчиОбойдя соперника, Гарринча частенько, словно спохватившись, останавливается, поджидает, пока тот догонит его… А затем все повторяется сначала. Все левые защитники мира, все страхующие их против Гарринчи центральные защитники и левые полузащитники, игравшие против «Ботафого» или бразильской сборной, знали этот финт. Не просто знали, а затвердили его назубок. Изучили по кинограммам и видеозаписям, составляли кинематические таблицы, раскладывая этот финт на составные элементы, изобретали тысячи «противоядий», но… продолжали «покупаться»!
Трагедия соперников Гарринчи заключалась не только в его умении обыграть любого защитника — а если понадобится, то и двух-трех, — но также и в его поразительно точном обращении с мячом: пасы и удары по воротам Гарринча выполнял безукоризненно. Он мог поражать по заказу любой угол ворот. Он выдавал пас в полном соответствии с индивидуальными запросами того или иного центрального нападающего, в точном соответствии с его ростом (если мяч шел навесной) или скоростью бега (если передача шла на выход, на рывок). Однажды мне довелось видеть на тренировке, как с линии штрафной площадки Маноэл указывал вратарю точку ворот, в которую будет направлен мяч, а затем вгонял его туда хлестким ударом. Словно забивал гвоздь…
Да, Гарринча был ниспровергателем традиций и правил. Любой другой нападающий, попробуй он играть так, как Манэ, был бы заклеймен прессой, предан анафеме и изгнан из команды. Мало этого, манера игры Гарринчи в исполнении другого футболиста пришла бы в острейшее противоречие, в столкновение с тактикой команды, нарушила бы рисунок ее игры. А «неправильный» футбол Маноэла, наоборот, обогащал «Ботафого» и сборную. Дополнял и оживлял тактические и стратегические концепции тренеров. Тех тренеров, которые сумели сообразить, что Гарринча — гений. Что он единственное в своем роде, уникальное явление, не укладывающееся в прокрустово ложе традиционных представлений. И что ему нужно позволить играть так, как ему хочется. Ничего ему не навязывая. Ничему его не уча. Что его вдохновение подскажет ему путь к воротам противника. И путь к победе.
Так оно всегда и было. Гарринча играл вдохновенно, азартно и весело. Он творил, он созидал. Для него футбол был радостью, а не работой, средством самовыражения и самоутверждения. И в манере его игры, в обращении с мячом, в поведении на поле, в самых неожиданных выходках и невероятных чудачествах изливалась эксцентричная душа этого большого ребенка.
…Как это было, например, однажды в Коста-Рике: счет 1:1, игра близится к концу. Остаются считанные секунды, и Манэ совершает свой неповторимый карнавал, обойдя всех, кто попался на его пути, от центрального нападающего до левого защитника. Стадион вскочил на ноги: Гарринча один на один с вратарем. Он замахивается… и не бьет! Еще раз замахивается и… пускается в новый хоровод, обыгрывая еще одного подоспевшего защитника, снова оказывается лицом к лицу с вратарем, замахивается… и опять не бьет! А судья уже глядит на секундомер. И бьется в истерике за пределами поля тренер Пауло Амарал… И снова пускается Манэ в путешествие по вратарской площадке, обыгрывая чуть ли не всю окончательно рассвирепевшую команду, в третий раз оказывается перед вратарем и — наконец! — забивает гол, посылая мяч между ногами вратаря… Через мгновение матч кончается, а взбешенный Пауло Амарал летит к Манэ в центр поля, роняя на ходу самые выразительные эпитеты, почерпнутые из темных подвалов португальского языка:
