Ашот Мелик-Шахназаров - Олимпионник из Артаксаты
И когда Карен и Арсен, удерживавшие царя от опрометчивых поступков, уехали на время в Арцах, Бад Сааруни принёс Вараздату письменные свидетельства того, что он именовал изменой спарапета.
Это была переписка Мушега с Манвелом, который призывал спарапета повлиять на царя Вараздата, вернуть его на путь дружбы с Персией или помочь убрать его с армянского трона.
Вот тогда-то Вараздат и совершил роковой шаг: отдал приказ об убийстве Мушега. С тех пор у Вараздата навсегда остался в ушах многократно повторенный крик смертельно раненного спарапета:
— За что, царь?!
И пока Мушег ещё мог дышать, он хрипел, повторяя свой вопрос: «За что, царь?!»
Оставаясь наедине со своими мыслями, царь признавался себе, что с момента расправы над сларапетом он всё больше терял нити управления страной. Уже все нахарары отозвали своих воинов из постоянного войска, обещая прислать их под командование царя лишь в случае возникновения войны. В мирное время они могли доверить своих людей лишь спарапету из рода Мамиконянов. Более того, нахарары всё чаще отказывались от участия в Большом совете, ссылаясь кто на недомогание, кто на опасность на границах княжества, а кто просто на исключительную занятость.
Конечно, царь имел достаточно власти, чтобы расправиться с теми, кто осмеливался ослушаться его. Но после трагедии с Мушегом он не хотел прибегать к силе. И хотя Вараздат считал, что с Мушегом нельзя было поступить иначе, смерть спарапета оставила в его сердце неисцелимую рану.
Царь всё чаще искал утешение в палестрах, выстроенных по его приказанию в столице и в других крупных городах страны. Здесь с помощью приглашённых из Ахайи педотрибов готовились борцы, панкратисты и кулачные бойцы, которым уже этим летом предстояло отправиться в Олимпию для участия в Играх…
Вот уже несколько дней царь пребывал в сильном беспокойстве. Лазутчики донесли ему, что Манвел переслал императору Феодосию письмо, в котором сообщал, что Вараздат собирается отвернуться от Византии и заключить договор с Шапухом и что в качестве доказательства серьёзности своих намерений он казнил верного Византии спарапета Мушега Мамиконяна. В подтверждение своих слов Манвел препроводил Феодосию подложное письмо, написанное будто бы по приказу Вараздата персидскому царю, в котором армянский царь просил у Шапуха руки его дочери Ормиздухт, обещая взамен отдать под длань Персии всю Армению.
И теперь в ожидании приезда нового спарапета Бада Сааруни, занявшего место Мушега, и нового католикоса Завена, седовласого старца из того же рода Альбианосянов, что Усик, Вараздат обсуждал вместе с советниками Кареном и Арсеном, управляющим дворцом Зеноном Аматуни и Рубеном Гнуни, недавно назначенным начальником личного отряда царя, возможные последствия этого клеветнического поступка.
Вараздат ещё обсуждал историю с письмом Манвела к Феодосию, когда послышался конский топот и вошедший слуга доложил, что из Византии прибыл гонец, который привёз срочное послание императора Феодосия Великого.
Карен вышел к гонцу и вскоре вернулся с письмом в руках. Вараздат с нетерпением развязал шнур, которым было перевязано послание, запечатанное знакомой печатью византийского императора и, как всегда, украшенное затейливой миниатюрой. Царь мельком взглянул и попросил Арсена прочесть письмо вслух. Уже первая строчка напомнила царю Армении о безмерном могуществе и величии римского императора, сумевшего недавно совершить подвиг огромной важности: вновь объединить западную и восточную части страны в одну Великую Римскую империю.
«Самодержец Великой Римской империи августейший цезарь император Феодосий Великий царю армянскому олимпионику Вараздату привет и пожелания крепкого здоровья и полного успеха!
Традиционная дружба Рима с Арменией и интересы наших держав настоятельно требуют проведения совещания с царём дружественной Армении. По получении послания прошу без промедления выехать к императорскому двору. На границе Византии с Арменией царя будет ждать почётная когорта для сопровождения в столицу империи.
Год третий 293-й олимпиады, месяц антестерион.
Константинополь».
Царь молча посмотрел на нахараров. В его взгляде был вопрос.
— Ехать в Константинополь не следует! Это западня! — запальчиво воскликнул Арсен.
— Да, принимать приглашение нельзя! — подтвердил Карен. — Письмо подписано Феодосием, но почерк у византийских императоров один: пригласить, чтобы расправиться. Вспомни судьбу Папа, царь! — И добавил уже тише: — Поехать к Феодосию — значит погубить себя.
Зенон Аматуни и Рубен Гнуни присоединились к мнению братьев.
— У римского императора есть много способов, чтобы погубить меня, — отвечал Вараздат, — особенно сейчас, когда многие нахарары отвернулись от меня и готовятся присоединиться к Манвелу Мамиконяну, собирающему силы, чтобы пойти с помощью персов на Армению. Без защиты Феодосия нам не обойтись. Я объясню ему, что стремление к независимости Армении не противоречит интересам Римской империи. Сильная, независимая, но дружественная Риму Армения выгоднее Феодосию, чем слабая, которая не способна постоять за себя и в любой момент может пасть жертвой персидской агрессии. Достаточно вспомнить, чем кончилось нашествие Шапуха на мирную Армению времён Аршака II. Разве ромеи успели помочь нам тогда?
В этот момент вошли католикос Завен и спарапет Сааруни. Они вошли вместе, но отношения у них были очень натянутые: на руках Сааруни была кровь Мушега. Церковь, как и нахарары, не могла простить этого ему никогда. Возможно, Бад и был хорошим предводителем личного отряда царя, но для роли спарапета он не годился. Потому что хотя он был храбр и предан Армении, но у него не было и не могло быть того авторитета перед нахарарами, который имели спарапеты Мамиконяны.
— Не уезжай, Вараздат! — горячо воскликнул спарапет Сааруни, узнав о письме Феодосия. — Царь неуязвим, когда он находится на своей земле, когда его окружают верные ему люди. В Константинополе ты будешь беззащитен.
Спарапет говорил искренне, но каждый из присутствующих невольно подумал, что с отъездом царя Бад рисковал потерять своё место.
— Не надо спешить, — молвил католикос. — Предоставим это дело на усмотрение Большого совета. Пусть он примет решение исходя из интересов всей страны.
— Именно из интересов страны и её жителей я и исхожу, когда говорю, что склоняюсь к поездке в Константинополь. Ведь в противном случае Армении не избежать войны. Постоянной армии нет. Надеяться на нахараров тоже нельзя: они найдут отговорки, чтобы не прислать свои отряды. А это грозит серьёзными последствиями. Ромеям не составит никакого труда завоевать Армению и разграбить её. Пострадает прежде всего простой люд — опора нашего благоденствия. — И, как бы прекращая разговор, царь добавил: — Хорошо, я сообщу о своём решении позже. — И он жестом отпустил присутствующих, сделав знак задержаться своим советникам.
А когда они остались одни, Вараздат сказал, обращаясь к братьям:
— Я и сам понимаю, что Феодосий может лишить меня короны. Но сыновья Папа, Аршак и Вагаршак, всё ещё слишком малы, они нуждались бы в регенте. А подходящей кандидатуры регента всё равно нет. — Царь посмотрел на своих советников, ища у них подтверждения своим аргументам. И, не дождавшись ответа, продолжал:
— В любом случае моя жизнь вне опасности. Феодосий не посмеет посягать на неё. — И царь снова посмотрел на братьев.
— Византия, обагрившая руки кровью царя Папа, не остановится перед убийством царя Вараздата, — твёрдо сказал Карен.
— Я не только царь. Я — олимпионик, — гордо отвечал Вараздат.
— Это не остановит Феодосия, — поддержал брата Арсен. — Тем более что золотое время олимпийских состязаний уже в прошлом. Разве забыл ты, что предыдущие Игры носили только местный характер, а о предстоящих до сих пор нет никаких известий.
— Вы не правы, друзья мои, — возразил им царь. — Ещё никогда и никто не осмелился причинить вред олимпионикам. Даже если они попадали в плен во время войн. Вспомните историю — вы же образованные мужи! Когда знаменитый панкратист-олимпионик Дорией, сын ещё более знаменитого Диагора с Родоса, многократного победителя Олимпийских игр, попал в афинский плен после морской битвы у Нотия, он был отпущен без выкупа, хотя при других обстоятельствах мог бы лишиться даже жизни. Семьдесят лет спустя после битвы при Иссе Александр Македонский сразу же освободил Дионисидора, вождя попавшего в плен фиванского посольства, когда узнал, что имеет дело с олимпийским победителем. Феодосий может лишить меня трона, но не жизни и свободы! Я еду в Константинополь. Это решение я принимаю один, чтобы не взваливать ответственность на членов Большого совета. Сообщите о моём решении католикосу, спарапету и жителям Вагаршапата. Распорядитесь, чтобы сделали необходимые приготовления. Меня будут сопровождать мой личный отряд с Рубеном Гнуни и вы, друзья. Спарапет Сааруни останется в стране. Его присутствие здесь в этот трудный для Армении час нужнее.
