Леонид Горянов - Ожившие легенды
Построили трек – на нем начали свою карьеру многие велосипедисты, ставшие впоследствии прославленными асами бетонных дорожек. Зимой на голубых виражах ледяной дорожки царствовали знаменитые Ипполитовы. Гремели штанги, первые подходы к ним делал Михаил Громов, впоследствии ставший чемпионом страны по тяжелой атлетике, а еще позже – выдающимся летчиком, командиром легендарного перелета, Героем Советского Союза.
И все-таки при всем этом многообразии душой и любовью Пресни был и остался футбол. С утра до позднего вечера, до темноты, кипели официальные матчи. Когда клуб встречался с клубом, обе стороны выставляли по семь (!) команд. У игроков их был самый широкий профессиональный диапазон. Во второй команде «Красной Пресни» играл, например, секретарь ЦК ВЛКСМ Василий Филиппович Васютин – до сих пор помнят здесь и его общительный характер, и его незаурядное мастерство, и его горячую привязанность ко всему, что связано со спортом. Играл здесь за третью команду, ничуть не смущаясь этим, директор одной из новых фабрик – Михаил Николаевич Демин. Говорят, быть бы ему мастером, если бы не великая загруженность. Играл в одной из команд участник Октябрьского восстания, замечательный коммунист, работник только что созданных тогда органов просвещения Борис Илларионович Пугачев.
Это была чудесная пора и в истории семьи Артемьевых – все пять братьев играли вместе, за клуб, стояли рядом – плечо к плечу. Иван был капитаном и центром полузащиты, Петр – правым крайним в первой команде (что соответствует по нынешнему курсу команде мастеров), остальные значились рангом пониже: Тимофей выступал за вторую команду на месте левого инсайда (так тогда по-английски называли полусредних), Георгий и уже в ту пору признанный Сергей играли за четвертую клубную – один центральным, другой правым полузащитником.
Пресненцы заявили о себе во весь голос. В весенний сезон 1922 года заняли первое место тремя командами в классе «Б» и перешли в высшую группу. Московские газеты назвали это большим и заслуженным успехом.
Особенно сильной, дружной оказалась первая команда «Красной Пресни». Даже сейчас, почти полвека спустя, имена ее игроков звучат знакомо для многих любителей футбола, вызывают у них законное уважение. Вратарь Станислав Мизгер (часто его менял Козлов), защитники Владимир Хайдин и Павел Тикстон, полузащитники Анатолий Канунников, Иван Артемьев, Иван Мошаров, нападающие Николай Старостин, Виктор Прокофьев, Дмитрий Маслов, Павел Канунников, Петр Артемьев. На счету этого коллектива было много замечательных побед. Сюда, на Красную Пресню, уходят корни двух наших лучших спортивных коллективов страны – московских клубов «Динамо» и «Спартак».
«Ну как дела, капитан?»Широкое, открытое лицо, густые брови, нависшие над добрыми, всегда веселыми, с хитринкой, глазами, большой лоб, до сих пор не тронутый бороздами морщин, – таким я увидел Ивана Тимофеевича Артемьева мартовским солнечным днем тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Даже сейчас, в свои семьдесят три года, чувствовалась во всем его облике, в нетронутой временем фигуре огромная сила, подкупающая уверенность. И невольно подумалось: каким же был он в те далекие теперь годы своей яркой футбольной молодости?
– Артемьева я ставлю очень высоко, – ответил на этот вопрос заслуженный мастер спорта Михаил Павлович Сушков. – За долгие годы жизни довелось повидать многих игроков. Были среди них разные, но утверждаю: не было ни одного более преданного футболу, чем он.
Преданность футболу! Вот качество, которое все, с кем начинаешь говорить об Артемьеве, выдвигают на первое место. Это высокое слово – преданность – в данном случае нужно понимать так, что ради игры он мог пожертвовать всем, а в самой игре не прощал ни себе, ни кому другому равнодушия, ремесленничества, фальши, «отбывания номера».
Обремененный заботами о большой семье, оставшейся на его попечении, всегда занятый большими общественными делами, он всегда находил время для любимой игры.
– Однажды, – рассказывает мне его товарищ по командам «Красная Пресня» и «Динамо» Дмитрий Иванович Маслов, – мы шли с Ваней домой после какого-то очень трудного да еще неудачно сложившегося для нас матча. Ноги ныли от усталости. Меня мучило одно желание: как можно быстрее добраться до постели. Иван, помнится, тоже жаловался на недомогание.
Вдруг – лужайка, а на ней пять русоголовых мальчуганов гоняют мяч. Гляжу, просветлело лицо у моего спутника, весь подался вперед, спрашивает:
– Димка, сразимся?
– Да ты что, очумел? Я ногой пошевелить не могу.
– Ну как хочешь, а я погоняю с ребятками.
И в самом деле – включился. Взял себе в партнеры самого маленького и ну куролесить, финтить, рваться вперед. Забивает со своим напарником голы соперникам и – смеется от счастья, кричит: «Давай, еще давай!» Было уже совсем темно, когда я увел его домой – пыльного, взмокшего от пота, но бесконечно радостного, возбужденного.
Это свидетельство, данное Дмитрием Ивановичем Масловым, далеко не единично. Я встречался с теми, кто играл рядом с Артемьевым и кто сражался против него. Все отвечали в один голос:
– Футбол он любил страстно!
По Москве и до сих пор ходят десятки историй, связанных с его именем, с его удивительной спортивной самоотверженностью. Вот всего две из них. Как-то накануне очередного матча, не очень важного, у Артемьева-старшего на пятке правой ноги вскочил огромный не то просто нарыв, не то фурункул. Ваня (так его звала в ту пору буквально вся футбольная Москва) страдал: одна мысль о том, что он подведет команду, не выйдет с ней на поле, буквально терзала его. Попробовал дома надеть бутсы, предварительно забинтовав ногу, но прикосновение к подошве вызвало дикую боль. Тогда в Артемьеве заговорил специалист-обувщик. Он ножом вырезал у бутсы задник и вышел на матч с голой пяткой, даже не предупредив об этом товарищей. Узнали они о его подвиге уже потом. В раздевалке, после победы, кто-то проронил:
– Ну, Ваня, сегодня ты играл особенно зло. Молодец!
– Позлишься, когда у тебя такое, – не выдержал он и показал окровавленную рану.
Другой раз – дело было под осень – проснулся в день матча и даже застонал: все тело ломит, голова болит. Сунул градусник под мышку – 38,2. Вот тебе и на. Хотел Петьку послать предупредить своих, а потом махнул рукой: как-нибудь отыграю, не подведу. А уж потом – к врачу. И отыграл – даже два гола забил в ворота Сокольнического клуба спорта. Пришел домой усталый, заснул. На утро вспомнил про болезнь, схватился за градусник, а температура нормальная. И самочувствие отличное.
– Прожгло, значит, организм. Ну и прекрасно, – констатировал он.
Но, конечно, не только энтузиазм ценили в нем. Уже в 1912 году семнадцатилетним юношей был он единодушно принят на место центрального полузащитника в команду при обществе физического воспитания. А центрхав тогда, по меткому выражению футболиста и журналиста Михаила Ромма, «был ферзем той шахматной партии, которая разыгрывалась на футбольном поле. Он или создавал или портил игру».
При царствовавшей в ту пору системе «пять в линию» все было действительно так. Пожалуй, даже в наше время на игрока средней линии не падает такая нагрузка, как на центрхава двадцатых и середины тридцатых годов. Непрерывное челночное движение от ворот до ворот было его «прямой служебной обязанностью» – при защите своих ворот он становился стержнем и мозгом обороны, при атаке – главным дирижером и исполнителем. Только самым лучшим, разносторонним, умеющим мыслить и воплощать свою мысль в действие игрокам доверяли этот ключевой пост.
Что же составляло игровой почерк этого спортсмена? Прежде всего отточенная техника, умение в совершенстве владеть мячом и своИм телом в самых, казалось бы, сложных ситуациях.
В то время существовало много добрых традиций в московском футболе, одна из них – состязания в специальной эстафете, куда входили сложнейшие и разнообразнейшие элементы футбольной техники: обводка, пас, игра «в стенку», удар по воротам… Команда всегда выставляла на первом этапе таких эстафет Ивана Артемьева. И он неизменно добивался преимущества, обеспечивая своему коллективу своеобразную «фору». В игре его техника часто вызывала гул одобрения и горячие аплодисменты на трибунах. Точность его паса знали и уважали очень многие нападающие: не раз именно подачи центрхава выводили их на удобные позиции вблизи ворот, помогали без борьбы проскочить защиту и забить такой нужный, такой всегда желанный гол.
Был у Артемьева-старшего один титул, который официально не значился ни в одном документе, но который охотно и единодушно присвоила ему футбольная Москва – «чемпион по дальности удара». В самом деле, ему «ничего не стоило» послать мяч – и довольно точно – почти от ворот до ворот. Во всяком случае, голы, которые он забивал на тренировках с 70 – 75 метров, официально зарегистрированы.
