Артем Франков - Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля»
Я очень дружил с Аликом Петрашевским, который работал в киевском «Динамо». Не раз ездил комментировать еврокубковые матчи киевлян, и мне запомнился такой момент. Мы сидели в бане с Лобановским, Базилевичем, массажистом, немножко нарушали режим. Беседовали, естественно, о футболе. Разговор зашел о «Спартаке», и вдруг Лобан сказал: «Спартак» – это фирма». Весомо так сказал, как отрезал.
Как-то мы разговаривали с Петрашевским (уволенным вместе с Базилевичем после событий 1976 года. — Примеч. И.Р.), и тот высказал идею: а почему бы не Лобановский? Я ответил, что, во-первых, нужно, чтобы он сам был согласен, а во-вторых, необходимо уговорить Старостина. И вот звоню Николаю Петровичу и говорю: «Как насчет Лобановского?»
Пауза. И ответ: «Ну, Лобановский – это недостижимо». – «Почему?» – «Ты понимаешь, тут надо очень хорошо подумать. А он согласен?» Я брякнул: «Согласен». Короче, договорились созвониться еще через пару дней. А я тут же набрал Петрашевского, чтобы он уговаривал Лобана. И тот уговорил! Я еще раз перезваниваю Старостину, подтверждаю информацию, что Лобановский готов. Чапай (прозвище Старостина-старшего. — Примеч. И.Р.) отвечает, что окончательно определится дня через два.
И точно. Звонит и говорит: «Володя, слушай, ты знаешь: боюсь, что нас не поймут. Идея очень интересная, но не поймут. И потом мы, по-моему, уже здесь договорились. Как ты насчет кандидатуры Бескова?»
Такая вот история. Степени ее правдивости проверять не у кого: ни Старостина, ни Лобановского, ни Петрашевского уже нет в живых. Но одна мысль о том, что все могло пойти по совершенно другому пути, и мое красно-белое детство имело шанс быть не бесковским, а лобановским, поражает воображение.
Как наверняка потрясли болельщиков киевского «Динамо» слова Маслаченко о том, что Лобановский дал согласие. Могло ли такое быть на самом деле? Кто ж знает. Однако если вспомнить момент этого разговора – зимой после самого тяжелого, наверное, в карьере Валерия Васильевича сезона-76, когда его друга и единомышленника Олега Базилевича выставили из «Динамо», да и сам он удержался там с колоссальным трудом, то исключать подобных слов Лобановского я бы не стал. Обида, в том числе и на взбунтовавшихся футболистов, вполне еще могла быть жива.
Что же касается невзятия Лобановским на большие турниры Черенкова, то я недавно затронул эту тему в разговоре с самим Федором. И тот, человек по своей натуре всепрощающий и смиренный, рассказал вот что. Когда московская публика в 90-м возмущалась, что киевский тренер так и не предоставил Черенкову шанса сыграть хотя бы на одном мировом первенстве, у самого футболиста даже мыслей об этом не было. После сезона-89, кода «Спартак» стал чемпионом, а сам любимец болельщиков Федя был признан лучшим игроком сезона в СССР, у него наступило страшное внутреннее истощение. И весь 90-й он думал не о сборной, а только о том, как бы набраться сил, чтобы опять захотеть играть в футбол.
Болельщик – он ведь всегда категоричен. А категоричность эта нередко идет от незнания истинного положения дел. Тем более так обстояло дело во времена Советского Союза, когда – не поверите, молодые читатели! — еще не было интернета, да и газет было раз, два и обчелся.
Внутренне не согласен с решением Лобановского кумир спартаковской торсиды был только в 86-м. У Эдуарда Малофеева, по словам Черенкова, он имел стопроцентное место в составе, но смена тренера за три недели до чемпионата мира срикошетила на лидера «Спартака». Его лучшего друга и партнера по команде Сергея Родионова, поехавшего на ЧМ-86, я спустя годы спрошу:
— Невключение в состав Черенкова Лобановский мотивировал условиями среднегорья, в которых Федору, дескать, играть будет несподручно. Он был откровенен?
Родионов ответил:
— Тяжело судить. Во всяком случае, за Черенковым длительное время должен был наблюдать врач сборной, чтобы сделать такой вывод. Подобного наблюдения не припомню. Факт в том, что от сборной отцепили человека, который должен был в ней быть. К нужным матчам он обязательно подошел бы в оптимальной форме.
Внешне Федор почти никак не отреагировал на случившееся. Но что в его душе происходило, могу себе представить, поскольку сам был в его положении. Меня в последний момент отцепили от Олимпиады-80. Но мне-то в тот момент 18 лет было, и перенести все оказалось гораздо легче. Федору же скоро исполнялось 27, и на большом турнире сыграть ему было так и не суждено. Лично я с Лобановским хорошо сработался, пожаловаться не на что. Но по отношению к Черенкову в 86-м все сложилось несправедливо.
Но вот вам слова, сказанные мне другим спартаковцем в той сборной. Ринатом Дасаевым: «Предубеждения против Черенков а у тренера, полагаю, не было. Он всегда у нас интересовался: «Как там Федор?» – причем неформально. Иногда брал его в команду, иногда – нет. Конечно, порой за Черенкова было обидно, но думаю, что Лобановский, зная проблемы Федора со здоровьем, просто боялся его перегрузить».
Тут ведь действительно была патовая ситуация. Сверхнагрузки киевского мэтра были известны всем. Вагиз Хидиятуллин рассказывал мне: «Мы готовы были играть до конца, пока уже кости при переломе торчать не будут. За это в той же Франции славян-футболистов и уважали. Вспоминаю Лобановского, который говорил: «У меня футболист пять лет должен играть». То есть за пять лет он из него все соки выжимал – и все».
Или, скажем, Андрей Канчельскис во время нашего разговора об Алексе Фергюсоне заметил: «Невозможно сравнить предсезонные нагрузки в «МЮ» с теми, которые я немного застал в киевском «Динамо» у Лобановского. Те выдерживал далеко не каждый. Но если бы Валерий Васильевич киевлян так не нагружал, они не добились бы всех своих выдающихся для Советского Союза результатов. У каждого большого тренера – своя методика ».
Или Йожеф Сабо в интервью «СЭ» вспомнил: «В Италии перед игрой с «Ювентусом» на тренировку приехал Липпи. Подошел к нам: «Господин Лобановский, преклоняюсь перед вами. Из вашей системы я взял половину…» Да, нагрузки огромные, выдержит не каждый. Знали бы вы, сколько раз Каладзе терял сознание на тренировках у Лобановского! Но именно Васильич сделал из него игрока».
Можно себе представить, как бы сказались нагрузки Лобановского на и без того ослабленном здоровье Черенкова. А не давать ему этих нагрузок – значит вызывать брожение в коллективе. Почему, мол, мы бегаем, а кто-то от этого освобожден? Проще – не брать. Тем более когда есть играющий в схожем ключе Заваров.
Но ведь и тут не все так просто. Хидиятуллин поведал мне, что Лобановский обожал Владимира Бессонова и прощал ему все. (А прощать, надо думать, было что, учитывая, что Бессонов сказал в интервью для «Спорт-Экспресса» моим коллегам Юрию Голышаку и Александру Кружкову: «Ребята, я за свою жизнь выпил больше водки, чем вы съели борща»). Бывало, распределял в Киеве нагрузку перед тренировкой. В самую «жесткую» группу отправлял бегунков – Яковенко, Яремчука, Раца. Во вторую – остальных, в третью – тех, кто восстанавливался после травм. А затем смотрел на лицо Бессонова – и почти шепотом произносил: «А Бессонов – в баню».
Выходит, и Лобановский дифференцировал свои легендарные нагрузки. Но даже с самыми деликатными из них Черенков не факт, что совладал бы.
В ответ на мое цитирование Николая Старостина, в фильме о Федоре сказавшего: «Правы Черенковы, а не Лобановские», сам Черенков с патриархом… не согласился: «Я вижу, что футбол пошел как раз по более жесткому и силовому пути. Постоянно идет борьба, прессинг. Все это проповедовал Валерий Васильевич, на которого я совершенно не в обиде за то, что он меня не брал. Каждый тренер имеет право на свое видение футбола».
В особенности когда если это видение приводит к результатам и мировому признанию. Которое, если вдуматься, пришло не благодаря, а вопреки.
* * *С белорусом Сергеем Алейниковым, серебряным призером Euro-88 в составе сборной СССР, позже игравшим в «Ювентусе» и осевшим в Лечче, мы беседовали именно в этом маленьком южноитальянском городке. И он вспоминал:
— После полуфинала чемпионата Европы, когда мы обыграли Италию – 2:0, к нам в раздевалку пришел великий Энцо Беарзот, который в 82-м привел итальянцев к золоту первенства мира. И сказал через переводчика Лобановскому и нам: «Я всегда мечтал о такой постановке игры, когда команда ведет прессинг по всему полю. И такой футбол сегодня показали вы!» При этом за полгода до того матча мы в Бари были разгромлены итальянцами в товарищеском матче – 1:4. И та игра дала нашему тренеру огромное количество информации. Лобановский анализировал все от и до. И пришел к выводу, что противостоять настоящему прессингу Италия не сможет. Что на сто процентов и подтвердилось.
