Тони Шумахер - Свисток
– Как выражение моей высокой оценки, я предлагаю вам намного больше, чем «Адидас»…И он назвал сумму икс.
Рюдигер и я не верили своим ушам. Мы не могли и помышлять когда-нибудь о таком фантастическом предложении. Дасслер сулил нам целую кучу денег, к тому же изящно преподнося ее как дружеский подарок. Даже у Рюдигера, по-моему, слегка закружилась голова. Он был смущен, ему было неловко огорчать Дасслера отказом. Но он должен был это сделать.
– Невозможно, – с сожалением произнес он. – Никогда и ни при каких условиях. Ведь речь идет о доверии к нам.
На лице Дасслера отразилось глубочайшее разочарование. Но он удивительно владел собой. Подавленные, мы продолжали еще какое-то время сидеть, чувствуя каждый ужасное смущение.
Потом Дасслер проводил нас из отеля, пожелав на прощание всего наилучшего.
Сделав несколько шагов, я простонал:
– Рюдигер, это был последний раз, когда я участвовал в переговорах.
– Почему же?
– Это же бесполезно. Я ведь с самого начала знал, что останусь верным «Адидасу».
– Ну и что? Ты должен видеть, что думают о верности другие.
– Слава богу, что мы выстояли.
– Правильно. Но на то мы и есть настоящие парни, – произнес Рюдигер с радостью в голосе.
Я ощущал себя вымотанным, как после трехдневной тренировки. Однако решения проблемы мы так и не нашли. Оставалось единственное – переход. Вот только в какой клуб?
Я был готов переселиться во Францию, Испанию или Италию. Мы уже установили контакт с парижским клубом «Сен-Жермен». Оставалось ждать, сосредоточиться на тренировках и игре и перейти затем в клуб «Адидаса».
Мог ли кто-нибудь уступить? Откажется ли «Кельн» от своего договора с «Пумой»? Немыслимо. «Пума» отступит от этого контракта? Едва ли. «Адидас» продаст меня «Пуме»? Чего не случается… Последняя гипотеза представлялась мне унизительной. Ждать следовало чего угодно.
Правление клуба сделало мне тем временем заманчивое предложение: благоприятный для меня контракт мог быть продлен с июня 1985-го на 4 года, но при условии, что «Пума» и «Адидас» придут к компромиссу. «У тебя, конечно, есть время, чтобы все это обдумать», – сделал шаг мне навстречу менеджер клуба Михаэль Майер.
Тем временем весь Кельн праздновал карнавал. Почему бы в маске клоуна никем не узнанным не побродить по городу, позабыв про все свои заботы?
Я обсуждал с «Адидасом» новую коллекцию одежды в Герцогенаурахе. На обратном пути зазвонил радиотелефон Рюдигера. Звонила Марлис. Она была совсем растеряна. «По-моему, тут что-то происходит. Но я не знаю что. Постоянно звонят журналисты, чтобы поздравить тебя с новым контрактом. Мне становится не по себе. Что могут означать эти звонки? Они прощупывают почву? Или они в клубе хотят просто смять тебя, используя для этого цвета «Пумы»?»
Я был озадачен. Рюдигер тоже. Быть может, нас хотят поставить перед свершившимся фактом? Было ли карнавальное заседание вечером 11 февраля 1985 года ловушкой? Должен ли я вообще присутствовать там?
«Ты пойдешь, – решил Рюдигер. – Уклоняться – не выход. Кроме того, карнавальное заседание едва ли может быть местом подписания контрактов».
Я надел свой смокинг, как рыцарские доспехи, и отправился в «Сартори», где проходило заседание. Михаэль Майер ожидал меня.
Он торжественно объявил: «Харальд, дело сделано. Всю вторую половину дня мы договаривались с Дасслером. Вайанд и я добились того, что «Пума» дарит тебя клубу. Ты можешь оставаться у «Адидаса».
Возможно ли дарить человека, который никому не принадлежит? Я решил немедленно известить Рюдигера. В кухне отеля отыскал телефон.
– В этом шоу Вайанда – Дасслера участвовать не собираюсь. Я не шут. Даже на карнавале.
– Брось этот цирк, – посоветовал Рюдигер, – уходи оттуда. Сигарета на свежем воздухе – вот что тебе сейчас поможет прийти в себя. Предоставь другим веселиться, но только не позволяй себя провоцировать!
В зале аплодировали моим коллегам. Отныне они становились служащими «Пумы».
Толпа журналистов устремилась ко мне. Я выскользнул наружу. В зале – удрученные лица. «Это месть Тони за то, что мой муж отстранил его тогда от игры с мангеймским «Вельдхоформ», – жена Вайанда попыталась развеять всеобщее смущение. – Мой муж прервал серию Тони».
Это правда, что я по этой причине злился на нашего президента, да и злюсь на него до сих пор.
Осенью 1984 года в интервью агентству ДПА я покритиковал «политику закупок», проводимую «Кельном». Правление клуба в ответ вынесло приговор: «Шумахер отстранен от игры «Кельна» против команды Мангейма». Доктор Уормс, член совета клуба, его адвокат Шефер и я попытались переубедить Петера Вайанда.
В конце концов «адвокатам доброй воли» показалось, что президент сдается. В три часа утра было сказано: «Вайанд ждет тебя ровно в восемь у себя дома – со всем твоим снаряжением». Об этом мне сообщил Шефер.
Значит, проблема снята с повестки? Спустя несколько часов ровно в восемь я стоял перед моим президентом. Он с некоторым смущением посмотрел на меня, а потом выдал: «Тони, я сожалею, но ты не едешь в Мангейм – решение остается в силе!»
Мне казалось, что я ослышался, я готов был вот-вот взорваться. Удрученный Вайанд стоял передо мной.
Как обессиленный отец перед своим бунтующим сыном. Он боялся потерять свое лицо. Именно так пытался я объяснить себе впоследствии столь неожиданную перемену в нем. В три часа ночи он исходил, вероятно, из иных, более благородных побуждений.
По возрасту Петер Вайанд на самом деле мог бы быть моим отцом. Для меня он – одна из самых уважаемых персон. Мне он нравится. Как и я, он крайне импульсивен и подчас непредсказуем, способен взрываться и тщеславен, как павлин, – критику он не переносит вообще. Мы часто сталкиваемся: меня раздражает его опека, ему не по вкусу моя дерзость. Но вернемся к теме отстранения от игры. Я вбил себе в голову, что должен провести непрерывную серию из четырехсот игр. Мне хотелось превзойти в этом моего кумира Зеппа Майера.
Несмотря на травмы, я провел одну за другой 213 игр. Это означало шесть лет постоянства, 34 матча в 365 дней. А затем отец клуба разбил эту мою мечту.
Однако к происшедшему на карнавале случай с отстранением от игры никакого отношения не имел. Михаэль Майер говорил по телефону с Рюдигером, я курил предписанную мне сигарету. Тем временем Вольфганг Оверат, принц карнавала, буквально вытолкал меня на сцену. Отказывать принцу не принято. И я сдался. Президент Вайанд проявил такт, ни словом не помянув контракт. Только на следующий день он публично объявил о соглашении с «Пумой». Шеф «Пумы» Дасслер тоже остался джентльменом. О своих уступках, касающихся моего «освобождения», он говорил, во всяком случае, не в моем присутствии. Честь всех была спасена.
Все большему числу европейских клубов отводится роль «полировальных щеток», другими словами – они наводят лоск на имена международных концернов. Примеры? Во Франции это парижский «Рэсинг» во главе с Жаком Лагардером, генеральным директором «Мэтры» – гиганта электронной и военной индустрии. Далее следует «Марсель» с Бернардом Тапи, одним из удачливейших французских предпринимателей. В ФРГ – команды Юрдингена и Леверкузена, на 100 процентов принадлежащие химическому концерну «Байер». Мюнхенская «Бавария» работает на рекламу компьютеров «Коммодор». В спортивной студии ЦДФ тренер баварцев Удо Латтек дает свои интервью на фоне рекламы «Коммодора». «Адидас» и «Пума» приобрели целые коллективы. Другие гиганты подряжают игроков. Звезда приспособлена для рекламы с ног до головы. Прежде всего – реклама на футболках. Марки известных продуктов на трико. Вовсе не случайно Пьер Литтбарски был завербован парижским «Рэсингом», «Марсель» интересовался Карлом-Хайнцем Фёрстером, а мюнхенцы заплатили за переход Бреме 2 миллиона марок, самую крупную сумму в сезоне 1986/87 года. Немцы и французы вовсе не единственные в этом роде. Испанские и итальянские клубы не дремлют, когда разворачивается борьба за звезды. Барселона, Мадрид, Милан и Турин предлагают астрономические суммы за переход игроков. Выстоять нашим клубам становится все труднее. Они вынуждены безучастно наблюдать за тем, как уезжают за границу лучшие, как беднеет талантами бундеслига.
Это называется «свободным рынком». И нам приходится терпеливо сносить такое положение. Лучшие инженеры, прельстившись выгодами, уезжают в Америку, то же происходит уже долгое время с нашими химиками. Мы наблюдаем целые волны переселенцев. Ученых тянет в Штаты, где они зарабатывают в четыре раза больше, чем здесь.
В футболе существуют парадоксальные потоки с Севера на Юг. Беднейшие страны платят футболистам самые крупные суммы. В Италии, Франции, Испании футбол – любимейший спорт. В некотором смысле «опиум для народа». Рассказывают, что в Неаполе есть болельщики, и среди них даже безработные, которые отрывают кусок ото рта, чтобы купить билет на стадион.
