Игорь Фесуненко - Пеле, Гарринча, футбол-2
Желание режиссера было исполнено. Гол влетел именно с запрошенной точки.
ЕГО ХАРАКТЕРизумляет всех, кто знаком с ним, больше всего тем, что при невероятно стремительном восхождении на вершину Олимпа (он стал чемпионом мира в 17 лет, а двукратным чемпионом — в 22 года), его ни в юности, ни в зрелые годы не тронули бациллы «звездной болезни». Он всегда восхищал меня своим дружелюбием, отзывчивостью и мягкостью в отношениях с окружающими. Если болельщику удавалось пробиться к нему через цепи никогда не ослабляющей своей бдительности охраны, то он мог быть уверен, что «Король» никогда не откажет в автографе, любезно поприветствует своего балдеющего от счастья обожателя, похлопает его по плечу и пожелает всего доброго.
Пеле с гитаройИменно такой была наша первая встреча тридцать лет назад на тренировочной базе в «Сантосе», о которой я рассказал в главе «Знакомьтесь: Пеле». Утомленный до последней степени нещадной тренировкой, он беседовал со мной два часа, терпеливо отвечая на все вопросы, на многие из которых ему приходилось отвечать уже тысячи раз. И даже согласился по моей просьбе сыграть на гитаре и спеть несколько песенок собственного сочинения, которые я затем послал в журнал «Кругозор», где они и были изданы на гибком диске. Изданы без его формального разрешения (кстати, это ведь был первый в его жизни диск!), за что «Король» простил меня и не настаивал на выплате авторского гонорара. Хотя, замечу, впоследствии неоднократно укорял меня за «самоуправство».
Множество раз я видел, как он, выходя, к примеру, из автобуса, доставившего команду на стадион, приветливо и дружелюбно откликался на восторженный вопль какого-нибудь торседора, сумевшего прорвать заградительный заслон и прорваться вплотную к «Королю».
«Здравствуй, Пеле!» — рыдая от счастья, визжал счастливчик. И в ответ обязательно слышал: «Привет, привет! Как дела? Все в порядке?»
И обалдевший от счастья фанат восторженно глазел вслед удаляющемуся божеству. Теперь у него оставалось счастливое воспоминание на всю жизнь.
Но этот почти ангельский характер Пеле или, точнее, нрав поразительно менялся, когда «Король» выходил на футбольное поле, на котором он всегда был
ГОВОРЛИВ И ОЧЕНЬ ОПАСЕН…Да, это была весьма заметная черта его натуры: повышенная, мягко скажем, говорливость на поле. Поразительно, но факт: при всей его сдержанности, чувстве собственного достоинства, при врожденной интеллигентности, мягкости, которые свойственны ему во «внефутбольной» жизни, во время игры он всегда был одним из самых крикливых, а иногда и сварливых игроков. Несколько матчей «Сантоса» на «Маракане» я провел прямо за сеткой ворот соперников «сантистов» рядом с фотографами и операторами. Именно там, например, смотрел знаменитую игру с «Васко да Гама», в которой Пеле забил свой тысячный гол. И скажу прямо: слышал в его исполнении такие перлы народного творчества, которые не поддаются цитированию в прессе. И все же постараюсь передать хотя бы несколько фрагментов, адаптировав их применительно к нормам русской речи.
— Эй, ты, негао, — кричит Пеле сопернику куда более, кстати сказать, светлокожему, чем он сам. (Слово «негао» означает нечто вроде «черномазый». Оно может звучать и уничижительно, и шутливо, даже ласково, в зависимости от ситуации и интонации. Мы ведь тоже, к примеру, слово «бандит» можем произнести по-разному? Одно дело — в уголовной хронике, а совсем по-другому оно прозвучит в устах молодой мамаши, обращающейся к своему непоседливому пятилетнему сыночку.)
— Эй, негао! — вопит «Король» сопернику. — Ты пытался меня обвести? Ты что, с ума сошел? Отвали-ка в сторонку и не путайся под ногами!
— А ты, дурачок, — кричит он через секунду своему полузащитнику. — Куда тебя понесло на левый край? Ты же не играешь левой ногой! Убирайся на свое место!
Ворвавшись в штрафную площадку соперников и получив в очередной раз по ногам, он огрызается:
— Еще раз меня зацепишь, получишь сдачи! И уедешь на носилках, так и знай!
И так весь матч с первой до последней минуты.
Так шумно он играл всю свою футбольную жизнь. Причем у него была даже своя философия, объясняющая эту страсть к воплям на поле.
— Крик — это тоже элемент игры. И весьма важный, — откровенничал он однажды. — В «Сантосе» я и Зито кричим больше всех. И помогает. Даже среди своих игроков бывают такие, которые смогут играть только тогда, когда на них прикрикнешь. Начинает игру он сонно, вяло, еле двигается. А заорешь на него разок-другой, да погромче, так он, глядишь, и забегал. Нет, крик это такое же оружие, как финт, как удар головой, как хороший пас, как рывок к воротам.
Кричал он на поле много, и потому иногда могло сложиться впечатление, что это очень жесткий, даже грубый игрок, но в том-то и дело, что вся его «грубость» и «жесткость» были строго ограничены словами. То есть криками. Грубостей физических: ударов по ногам, запрещенных толчков он, как правило, не допускал. Во всяком случае, никогда не начинал первым. Но если получал, то мог в качестве ответа действительно отправить «агрессора» на больничную койку.
Отмечен в его биографии и эпизод, когда он даже сломал ногу защитнику немецкой сборной. Но это была не умышленная грубость, а несчастный случай.
Гораздо чаще он сам становился объектом насилия и грубостей со стороны тех, кто не мог сдержать его «легальными» способами. И случалось нередко, что в ответ на грубость соперника, на толчок в спину, на подножку Пеле спустя несколько минут, в очередном игровом эпизоде, когда обидчик оказывался рядом, мог изящно и остроумно, даже едко унизить его серией стремительных, откровенно издевательских финтов, превращавших грубияна в беспомощного дурачка, уязвленного и оглушенного свистом трибун.
1000-й гол ПелеОбычно играл он чисто. Уважал правила игры. Не был способен на «подвиг» Марадоны, который на чемпионате мира 1986 года забил свой знаменитый гол рукой, а потом сказал, что это была «рука божья».
Но не будем идеализировать «Короля»! Иногда он мог и слегка схулиганить, схитрить. Как это было однажды, когда в трудном матче, где чаша весов колебалась то в одну, то в другую сторону, ожидая мяч в штрафной площадке и безуспешно пытаясь освободиться от прилипшего к нему защитника, Пеле во время подачи углового, когда все, в том числе и судья, смотрели на угол поля, вдруг неожиданно и быстро просунул голову под руку своего «сторожа» и одновременно завопил дурным голосом:
— Эй, судья! Судья! Смотри, что он со мной делает!
Судья обернулся, увидел нечто, напомнившее прием из греко-римской борьбы, и, подавленный авторитетом «Короля», послушно свистнул и… показал на отметку пенальти.
Да, «Король» мог быть хитер, мог быть строг, но он в то же время всегда был и остается чрезвычайно сентиментальным.
СЛЕЗЫ «КОРОЛЯ»неоднократно видел футбольный и не только футбольный мир.
Ему ничего не стоит заплакать. Впервые это случилось сразу же по окончании финального матча на чемпионате мира в Швеции: он рыдал взахлеб на плече счастливо улыбающегося Жилмара.
Он плакал, когда стал «би-кампеоном», он прослезился в торжественный момент завоевания «три» в Мексике в 1970 году. Он обильно лил слезы, когда забил тысячный гол: рыдал, пока журналисты и торседорес носили его вокруг поля на своих плечах. Потом плакал под душем, потом всхлипывал, уже сидя на скамейке и вытираясь. И трогательно вновь прослезился, когда я там, в раздевалке, вручил ему маленький сувенир — программку нашего футбольного матча с автографом Льва Яшина, сказав, что великий русский вратарь тоже поздравляет его с тысячным голом. (Лев Иванович, по правде говоря, передал мне ее для Пеле за несколько месяцев до того дня: когда я был в отпуске в Москве. Ну, а вручение сувенира я просто приурочил к самому торжественному и счастливому моменту в жизни «Короля».)
Конечно же, он ронял скупую мужскую слезу каждый раз, когда прощался с футболом. А этот процесс у него затянулся на долгие годы и превратился в настоящий «крестный путь». В тридцать один год он прощался со сборной: плакал навзрыд. В тридцать четыре — расставался с «Сантосом»: рыдал. В тридцать шесть — прощался с «Космосом»: лил слезы как ребенок.
Нет, я не иронизирую. Я просто привожу факты. И призываю: будем объективны! Скажите мне, скептики, пожалуйста: смог ли кто-нибудь из нас, пусть даже самых твердокожих и крутых мужиков, остаться без влаги в глазу, когда в твою честь стотысячная архибанкада «Мараканы» подымается на ноги в едином порыве и куда-то в небо, к планетам, к созвездию Южного Креста несется обращенное к тебе громоподобное: «О-стань-ся!!!»
ЕГО ДОМ — ЕГО КРЕПОСТЬ,в которую никому нет доступа.
