Лев Филатов - После матча
Вскоре после того нашего разговора были напечатаны в журнале «Знамя» отрывки из моей книги «Наедине с футболом» с очерком о Маслове. И вдруг его телефонный звонок:
– Как же так, не пойму, говорят, что вы обо мне что-то ужасное написали, неловко читать! Может ли это быть?…
– Говорят?
– Я еще не читал. Но сыщу, прочитаю.
Распрощались мы холодно. Я испытывал к этому человеку большое уважение, можно сказать, что мы были дружны, и вот нависла тень. А ведь и одно неосторожное слово разлучает людей. Дома я перечитал очерк.
«Грубо-здоровенный, с мощным животом, с шеей борца, с венчиком седых волос на рано облысевшей круглой голове, с подвижными черными бровями, он ни дать ни взять монах-греховодник из «Декамерона». От него веет энергией, он напорист, горласт, резко осаживает собеседника, соленое словцо для него не ругань, а то, чем он восполняет пробелы в своем словарном запасе».
Скорее всего, это место и привело в ужас тех, кто нажаловался на меня Маслову.
Он не звонил долго, и я начал подумывать, что нашим добрым отношениям пришел конец. И вдруг звонок. Он повел разговор о каком-то матче. А я не вникаю, мне одно важно: «Прочитал ли он «Знамя»?» Наконец я пробился со своим вопросом. Маслов помолчал и сказал со смущением, которое ему не было свойственно:
– Подначили меня, раздули. Считайте, что того разговора не было. От слов шарахаются, а суть промеж пальцев протекает. Да ну их к бесу…
У меня отлегло от сердца. Я не удержался, припомнил, как он ратовал за то, чтобы наши журналисты больше себе позволяли.
– Вот вам и монах-греховодник!
– На каждый чих не наздравствуешься, так, что ли, говорят?! А вообще-то – да, привыкли отпускать по рецептам…
Мы требуем от футболистов «своей игры». Свое отличает и журналистов. И это свое измеряется не количеством строк, не гладкостью и бойкостью письма.
Есть журналисты, сопутствующие футболу, принимающие его таким, каков он есть, идущие навстречу его нуждам, оказывающие ему множество дорогих услуг. Они пишут повести, художественные и документальные, обзоры зарубежной печати, интервью с героями победных матчей, репортажи о рабочих буднях команд, заметки о юбилярах, воспоминания о былом и отдают время занимательной статистике. Все это чрезвычайно интересно и находит благодарных читателей.
И есть журналисты, стоящие в карауле футбола. Их немного, как в наше время форвардов. От них ждут прямых попаданий. Публицистика? Наверное, и так можно выразиться. От них заслоняются, на них ябедничают задетые, им ничего не прощают – ни выстрелов, ни – еще более – умолчаний. Они в глазах читателей становятся «футболообязанными», обреченными говорить сущую правду. Да и футболу не жизнь без сущей правды.
Матчи матчами, турниры турнирами, а игре надобно и сохранить себя и идти дальше. В караул не назначают ни факультеты, ни редакции. В него заступают добровольцами. Вижу, что молодые люди, желающие писать о футболе, не переводятся, прибывают. А в карауле шеренга коротенькая, вакансии далеко не заполнены. И оглядываешь ее с беспокойством.
* * *
…Вот и приехали. Притихший «шевроле» устало и покорно вкатывается в асфальтовый дворик-коробочку. Мы с Горанским нагружаемся вещичками, сопровождавшими нас в дороге, и шагаем к лифту. Нажав на кнопку и сверившись с часами, Игорь произносит:
– Восемь минут до трансляции Аргентина – Голландия.
В длинный день, прожитый между Гвадалахарой и Мехико, нам удалось уместить все, что было намечено.
1984 г.
Турнирчик в Ницце
Футбольный турнир, (точнее, пожалуй, турнирчик), о котором я собираюсь рассказать, в нашей прессе был отмечен несколькими строками, несмотря даже на то, что завершился он полной победой советской команды. Что поделаешь, ежедневно со стадионов всего мира слетается такое множество информации, такою насыщенной сделалась спортивная жизнь, что в редакциях поневоле выработалось чисто служебное, а подчас и формальное деление событий в строчечном исчислении: для одного – двести строк, для другого – сорок, а для третьего за глаза хватит и пяти.
Вот сообщение, на которое только и вправе был претендовать этот турнирчик. «Со 2 по 4 июня 1979 года в Ницце состоялись международные соревнования юниоров по футболу. Советская команда (тренеры С. Коршунов и Н. Киселев), одержав победы над югославским клубом «Вележ» – 4:1, французским «Канн» – 5:0 и в финале над английским «Ливерпулем» – 3:0, завоевала главный приз. Наградами отмечены С. Стукашев как лучший бомбардир и И. Пономарев как лучший игрок турнира».
Называя турнир турнирчиком, я не вкладываю в это уничижительного смысла. Этим я хочу лишь дать понять, что был он короток, как шахматная блицпартия, играть пришлось каждый день, а две французские команды, по долгу хозяев, и вовсе расплачивались за жесткость регламента тем, что в один день выходили на поле дважды – утром и вечером. Члены оргкомитета в ответ на наши недоумения разводили руками и произносили два слова: «Смета, экономия!» Хоть и не полагается в чужой монастырь заявляться со своим уставом, но доводы эти не вызывали доверия. И вот по какой причине.
Я не раз бывал командирован на разного рода международные соревнования – от чемпионатов мира до таких же, как в Ницце, скромных неофициальных турниров юниоров. И всегда как журналист. Тем самым заранее предопределялся и круг обязанностей и круг общений. Журналист планирует свою жизнь от матча к матчу, его занимает игра, как таковая, он старается встретиться с теми людьми – тренерами, судьями, коллегами, футболистами, которые способны сообщить ему нечто любопытное, непосредственно относящееся к событиям, происходящим на зеленом газоне. Все остальное – происшествия за кулисами, порядки, местные нравы – попадают в поле зрения при случае, по мере надобности. В Ниццу, поскольку состав команды был так же сжат, Как и регламент, я отправился руководителем делегации. И в качестве «шефа делегасьон» был вовлечен совсем в иную жизнь, чем привычная, журналистская.
Нас немедленно поделили на две команды: футбольную, которой полагалось тренироваться, играть, отдыхать и снова играть, и банкетную, состоящую из «шефа», одного из тренеров и либо врача, либо массажиста. Этой второй команде предстояло за четыре дня побывать на четырех банкетах – в оргкомитете, у мэра Ниццы, у местного мецената Николетти и на прощальном. И не отвертишься, хотя и душа ныла и тянуло к своим. С той же аккуратностью, как и автобус перед матчем, подкатывала к нашему отелю машина, чтобы везти нас на очередной банкет.
Все банкеты – на широкую ногу, с шампанским, с толпой людей, которых на стадионе видеть мне не приходилось. Ни о каком футболе там не говорилось, одни светские пересуды, бесконечные «разрешите вам представить», взаимные комплименты с натянутыми улыбками. Меня, «шефа делегасьон советик», знакомили с членом французского парламента господином Эрманом, с какимто знатоком русских»икон, с человеком, представившимся «я синдикалист», с женой «самого видного» местного журналиста, с женой атташе князя Монако, с хозяйкой дома мадам Николетти и так далее.
Знакомство с самим господином Николетти вышло забавным. В тот момент, когда переводчик излагал мне соображения господина Эрмана о германском вопросе, к нам подошел некто в кремовом пиджаке с подносом, полным бутербродами. Я, естественно, принял его за официанта и был удивлен, что переводчик резко, даже с испугом оборвал беседу и повернулся к человеку с подносом. Это и оказался, как мне о нем заранее сообщали, самый богатый, человек Ниццы и один из первой десятки богачей Франции. Плоское лицо без улыбки, на котором ничего не прочтешь, узенькие прячущиеся глаза. И потом, когда я за ним наблюдал и на стадионе и на других банкетах,- эдакий тщательный, рассчитанный демократизм манер (ношение подносов, при фотографировании старание встать не в центре, а скромно сбоку, ласковая рука на плече собеседника), перемежающийся с отрывистыми, властными указаниями, которые он отдавал на ходу, незаметно, сквозь зубы. «Он здесь главнее всех, все ему послушны, как марионетки»,-за четыре дня, наверное, раз десять успел мне доверительно прошептать переводчик, местный преподаватель физкультуры. Этот Николетти и состоит в покровителях футбола в Ницце, он генеральный президент любительского клуба «Кавигаль» и устроитель традиционных международных турниров юниоров.
С некоторых пор стало чрезвычайно модным проводить турниры юношеских команд, причем, как правило, в курортных центрах – Монако, Сан-Ремо, Каннах, Тулоне, на Канарских островах, на Корсике… Трудно поручиться, что меценаты, подписывая денежные чеки, утоляют одну лишь пламенную страсть к футбольному искусству, даже если они и завзятые болельщики. Благотворительность в том мире – занятие хорошо продуманное. Это и красивый жест для сограждан, и реклама, потому что, например, в дни ниццского турнира, как имя Николетти, так и его фотографии постоянно фигурировали в местной газете, и, наконец, что, наверное, весомее всего,- добровольные деяния милостиво учитываются при исчислении налогов.
