Иван Тимошкин - Как уничтожили «Торпедо». История предательства
И первым его вопросом был такой: «А почему вы решили написать обо мне? Вообще-то я не склонен к популярности. Мне это мешает. Да и к «Торпедо» у прессы, особенно московской, отношение прохладное, что ли. К примеру, побеждает «Спартак» – и сразу появляются хвалебные отзывы. А о «Торпедо» в таком случае просто скажут: сыграло так-то и так-то, выиграло с таким-то счетом – и все».
Вратарь с руками музыканта
– А вы не считаете, что причиной всему – невыразительная игра вашего клуба в последние годы?
– Может быть. Но ведь и когда мы сыграем хорошо, тональность отзывов не меняется. В общем-то, мы не обижаемся, нет, но иногда становится досадно – когда что-то хорошее попросту не замечается.
– Что ж, спорить не буду. Только ведь и болельщики вашу команду не жалуют: в среднем на матчах «Торпедо» бывает две-три тысячи человек. Отчего так происходит?
– Ну, конечно, многое, если не все, зависит от игры. Это ясно. Но вот посмотрите: в этом сезоне – особенно в его концовке – даже на матчах «Спартака» собиралось мало зрителей. Жизнь, конечно, сейчас стала непонятная, сложная. Что-то еще мешает людям прийти на стадион. Футбол как игра призван доставлять людям радость. Может быть, наш болельщик уже и радоваться разучился? Радоваться каждой игре, каждой встрече со своим клубом, а не только его победам…
Так, не торопясь, мы подошли к редакции. Когда расположились в нашей комнатушке, где ютятся четыре человека, хотя там и одному тесно, я наладил одолженный у приятеля старенький допотопный диктофон (у сотрудников журнала, увы, и таких нет), и наша беседа началась.
– Поскольку вы, Валерий, редкий гость на страницах газет, давайте начнем с самого начала – с вашего пути в большой футбол. У каждого игрока он свой. Я слышал, что вы в детстве футболу предпочитали музыку…
– Нет, футболом и музыкой я стал заниматься одновременно. Родился и вырос в Душанбе. Почему стал заниматься музыкой? В то время существовала своеобразная мода – отдавать детей в специальные школы. Вот и мои родители решили определить меня в музыкальное училище по классу скрипки, благо слух у меня был. Первое время было интересно, но когда начался футбол, я стал потихоньку увиливать от музыкальных занятий. Родители поначалу ругались – как-никак, платили за это деньги. В общем, закончил я семь классов, но на выпускные экзамены не пошел. Как раз в то время в городе проходил футбольный турнир, и я ушел из училища. Думал, что дома будет большой скандал, однако родители неожиданно спокойно отнеслись к моему выбору – наверное, оценили самостоятельность решения, что в нашей семье всегда было в чести. Жалею ли о том, что бросил училище? Навык игры на скрипке я получил, но, думаю, ничего сверхъестественного в музыке из меня бы не вышло. И все же я благодарен училищу и его преподавателям хотя бы за какие-то познания в классической музыке. Вообще, на мой взгляд, современный человек должен иметь хотя бы общее представление о музыке. А то пообщаешься сейчас с молодыми ребятами – они о ней не имеют понятия. Не говоря уж о глубоких познаниях. Не знают даже имен композиторов мировой классики. Не будь училища, и я бы, возможно, тоже был таким.
– Хорошо, а что было потом?
– Потом я окончил школу и сразу поступил в институт физкультуры – у нас же, в Таджикистане. А вскоре Иштван Секеч, тренировавший тогда «Памир», пригласил меня в команду. Человек он неординарный, и я благодарен судьбе, что она свела меня с ним. Секеч открыл мне глаза на многие, казалось бы, простые футбольные истины. Через год он ушел от нас в львовские «Карпаты» и, между прочим, вывел их в высшую лигу.
Когда окончил институт, Олег Базилевич позвал меня в ЦСКА. До этого, правда, приглашало московское «Торпедо», куда я и хотел пойти. Но у меня сложилась безвыходная ситуация – надо было служить в армии. А когда отслужил положенное, позвонил Иванову.
– Он видел, как вы играете?
– Был конец сезона 1980 года. «Памир» приехал в Смоленск на матч с «Искрой». Как сейчас помню ту игру: разразился ливень, поле тяжелое – грязь. Руководство «Торпедо» во главе с Ивановым приехало в Смоленск смотреть, по-моему, Данисявичуса. А тут я вроде бы неплохо сыграл, и уже вскоре Юрий Васильевич Золотов официально пригласил меня в команду.
– А почему вы остановили свой выбор именно на «Торпедо»?
– Наверное, по двум причинам. Еще с детских лет из всех московских команд – не знаю почему – любил только «Торпедо». Кроме того, предпочитаю надежность во всем, и мне казалось, что она есть именно в «Торпедо».
– О «Торпедо» говорят, что эта команда – как государство в государстве.
– Я и сам часто употребляю подобное сравнение. Может быть, это не всегда получается, но мы стараемся быть независимыми от кого бы то ни было. Большинство вопросов клуб решает совместно с заводом, который делает для нас практически все, за что ему огромное спасибо.
– Как вас встретила команда? Наверное, не все было гладко?
– С ребятами проблем не возникало. Было даже интересно, поскольку и традиции в команде какие-то необычные, и отношения нестандартные.
– А Иванов? Он, говорят, человек строгих правил.
– Он бывает строг в официальной обстановке, но иначе, наверное, нельзя. А в тесном кругу держится с нами на равных, часто шутит, рассказывает истории из своей практики.
Что касается игры, то Иванов раньше повторял: главное – внимательно сыграть в обороне, не пропустить, а там где-нибудь и забьем. Вот такая система игры у нас была. А сейчас – другая. На установке Иванов уже говорит: надо постараться забить столько-то, не пропустить столько-то. Или, обращаясь к кому-то из нас, объясняет: тебе надо сделать так – если сделаешь, это и будет гарантией успеха. И ребята теперь все стали воспринимать по-другому. Каждый четко знает свою задачу на поле и верит в ее выполнимость, поскольку говорит ему об этом такой авторитет, как Валентин Козьмич Иванов, сам испытавший все это на себе и знающий об игре практически все.
– Когда вы пришли в «Торпедо», основным голкипером был Вячеслав Чанов?
– Да, и я считаю его одним из лучших вратарей в истории нашего футбола. Вот кто настоящий профессионал! Я у него научился очень многому: он от меня ничего не скрывал. Слава – необыкновенный человек. Я даже атмосферу футбола в «Торпедо» тех лет воспринимал через его понимание и оценку того или иного факта.
– Но он ушел из клуба…
– Это сложная и в то же время обычная история. В отборочном матче олимпийского турнира против Чехословакии Чанов сломал палец и выбыл на два месяца. За «Торпедо» стал играть я – и удачно. Едва Чанов поправился и появился в основном составе – по-моему, в домашнем матче с «Кайратом», – как вновь получил травму: повреждение мениска. Так для него и закончился сезон, в конце которого у них с Ивановым состоялся разговор. О чем они беседовали, судить не берусь, не присутствовал. Но после этого Слава ушел, как он выразился, хлопнув дверью. Благо, тут же подвернулось приглашение от «Нефтчи». Хотя, думаю, Чанов и сам понимал, что ему не надо было уходить из «Торпедо» – он мог еще поиграть. Потом в ЦСКА, когда ему было уже 36 лет, он доказал это.
– Похожая ситуация позже сложилась у вас с Хариным? Только на месте Чанова оказались вы?
– Когда в 1984 году Дима пришел в команду, я играл вроде неплохо. Но быстро понял, что в чем-то уступаю ему. Все-таки он – член юниорской, молодежной, а потом и олимпийской сборных. В общем, талант. Это начало меня нервировать. А тут еще в матче с московским «Динамо» получил травму. Ту встречу мы проиграли, по сути, из-за меня. После этого в ворота встал Харин – и играл здорово. Нога у меня долго болела – подвернул голеностоп. Мне надо восстанавливаться, а он играет все лучше и лучше. В общем, я понимал тренера – молодой пацан, перспектива громадная, играет на уровне взрослых, никого и ничего не боится. Сезон 1985-го я кое-как дотянул. А в 1986-м позиции стали уже равные – то он играл, то я. Причем чаще я – в том числе и в финале Кубка СССР, выигранном нами у «Шахтера». Но, как ни странно, после того матча все равенство сошло на нет.
– И у вас состоялся разговор с Ивановым?
– Нет, он произошел спустя год. В начале сезона-87 я подошел к Валентину Козьмичу. Очень серьезно готовился, это было моей последней надеждой: смогу ли я составить Харину хотя бы конкуренцию? Иванов обычно говорит так: «Если я к человеку не обращаюсь, не ругаю его, значит, я поставил на нем крест». Именно так произошло со мной. Вокруг меня образовался вакуум, и я сознательно пошел на тот разговор – чтобы положить конец неопределенности. Он мне прямо сказал, что шансов у меня мало – практически никаких. Как ни странно, после этого я успокоился. Стал нормально трудиться – отработал тренировку, отстоял за дубль, посидел в запасе за основной состав. Главное, внушал себе, – не унывать. И знаете, пошло дело. В концовке чемпионата даже провел три игры – удачно. В итоге мы заняли четвертое место.
