Михаил Лившиц - Большая шляпа средних размеров
— Подруга смотрит, — не нашел ничего лучшего Олег.
— Пусть смотрит, мне уже было шестнадцать лет! Ну теперь все, не балуйся и тренируй удар слева!
Прошло несколько дней, и Олег неожиданно для себя понял, что он скучает по Катьке. Еще спустя три недели секретарша доложила Олегу:
— Вас спрашивает какая-то женщина, отказывается назвать себя, говорит, по личному делу.
— Соединяй!
— Здравствуйте, — сказал незнакомый женский голос, — я подруга Екатерины, помните, вы провожали ее на вокзал, мы отдыхали вместе? Катюшка просила передать, на всякий случай, как она сказала, номер поезда и вагона, запишете?
Через три дня Олег стоял на перроне Курского вокзала; Катю с девочкой он увидел сразу же из окна останавливающегося вагона. Встречающие, в основном с букетами в руках, ринулись в вагон, все приезжающие по старой доброй традиции везли с собой плодово-овощные дары юга. Катька выглядела великолепно: загорелая, в оттеняющем светло-голубом платьице, в таких же голубеньких босоножках, дочка же загорела вообще до черноты. Катька не была исключением: на ее полке рядом с дорожными сумками стояли два типично южных ящичка, набитых фруктами.
— Понятно, для чего я понадобился, — Олег чмокнул Катьку в подставленную щечку, — за носильные ящики расплатишься по таксе.
И они двинулись к машине. Олег сначала загрузил шмотки в багажник, потом открыл дверцы: на переднем сиденье лежал букет роз, на заднем — мягкие игрушки и два «киндерсюрприза». Катька расцвела! Всю дорогу они наперебой с дочкой рассказывали о прелестях южного отдыха. Тот вечер тянулся для обоих томительно долго; не сговариваясь, они ждали, когда уснет дочка. И когда она наконец засопела, произошло то, что должно было произойти. Это не была страстная любовная схватка: Олега переполняла какая-то неведомая ему нежность. Катя пришла в себя первой, выскользнула из объятий Олега, шмыгнула в душ. Олег чувствовал себя неловко, ему надо было уходить, но он боялся одним неудачным словом, движением обидеть Катьку, но она сама пришла ему на помощь:
— Ты чего разлегся, поторапливайся, у меня через полчаса должен быть следующий клиент!
Но Олег не склонен был фиглярничать. Он снова нежно обнял Катьку, целовал ее голову, плечи. Она не пыталась высвободиться.
— Ты веришь в бога? — не отрываясь от него, вдруг спросила Катька.
— Религия — опиум для народа! — наигранно бодро ответил Олег.
— А я — верю! Сегодня же начну замаливать свои грехи, а в воскресенье исповедуюсь. Запомни — я никогда не посмею разрушить твою семью, единственное, на что я претендую, — это на право любить твоих детей.
Так между ними установились необычные отношения. Продолжались тренировки, но дома у нее они встречались достаточно редко. Олег с присущей ему деликатностью всячески старался дать понять, что Катька для него не любовница, а любимая женщина, и не пытался завершить каждую встречу постелью. Он приглашал ее в театр, на вечеринки, но она почти всегда отказывалась. Однажды она все-таки согласилась пойти на спектакль, на который ломилась вся Москва. Они сидели в партере, Катька завороженно смотрела на сцену, а Олег — почти все время на нее. Катька смущалась, вырывала руку, которую держал Олег, ей казалось, что все смотрят на них. После спектакля Олег подвез ее к дому, поцеловал, но из машины не выходил.
— Я как женщина тебе совсем не нравлюсь? — вдруг спросила она.
— Наоборот, слишком нравишься, но я не хочу, чтобы ты думала, что я только… — Олег замялся.
Катька вышла из машины и, стоя у открытой дверцы, бросила ему:
— Дурачок, мне уже две недели замаливать нечего, батюшка и тот не верит, — она захлопнула дверцу и направилась к подъезду. Она ожидала услышать урчание заведенного мотора, но вместо этого раздался щелчок закрываемой двери, характерный писк взводимой автосигнализации и знакомый голос:
— Девушка, не закрывайте дверь, а то я кода не знаю!
Глава 12
Офис «ОЛГУ», 1998
Через полчаса после ухода Грачева секретарь положила Олегу на стол подготовленную Грачевым справку. В ней подробно расписывалось прохождение злополучного заказа с указанием фамилий оператора, непосредственно набиравшего заказ, всех, чьи визы стояли на документе, бухгалтера, оформлявшего платежное поручение, и даже водителя, отвозившего платежки в банк — тогда еще не пользовались модемной связью, прилагалась копия «инвойса» — основного таможенного документа, фиксирующего содержание и стоимость заказа. Олег бегло просмотрел бумагу, подчеркнул красным фломастером все упомянутые в ней фамилии и написал в верхнем углу резолюцию: «Π. П. - ваше мнение?»
— Сними копию и передай Π. П. Пусть зайдет ко мне. — И он протянул бумагу секретарю.
В ожидании Π. П., посоветовавшему ему «пошерстить своих заклятых друзей», он неожиданно вернулся в памяти к разговору, состоявшемуся у него месяц назад с женой. Они тогда поругались из-за Кирилла, вернее повздорили, скажем так. Жена постоянно упрекала Олега, что тот мало времени уделяет сыну. Действительно, почти каждый день Олег возвращался с работы довольно поздно, усталый. Очень часто Кирилл в это время уже спал, а если Олег заставал его, то мучить мальчика проверкой уроков — на чем настаивала жена, у него не было ни сил, ни желания. Олег понимал, что сыну нужна жесткая отцовская рука — тот был очень способным, но рассеянным и ленивым. Отсюда и ошибки, плохие отметки, бесконечные замечания в дневнике. Но в тот вечер речь шла не об успеваемости. После того памятного дня рождения его одноклассницы Жанны родители мягко, но достаточно напористо убеждали мальчика, что «плотно дружить» с этой девочкой совсем необязательно. В ход пускались и запрещенные приемы: мать якобы случайно бросила Кириллу, что она как-то разговаривала с Жанной и у той несло изо рта, как из помойки, что она не чистит зубы, что ли, а отец с присущим ему юмором заметил, что с ее ногами хорошо будет служить в кавалерии.
Так или иначе, но Кирилл, что называется, «остыл»; однако девочка оказалась совсем не проста — на одной из переменок Кирилла подкараулили в туалете два старшеклассника и грамотно отлупили, причем по лицу не били, чтобы не оставалось следов. Кирилл пытался отбиваться, но силы были неравны. Все это происходило на глазах одноклассников Кирилла, случайно оказавшихся в это время в туалете, но не сделавших ни малейшей попытки помочь ему. От боли, а скорее от стыда и обиды, Кирилл расплакался и долго мыл лицо холодной водой, чтобы не было заметно слез. Когда он вышел из туалета, то увидел криво улыбавшуюся Жанну, которая как будто бы поджидала его:
— Ты что так долго торчишь в туалете, описался, что ли! Подожди, это еще цветочки, ягодки будут впереди!
Кирилл тогда, конечно, ничего не сказал дома о случившемся; это стало известно случайно — матери проболтался один из очевидцев-одноклассников. Когда жена рассказала ему, взбешенный Олег рванулся было в школу набить морду тем двум старшеклассникам. Но жена остановила его: «Ты что, не понимаешь, что они выполняли чей-то заказ? Ты еще забей стрелку папочке Тимохе! Лучше запрети сыну всяческое общение с этой кривоногой красоткой!»
Сейчас, ожидая Π. П. и перебирая возможные варианты, Олег вспомнил все это. Вошел П. П.
— Петр Петрович, а что скажете про моего несостоявшегося «родственничка», я имею в виду господина Ти-моху?
— А что мог Кирилл рассказать девочке про наш бизнес, что он знает? Хотя Тимоха мог «пробить» вас так же, как и мы его, — сейчас практически все базы данных доступны. Да нет, это мелковато для них, вряд ли. Я просмотрел список, Олег Михайлович! Думаю, что в нашем колхозе все чисто; надо искать доброжелателей на стороне, в частности, кто еще мог иметь доступ к «инвойсу». Я раньше никогда не интересовался нашими таможенными документами, скажите, мы всегда так декларируем грузы?
— Что значит так? — переспросил Олег.
— В «инвойсе» указана только косметика, про оптику — ни слова.
— Почти всегда, если к оптике можно присобачить еще какой-нибудь товар. И фура загружается в таком порядке: сначала почти вся машина забивается ящиками с оптикой, а два последних ряда «палет» (поддонов, на которые грузятся коробки с товаром) составляют сопутствующие, в данном случае это была косметика. Таможенники — обычно проплачиваемые заранее — открывают задний борт, бегло просматривают груз и вперед.
— И все-таки, кто еще из посторонних мог видеть «инвойс»? — переспросил Π. П. — Наших зарубежных партнеров из списка подозреваемых исключаем, не так ли?
— Конечно, мы работаем со стопроцентной предоплатой, таких клиентов они холят и лелеют.
И вдруг Олег вспомнил слова Екатерины, на которые тогда он не обратил внимания, а она не стала продолжать: «Он нехороший человек и в любую минуту может предать и продать». Солопов Никита! Именно через его банк проводились платежи по этому заказу. Но какой ему смысл в этом, какая выгода от кражи его фуры? Наоборот, он свел его с Цветковым, через клуб которого Олег периодически проводит «благотворительные» взаимовыгодные акции. Нет! У нас сложились с Цветковым приятельские отношения. Правда, мудрый отец постоянно долбит Олегу, что в бизнесе, особенно в нашем, российском, друзей не бывает. Нет, не может быть! Но кто-то все-таки был, груз-то сперли, это — реальность.
