Валерий Харламов - Моя автобиография. Три начала
Для меня ответ на такие вопросы был всегда очевиден: их отношению к матчу, их страстности, умению бороться в любом матче, близко к сердцу воспринимая каждую игру.
Эта страстность проявляется в игре с любой командой, против которой доводится хоккеисту играть в тот или иной момент его спортивной жизни — начиная с детских команд и кончая ведущими клубами профессиональной лиги.
Я, грешен, иногда играю спустя рукава, иногда вполне добросовестно, но не более, а иногда борюсь вовсю. Для канадцев такой подход к игре невозможен, немыслим.
У них, говорят, хоккейная страсть в крови.
Наверное.
Нравится мне и мужество канадских хоккеистов. Получив травму, спортсмен не спешит покинуть поле, он борется, играет, не оставляет команду в трудном положении, травмированный игрок уйдет с площадки только после того, как прозвучал свисток судьи, останавливающий матч. Если больно, если разбито лицо, появилась кровь, защитник или нападающий не поедут к телекамере демонстрировать травму, показывать, как им больно.
И еще одно, уже сугубо техническое качество подготовки хоккеистов, — превосходное катание на коньках. Они катаются много, с раннего детства. Льда хватает на все команды — взрослые, юношеские, детские. Не берусь судить, чей метод более перспективен, но нельзя не заметить, что если наши тренеры больше внимания обращают на отработку разнообразных атлетических качеств, если у нас больше времени занимают бег и прыжки, гимнастика и спортивные игры, то у канадцев важнее всего в подготовке хоккеистов — сам хоккей, на втором месте в их подготовке — снова хоккей и на третьем — опять же хоккей.
У канадцев и предсезонной подготовке уделяется меньше внимания, чем в нашей школе. Они готовятся к сезону по мере проведения все большего числа матчей, раскатываются к середине сезона и пика достигают к моменту финальных баталий на Кубок Стэнли.
Так, кстати, играли профессионалы и на чемпионате мира в Вене: они прибавляли на глазах, от матча к матчу, раскатывались от тура к туру и сильнее всего провели заключительные матчи в группе сильнейших, куда попали четыре лучшие команды.
У североамериканских профессиональных хоккеистов, разумеется, весьма разный уровень подготовки, но школа имеет общие черты, и потому играть с канадцами всегда нелегко, даже если приходится встречаться нам не с первоклассными по профессиональным меркам соперниками.
Конечно, этих соперников мы, как правило, обыгрываем, но победы нам достаются нелегко. Даже если выигрываем мы с крупным счетом, даже если канадская команда остается на последнем месте.
Один из недавних примеров — турнир осенью 1977 года в Праге на приз газеты «Руде право», небольшой турнир в два круга, где выступали сборные Чехословакии, Советского Союза и команда, представляющая Всемирную хоккейную ассоциацию, — «Цинциннати Стингере».
Решительно не согласен с теми любителями хоккея, которые утверждали, будто команда «Цинциннати» ничем, в сущности, по классу не отличалась от пятой или шестой команды нашей первой лиги. Может быть, если сравнивать табели о рангах, нашу и заокеанскую, эта команда и вправду занимает именно такое место в иерархии профессиональных клубов, но, по крайней мере, одно отличие от нашего «Салавата Юлаева» или пензенского «Дизелиста» все-таки есть — канадцы эти борются так же страстно, темпераментно, они столь же драчливы во встречах с европейскими мастерами, как и самые именитые звезды НХЛ. В сентябре, когда проводился турнир, они действительно выглядели неважно, поскольку только за неделю до этого вышли на лед, но вот годом раньше, играя за океаном, мы встречались с «Осами из Цинциннати», выиграли 7:5, и тогда эта команда не показалась нам малоквалифицированным коллективом.
Канадцы — интересные соперники. И матчи с ними полезны и основателям хоккея, и нам, чья школа уверенно вышла на передовые позиции.
С канадскими мастерами мы играем много и часто, но в этой непрерывной череде матчей я особенно хорошо запомнил один. Последний матч суперсерии-76 с клубом «Филадельфия Флайерс».
Это был самый неприятный матч не только в суперсерии, но и вообще во всей моей спортивной жизни.
Матч с командой Фреда Шеро
Игра началась как обычно. Как и другие поединки этой суперсерии. Соперники сразу рванулись к воротам Владислава Третьяка. Это был не прессинг, это была тактика силового давления. Хоккеисты «Флайерса» старались сразу же запереть противника в его зоне, перекрыть все возможные направления контратаки, не выпускать шайбу из зоны ЦСКА. Хозяева льда не скрывали своей цели — подавить, смять, сломить волю соперника, ошарашить его, не дать ему осмотреться, разобраться в происходящем. На ворота Третьяка обрушился град шайб. Наш вратарь постоянно в игре, у него нет ни секунды передышки. Трибуны ревут, подбадривая своих, а хоккеисты Филадельфии волна за волной накатываются на наши ворота. Во что бы то ни стало стремятся они немедленно добиться успеха, как было это когда-то, четыре года назад, в 1972 году, когда шайба в ворота сборной СССР влетела на тридцатой секунде первого периода.
Мы ждали такого начала и были готовы к нему.
Но «Флайерс» играл все-таки не так, как наши предыдущие соперники — «Нью-Йорк Рейнджере», «Монреаль Канадиенс» или «Бостон Брюинз».
«Флайерс» играл иначе.
Это была психическая атака.
«Флайерс» умеет играть. Там немало хороших хоккеистов, в том числе и блестящий Бобби Кларк. Но в эти минуты шайба едва ли интересовала многих игроков этой команды. Главным было иное — кого-то из соперников задеть, ударить, запугать, снести с ног. Случалось, что шайба была в одном углу площадки, а нашего хоккеиста атаковали в другом. Трещали борта, шайба металась от хоккеиста к хоккеисту, кто-то с ходу врезался в опекуна, швыряя его на лед. Азарт увлекал и зрителей, те, в свою очередь, еще и еще подстегивали своих любимцев.
Вот как описывает матч газета «Вашингтон пост»: «Когда Бобби Кларк и Дейв Шульц врезались в Третьяка, поймавшего шайбу, Борис Михайлов жестом выразил недоумение, и Шульц просто сунул кулак в лицо Михайлову. Салески ударил Александра Волчкова после свистка судьи, зафиксировавшего положение «вне игры». Барбер грубо атаковал Алексея Волченкова и локтем ударил советскую звезду Валерия Харламова».
Добавьте к этому, что на первых же минутах упоминавшийся уже Дон Салески с размаху всадил клюшку в живот нашему молодому защитнику Владимиру Локотко.
Не мысль царила на площадке, не скорость, управляемая тактическими построениями. Царил напор, сливающийся с террором.
От хоккея здесь ничего уже не оставалось.
Мы утратили часть своей сыгранности, были оглоушены, в какой-то мере озадачены, но не испуганы. Я убежден: главной своей цели соперники не достигли — испуганы мы не были. Я знаю своих партнеров, знаю, как выглядят, как действуют они в той или иной критической ситуации (мастера ЦСКА, привыкшие ко многим победам, к замечательным победам, увы, не однажды терпели и поражения), и потому с уверенностью говорю, что даже молодые не были напуганы.
Судья Ллойд Жильмор удивил нас, несомненно, еще больше, чем хоккеисты. Сорокапятилетний ветеран, судивший сотни матчей профессионалов, сделал вид, что впервые видит хоккей и совершенно не понимает, что к чему. Нас били, и нас же удаляли с поля. Прошло десять минут, и мы дважды оставались на площадке вчетвером. Однако воспользоваться численным превосходством соперники не сумели.
Старший тренер ЦСКА Константин Борисович Локтев готовил нас к подобному судейству, призывал перед матчем ничему не удивляться, но такого… Такого судейства представить себе не могли ни мы, ни наши тренеры. Роберт Фаше, обозреватель газеты «Вашингтон пост», писал, что судья давал свистки лишь в случаях особо опасных нарушений правил. Но в истолковании этого судьи такими нарушениями являются только те, что уже граничат с убийством.
А потом рефери наконец удалил и хоккеиста из команды Филадельфии. Мы начали атаку, шайба попала ко мне, я стал было набирать скорость, как вдруг… жуткий удар, и перед глазами пошли зеленые круги. Упал на лед. Пришел в себя я не сразу. Это был нокдаун. Подлый нокдаун: соперник ударил меня кулаком, в котором была зажата клюшка, сзади.
Хоккей — игра не для трусливых. Удары, ушибы, подножки для меня не новость. Бьют меня нередко. В разных матчах.
А первая в моей жизни хоккейная травма случилась на тренировке. В 1962 году, когда мне было четырнадцать лет.
Наша команда тренировалась со старшими ребятами. Упражнения выполнялись в потоке. Хоккеист в одну сторону катится с шайбой, а обратно возвращается вдоль борта без шайбы.
И вот, разогнавшись, я столкнулся с другим юным хоккеистом. Очнулся в медпункте. Лицо было поцарапано.
Мама решила, что я дрался, а когда узнала, что ударился об лед, запретила ходить на хоккейные тренировки. Но папа встал на мою сторону, и я продолжал играть.
