Василий Панов - Рыцарь бедный
Лучшие годы своей жизни, не страшась приближающейся старости с неизбежным упадком сил и утраты с таким трудом добытой славы, отдал Михаил Иванович воплощению своей мечты!
Но на этот раз, наученный горьким опытом, он подошел к объединению русских шахматистов и к возобновлению выпуска журнала более вдумчиво и осторожно.
Вторая половина 1883 года прошла в обычных заботах шахматного профессионала: в редактировании шахматного отдела «Всемирной иллюстрации», в игре со случайными партнерами в ресторане Прадера и в завязывании знакомств с людьми, которые могли помочь осуществлению замыслов Чигорина.
Именно потому Михаил Иванович соглашался играть матчи, которые для него не представляли большого творческого интереса. По возвращении Чигорина с турнира в Лондоне петербургский шахматист барон Нольде предложил Чигорину сыграть с ним матч. Условия: ставка 150 рублей, Чигорин дает барону фору – пешку и ход. Чигорин выиграл матч со счетом +5, –4, =3. Неудовлетворенный барон три года спустя повторил свой вызов на матч на тех же условиях. На этот раз Чигорин выиграл матч со счетом +5, –2, =2.
Читатель может удивиться: как же Чигорин, уже пользовавшийся мировой известностью, соглашался играть с любым желающим, лишь бы у того были деньги? Не свидетельствует ли это о корыстолюбии Чигорина? Такой вывод был бы ошибочен. Нельзя забывать, что Чигорин, став первым шахматным профессионалом в России, всегда нуждался. Выигрыш у богатого барона 150 рублей с затратой на игру многих вечеров с риском потерять самому такую же сумму, так как ставка была взаимной, а игра шла на фору, был законной компенсацией. Кроме того, влиятельный барон в дальнейшем мог оказать Михаилу Ивановичу помощь в преодолении всяческих бюрократических рогаток.
К сожалению, такие матчи на фору, а также турниры-гандикапы, где Чигорин давал противникам то пешку и ход, то копя, то ладью, причиняли огромный вред его шахматному совершенствованию. Михаил Иванович, во-первых, отвыкал играть с партнерами, равными по силе, на равных условиях белыми и черными, во-вторых, не мог совершенствоваться в дебютах и детально разрабатывать начала, наиболее подходящие для его стиля, то есть, как нынче говорят, – создавать свой «дебютный репертуар». Давая противнику, например, пешку и ход, Чигорин должен был применять не нормальные дебюты, что повело бы к быстрому поражению при отсутствии слоновой пешки, в обычной партии прочно прикрывающей короля, а с первых же ходов запутывать противника необычными, не указанными ни в одном руководстве сериями ходов. А играя белыми и давая противнику вперед коня или ладью, Чигорин должен был сразу начинать, с точки зрения игры на равных, «некорректную», чересчур рискованную атаку, дабы быстро дать мат и не позволить ввести противнику в игру свою лишнюю фигуру.
Не мудрено, что партии, игранные на фору, не производили такого же художественного впечатления, как обычные партии, сыгранные на равных.
Из огромной коллекции десятков тысяч сыгранных за последние триста лет партий можно насчитать лишь не более сотни красивых и творчески ценных партий, игранных на фору.
Дело в том, что когда выигрывала сторона, получавшая фору, это было, как правило, не результатом искусной игры, а естественным следствием перевеса сил. Когда же выигрывал шахматист, дававший фору, то слишком часто победа достигалась только благодаря плохой игре противника.
Пожалуй, самая знаменитая из партий, игранных на фору, это партия Чигорин – Отто, игранная русским маэстро в 1881 году против опытнейшего петербургского второкатегорника. В ней Чигорин, игравший без ферзевого коня, проявил неистощимую энергию и изобретательность в преодолении упорной защиты, ослепил противника целым фейерверком жертв и дал мат черному королю оставшимися на доске двумя слонами и ладьей. Эта партия вызвала всеобщее восхищение, обошла всю современную мировую печать и даже в наши дни обязательно входит в сборники лучших партий всех времен и народов. Крупнейший зарубежный авторитет прошлого века Стейниц так охарактеризовал партию Чигорин – Отто, поместив ее в свой журнал: «Жемчужина из жемчужин! Одна из очаровательнейших партий на дачу вперед!»
Конечно, игра на фору развивает тактическую изощренность и способствует изобретению хитроумных ловушек, но привычка к ней при дальнейших встречах с сильными противниками равного класса губительно влияет на правильное развитие игры в начале партии, как говорят ныне – «на постановку дебюта».
Необходимость годами играть со слабыми партнерами и крайне редкие встречи с другими русскими маэстро (Шифферсом, Алапиным, Соловцовым) привели к дебютной неподготовленности Чигорина в матчах на мировое первенство. Как только Чигорин стал постоянно участвовать с девяностых годов в международных соревнованиях, встречаясь с равными ему по классу партнерами, его мастерство разыгрывания дебюта резко повысилось, и он создал ряд оригинальных систем защиты, которые выдержали испытание временем и ныне находятся на вооружении советских и зарубежных шахматистов.
Но для самого Чигорина его теоретические открытия принесли значительно меньше пользы, чем могли бы, при применении их в восьмидесятых годах. Драгоценное время было упущено за игрой в гандикапах, полезной только для партнеров Михаила Ивановича. Вот в чем состоял трагизм положения Чигорина: он принес в жертву русской шахматной мысли не только свои материальные и спортивные возможности, но и отказался от шлифовки своего дарования и разработки дебютного репертуара, необходимого для успеха на международной арене.
Кажется поэтому странным, что Чигорин, по свидетельству его современника и поклонника Л. Велихова, «особенную пользу видел в турнирах-гандикапах». «Я сам, – пишет Велихов, – играл когда-то с Чигориным на ладью и ход и затем, последовательно пройдя все категории (приз давал право на повышение квалификации), возвысился до первой».
Разгадка такой парадоксальной оценки Чигориным гандикапов очень проста, если учесть, что Чигорин всегда заботился не о себе, а об общественных интересах. Он «особенную пользу видел» не для себя, а для массового шахматиста! Ему же самому игра на фору приносила явный вред. Для слабого же, но даровитого, быстро развивающегося шахматиста гандикапы действительно были очень полезны. Они давали исключительную возможность встретиться с опытными, сильными партнерами, поучиться у них мастерству комбинаций и точности расчета и наглядно убедиться в полезности таких основных принципов шахматной стратегии, как необходимость быстрейшего развития фигур, незамедлительная рокировка, важность быстрой мобилизации всех сил и координирования действий фигур. Начинающий любитель шахматной игры нашего времени такой возможности не имеет и встречается с мастерами лишь изредка в сеансах одновременной игры, а это далеко не то, что турнирная партия один на один.
Участие в турнирах-гандикапах обходилось дешевле, чем игра на фору у «Доминика». Порой малоквалифицированный, но талантливый шахматист даже окупал расходы, а то и получал чистую прибыль, выражаясь коммерческим языком. Каждый участник турнира-гандикапа вносил турнирный пай, и из общей суммы их выделялось несколько призов. Победители турниров получали призы и переводились в следующую, более высокую категорию, что также стимулировало участников.
Другая «польза гандикапов» с точки зрения Чигорина заключалась в том, что такие турниры были своеобразной приманкой для вовлечения начинающих шахматистов в шахматное движение вообще и в новооткрытый «чигоринский» кружок в частности. Что могло быть притягательнее для начинающего или малоквалифицированного любителя, чем перспектива встретиться за шахматной доской в серьезной борьбе с прославленным маэстро Чигориным и другими известными шахматистами?
Начало нового, 1884 года прошло в дальнейших поисках нужных людей, в сколачивании инициативной группы для организации клуба и в бесконечных хлопотах.
В марте Михаил Иванович выехал на гастроли в Харьков. С тамошними любителями у него давно были налажены дружеские связи, и еще в 1878–1881 годах Чигорин провел с ними четыре партии по переписке, которые кончились его победами.
Личная встреча петербургского маэстро с харьковчанами явилась для них подлинным праздником. Михаил Иванович провел ряд сеансов одновременной игры, сыграл ряд легких и серьезных партий с сильнейшими любителями и несколько консультационных партий. Затем Чигорин принял участие в турнире, где выиграл все одиннадцать партий, победил в матче, давая фору пешку и два хода, местного чемпиона Беклемишева, провел с «сухим» счетом четыре консультационные партии и ряд сеансов одновременной игры.
Перед харьковскими любителями выступал уже не мелкий чиновник, отпросившийся у начальства на несколько дней для шахматного «баловства», а шахматист в полном расцвете профессионального мастерства с сознанием своей общественной значимости.
