Василий Панов - Капабланка
После Киссингена Капабланка занял первое место на небольшом турнире в Будапеште, где из «имен» играли лишь Маршалл и Шпильман. Экс-чемпион мира выиграл пять партий при четырех ничьих. Затем кубинец достиг крупного успеха на турнире в Берлине, где (в два круга) кроме него играли еще Нимцович, Маршалл, Рубинштейн, Рети, Тартаковер и Шпильман. Кубинец провел турнир без поражений (+5, =7), но вызвал нарекания бесцветными короткими ничьими.
1929 год оказался для Капабланки еще более «урожайным»! Взяв весной первый приз на небольшом турнире в Рамсгейте, экс-чемпион мира в августе принял участие в крупном международном турнире в Карлсбаде (ныне Карловы Вары), где кроме Алехина и Ласкера играли все лучшие шахматисты мира. Капабланка, начав турнир с пяти ничьих, затем играл очень остро и даже рискованно, борясь за первое место со Шпильманом и Нимцовичем. Но счастье отвернулось от кубинца. Играя с Земишем черными, Капабланка после ходов 1. d4 Кf6 2. c4 e6 3. Кc3 Сb4 4. a3 С:c3+ 5. bc d6 6. f3 e5 7. e4 Кc6 8. Сe3 b6 9. Сd3 допустил грубую ошибку, вместо рокировки сыграв 9. ... Сa6??, на что, конечно, последовало 10. Фa4 с выигрышем фигуры. После отчаянного и долгого сопротивления кубинец сдался. Практически это стоило ему первого приза, хотя и после грубого зевка Капабланка сохранял лучшие шансы на победу в турнире. Но в финишной партии со Шпильманом Капабланка избрал несвойственную ему раньше и крайне рискованную тактику, «вызывая огонь на себя». Он нарочно черными разыграл дебют так, чтобы Шпильман бросился в атаку, так как полагал, что тот переутомлен и выбит из колеи проигрышем в предыдущем туре. Но именно со Шпильманом Капабланка мог спокойно делать ничью, так как оставался тогда впереди него, а его другой соперник, Нимцович, тоже играл с сильным противником. Возможно, впрочем, что Капабланка хотел взять реванш за проигрыш Шпильману в Киссингене и отплатить ему за постоянную критику в печати. Как бы то ни было, но ошибочно было приглашать Шпильмана к атаке, в которой тот был особенно силен. Капабланка забыл хорошую английскую поговорку: «Не надо дергать тигра за хвост». Шпильман второй раз подряд победил экс-чемпиона мира и поделил с ним второй и третий призы, а Нимцович оказался первым.
Ореол непобедимости Капабланки был окончательно развеян, тем более, что и в партиях против Рубинштейна, Томаса и Эйве он также попадал в проигрышные позиции и спас их лишь благодаря ошибкам противников. Стремление Капабланки вернуться к стилю своей молодости было обречено на неудачу, так как у него не было прежней быстроты мышления, хладнокровия и меткости удара. Но и при этом Капабланка оставался наряду с Алехиным (или после него) сильнейшим шахматистом мира, брал высшие призы, и то, что для него расценивалось как неудача, для любого другого было бы ярким успехом.
Но что значит потеря шахматной короны! Нимцович в турнирном сборнике писал в таком снисходительно — покровительственном тоне, адресуясь к экс-чемпиону мира и, так сказать, похлопывая его по плечу: «В общем результат Капабланки вполне соответствует тому, чего он был вправе ожидать. Те „золотые времена“, когда можно было избегать осложнений, но все же брать первые призы, прошли и уже никогда не вернутся. Играйте, сеньор Капабланка, все ваши партии в том же глубоко содержательном стиле, в каком вы провели партию со мной, и вы тогда несомненно сможете рассчитывать на получение первых призов. Но игрою на быстрое упрощение в наш век далеко не уедешь».
Самое забавное, что упомянутая партия с Нимцовичем кончилась вничью, а до 1928 г. Капабланка регулярно и в блестящем стиле выигрывал у Нимцовича (см. партии №14, 41, 44), и тот никогда не осмелился бы писать такие наставления, чтобы не показаться смешным.
Алехин, который в Карлсбаде находился как корреспондент американских газет, дал такую довольно объективную характеристику игры Капабланки в этом турнире: «Остановлюсь на качестве партий Капабланки. Он проявлял боевой дух и богатство идей. Как минус отмечу, что он был не очень тактически изобретателен. Если в Москве Капабланка вообще не стремился выиграть у сильнейших конкурентов, а ограничивался бесцветными, симметричными вариантами ферзевого гамбита, то в Карлсбаде, наоборот, он искал выигрыш и против Рубинштейна и против Боголюбова. Он комбинировал, подвергал себя даже известному риску, но успеха не добился... Большое удивление вызвал проигрыш Земишу, которому он на девятом ходу проиграл фигуру за пешку... Это убедительно показывает, что в игре бывшего чемпиона мира отсутствует одна очень важная черта, определяющая наряду с другими шахматную силу: непоколебимое внимание, которое должно абсолютно изолировать шахматиста от внешнего мира».
Надо отметить, что в дополнение к разрыву личных отношений с Алехиным Капабланка допустил еще одну бестактность. Во время карлсбадского турнира оргкомитет предоставил Алехину, как чемпиону мира и почетному гостю, права входа за барьер, к столикам участников. Капабланка был этим как-то по-детски огорчен и дважды подавал оргкомитету письменные протесты, которые, конечно, не были удовлетворены.
В ответ Алехин после турнира перед матчем с Боголюбовым посыпал солью свежие раны экс-чемпиона мира, заявив в интервью: «Борьба с Боголюбовым меня интересует гораздо больше, чем матч с Капабланкой. Боголюбов, конечно, гораздо более серьезный противник, чем Капабланка».
Всякому было понятно, что это неверно. Хотя Боголюбов в двадцатых годах был в расцвете сил и славы, он ни разу не выиграл у Капабланки и почти всегда ему проигрывал. Да и в упомянутом матче с Алехиным добился явно худшего счета, чем Капабланка: +5, -11, =9. Отмечу, что матч Алехин — Боголюбов игрался не до шести выигранных партий, а на большинство из 30 партий (с тем, однако, что у победителя было бы не менее шести выигрышей). Это объяснялось тем, что матч субсидировали разные немецкие и голландские города и нужно было большое количество партий, чтобы удовлетворить все заявки.
Нападки на Капабланку и изменившийся, неуважительный тон к поверженному чемпиону даже со стороны его бывших льстецов вызывали возмущение у объективно мыслящих шахматистов. В октябрьском номере французского шахматного журнала за 1929 г. была напечатана остроумная статья под характерным названием: «В защиту Капабланки».
"Немилость, в которой теперь находится Капабланка у публики, — писал некий Жати, — наводит на ряд размышлений. Бывший чемпион мира, хотя и остается игроком первого ранга, подвергается суровой критике, доходящей порой до несправедливости.
Подобной критике подвергались все неоспоримые чемпионы прошлого. Стейниц и Ласкер почувствовали ее на себе.
Можно подумать, что славе предшествуют три этапа: восхищение, недовольство и жалость. По пути к славе необходимо пройти через эти три чувства, подобно тому как навоз необходим для цветника.
Стейниц и Ласкер испытали на себе почти неприкрытую неприязнь. А когда старость и болезнь подкрались к Стейницу, к нему начали проявлять жалость, которая доставляла ему еще большие мучения, чем предыдущие нападки.
Ласкер, сохранив всю свою замечательную силу, не дает еще повода к жалости. Терпение: она придет при первых его поражениях.
Капабланка находится сейчас в критическом периоде. Он борется с жестокой судьбой, а публика начинает проявлять к нему такую несправедливость, что беспристрастный наблюдатель может заподозрить ее в недобросовестности".
Затем автор статьи предостерегал: «Алехин находится пока на первом этапе: им восхищаются. Ничто не позволяло предполагать, что Алехин развенчает Капабланку. Толпа расточает ему комплименты за это сенсационное достижение, и время охлаждения к нему еще не пришло... Но пусть Алехин помнит, что мнение толпы изменчиво и Тарпейская скала находится рядом с Капитолием».
В том же 1929 г. Капабланка без поражений взял первые призы на второклассных турнирах в Будапеште и Барселоне, а в следующие годы дважды выступал на «рождественских» турнирах в Гастингсе. В 1929/1930 г. Капабланка там занял без поражений первое место, но в 1930/1931 г. оказался на втором, позади Эйве, проиграв замечательному индийскому шахматисту-самородку Султан-Хану.
Капабланка все же не терял надежды на организацию матч-реванша. Алехин, получив вызов на матч от победителя карлсбадского турнира Нимцовича, заявил, что считает себя формально обязанным в первую очередь сыграть матч-реванш с Капабланкой, если кубинец обеспечит необходимый денежный фонд до 1 января 1931 г. Капабланка немедленно внес залог в пятьсот долларов своему американскому другу Ледереру (который, очевидно, должен был играть роль теперешнего «секунданта»), но всю сумму собрать не смог и обратился к Алехину с просьбой об отсрочке матча до зимы 1931/1932 г., то есть еще на год. Алехин согласился ждать сбора фонда лишь до 15 февраля 1931 г., а после истечения срока потребовал от кубинца передачи внесенного залога какому-либо благотворительному учреждению. Это обидело Капабланку, и он в газетном интервью упрекнул Алехина, что тот срывает организацию матча, не соглашаясь играть в Гаване, где якобы могли бы найтись нужные средства, и при этом не преминул добавить, что «исход матча не вызывает у него сомнений». Все эти публичные перепалки озлобляли соперников и сводили к минимуму возможность договориться о матч-реванше.
