Игорь Оруженосцев - Ещё не вечер…
Мастер спорта, чемпион Европы по боксу (как он представился), «коллега» Арабаджан любил подсыпать в чаек на допросах аминазин или галаперидол, расслабляя волю и психику подследственных. Допрос начался вкрадчиво, но интуиция и многолетний опыт общения с властями подсказывали Тадеушу, что это враг, и враг серьезный, хотя пытается показаться либералом. В результате ответы прозвучали и легли в протокол округло. Тая вины за собой не чувствовал и ничего не признавал, а в конце допроса задал Арабаджану вопрос, знает ли полковник, что такое «социалистический плюрализм»? Тот ответил, что нет. «Это когда следователи с подследственными меняются местами, – ответил Тадеуш. Забегая вперед, скажу, что и Арабаджан, и еще семеро человек, кто арестовывал Тадеуша и его учеников, сами были арестованы и провели много месяцев под следствием за коррупцию, но были отпущены такими, же ментами на свободу, "ведь ворон ворону глаз не выклюет». Пока Арабаджан не знал, что с ним произойдет в будущем, и сам позвонил жене Касьянова, чтобы приехала, но обязательно с деньгами и побольше, то ли действительно хотел за деньги освободить, но больше, пожалуй, хотел на взятке арестовать и жену Тада Десять дней провел Тадеуш на Черном озере. Особых издевательств не было, но кормили один раз в сутки и то какой-то блевотиной и, похудев на 10 кг, Тад влезал и вылезал из джинсов, не расстегивая их. Какой-то большой доброжелатель из МВД составил рацион подследственных сам, очевидно, страдая ожирением.
Из истории нашей петенциарной системы надо вспомнить, что рацион немецких концлагерей был составлен эсэсовцами по образцу и подобию советских концлагерей Многое из методики НКВД взяли наши диетологи и кабинеты красоты.
несмотря на эти первые трудности Тадеуш тренировался по два раза в день, хотя поел первый раз только на седьмой день после ареста. публика в камеру поступала разная5 но всегда присутствовала пара дятлов (стукачей). Тадеуша узнавали почти сразу же, и относились к нему с уважением, желая на будущее добра и свободы. Была еще пара допросов и Арабаджан получил ответ один в один как в первый день. Очная ставка с Беляковым (якобы потерпевший) прошла неинтересно, этот проворовавшийся ублюдок пытался обвинить Тада, которого еще до недавнего времени называл не иначе как отцом родным, во всех своих злоключениях Естественно допросы велись с обвинительным уклоном, и Тадеуша пару раз вызвал к себе даже зам. министра МВД ГГ полковник Виноградов Иван Петрович, этакий красивый гоголевский Держиморда. Он, ласково улыбаясь, пообещал, мол, не сознаешься – сделаем из тебя террориста и дадим лет восемь. «Ну как этим уродам доказать, что я не виновен, что приезжал отдохнуть, а не сводить счеты с Беляковым», думал про себя Тад. По их рожам и настрою было видно, что это бесполезно.
Президент федерации рукопашного боя Татарии Василий Зюкалин пригласил Тадеуша отдохнуть в Казани денька два-три от московских забот, и Тад принял приглашение.
1-я казанская тюрьма стояла на ушах, все уже знали, что привезли какого-то знаменитого спортсмена. «Хозяина» не было, и его принимал зам. начальника тюрьмы подполковник Кирсанов, как старого знакомого, он попросил какого-то опера закрыть дверь на ключ, чтобы не мешали, и только тогда задал вопрос: «В чем дело, Тадеуш Рафаилович, что случилось?». Увидя, как Тадеуш пожал плечами, мол, превратности жизни, сам себе ответил: «Ну, свою невиновность Вы доказывайте следствию, а наша задача создать Вам сносные условия, – и, позвонив врачу, распорядился, чтоб диета была, и камера с деревянным полом. Провожавший до камеры охранник полушепотом сказал, что занимался здесь, в Казани, у ученика Тада: «Осторожно, в хате пара подсадных, ради Бога, осторожней, я знаю, Вас просто не взять». «Да, даже в этом темном царстве и то есть солнечные блики, – подумал про себя Тал. – Они сделали для меня все, что могли, Бог не фраер, он все видит».
В «хате» Тада встретили спокойно, предложили чаю и кусок хлеба с колбасой, что после голодовки на «Черном озере» было подарком, и выделили шконку (нары), правда, недалеко от параши, но уже вечером «смотрящий» за хатой еврей Рабинович сообщил Таду, что завтра он будет лежать у окна. На следующий день он лежал у окна, обдуваемый ветерком, – смотрел сверху шконки телевизор. Была Олимпиада в Барселоне, мелькали события, а мысли Тада текли далеко-далеко, он страшно устал и пользовался этой короткой передышкой, чтобы восстановить силы, предчувствуя, что легкого в будущем не ждать.
Тада беспокоила мысль, что делать, если менты попросят тренировать их. Ведь по тюремным законам этого нельзя делать. Он поделился этой мыслью с Рабиновичем. В хате посовещались и решили устроить встречу со «смотрящим» за корпусом – Встреча состоялась на другой день в хате 126 у «смотрящего». Им оказался старый знакомый Тада Феликс Айрулин Они познакомились на чемпионате СССР 1991 года по рукопашному бою, когда Феликс, сам, будучи неплохим боксером, с товарищами зашел к Таду засвидетельствовать свое почтение и поболтать о текущих делах. Радости (если в этих местах еще можно радоваться) и смеху не было границ. На столе появилась еда, чаек. За разговорами и воспоминаниями час пролетел как минута, и, прощаясь, Феликс назвал Тада Батей, и это прозвище таки прилипло к нему, пока он находился в тюрьме. Этот визит и то, что вся камера поголовно, включал даже стариков, уже неделю занималась каратэ, не осталось незамеченным администрацией. Еще один авторитет, правда, из другого мира, – этого для одной тюрьмы было много, и Тада решили перевести во 2-ю казанскую тюрьму.
Вообще вся эта тория с посадкой Тадеуша уже давно замышлялась силовыми, теневыми и мафиозными структурами. Интересы трех сторон совпали, дело вначале оказалось действительно громким, но затем, в конце процесса, съехало на нет, как спущенный баллон. Эти полтора года, беспричинно проведенные в четырех тюрьмах России, дали Таду многое. Он увидел, что около 30% по отечественным источникам и около 70% по зарубежным, сидело, как говорят, бесплатно (без причины), просто следователи сводили счеты и самым наглым образом обманывали государство, создавал видимость работы, раздувая дела, устраивали геноцид собственного народа.
Общеизвестно, что ГУЛАГ не воспитал и не исправил ни одного арестанта, зато, сколько миллионов похоронено и сколько семей сделано несчастными. Страшно то, что система, созданная ГУЛАГом в России, будет нужна и будет существовать всегда: при коммунистах, демократах, фашистах, что эту систему не поколеблет ничто. И самое удивительное, что в стране, где сидел каждый десятый, об этой системе мало знают, еще меньше интересуются и думают, но это до поры, пока не грянет гром…
Во 2-й казанской тюрьме Тада бросили в дроби – так назывались хаты (камеры) с дробями 2/1, 2/2, 2/3, 2/4. Сердце слегка ушло вниз, когда хата 2/3 распростерла свои арестантские объятия. Кубатура 1,5 х 3, туалет устроен так, что с нижней шконки видно, какого цвета у тебя геморрой, опять-таки амбре (запах). То, что называется окном, забито и приварено крест-накрест сантиметровыми полосками железа и только две дырки, величиной с ноготь, излучали свет и движение воздуха. В дверях хаты окошко на запоре, через которое арестанту дают пищу, колют уколы! в зад и руку, подают грязную тряпку для мытья полов и иной раз задают вопросы. А на дверях хаты пять внутренних и висячих запоров. «Не дай Бог, пожар, – много раз проигрывал ситуации Тад, – ведь никто не придет и не побеспокоится или сгоришь или задохнешься. Да и по МВД есть указания не спасать зэков, да и подследственных тоже. О ведомство всегда было гуманным. Так вот, где придется существовать, надолго ли придется здесь задержаться?» – окидывая хату взглядом, думал про себя Тад.
Вообще при любых передвижениях по тюрьмам Тадеуш старался не думать ни о доме, ни о родных гнал от себя мысли, специально создавая внутри себя пустоту, иначе сердце заходилось от боли и злобы. «За что? – спрашивал он себя иной раз. – Как много в мире зла, как приятно издеваться над человеком сильным и известным». Оставалось только терпеть, ждать и… тренироваться. Тад знал: надо быть готовым всегда, в любых условиях.
На встречу с нижней шконки, поднялся человек с крупной головой и широкими сильными плечами. Развитые надбровные дуги и глубоко посаженные глаза говорили о жестком характере. Геннадий Грибаков – представился он, а глаза пристально и с тревогой следили за Тадом – Какой масти арестанта привела судьба в хату?» Тад бросил пожитки на шконку и с интересом взирал на этого, почти седого мужика. Да ты не волнуйся, я из мира спорта» – ответил Тад и увидел, как обмякло тело, и, как схлынула напряженность с лица зека, а в глазок наблюдали, как произойдет знакомство, как снюхаются эти два непростых человека. Но в хате было все спокойно. С Тадом были кое-какие продукты, разобрали шмотки, заварганили чаек, и потекла беседа, Геннадий был местный, уже осужденный, и ждал этапа. Человек с кошмарно тяжелым прошлым, бывший мастер спорта по вольной борьбе, был специально по заданию Министерства Внутренних дел Татарин упрятан по грязной статье. Он знал всех и вся в своем родном городе, многие лидеры группировок родились и поднимались при нем. Это была его вторая ходка (судимость) и в МВД знали, что этот человек может повернуть молодняк в любую сторону и боялись его, желая как можно скорее убрать и опорочить его. Вот с этим человеком Тад и провел пять месяцев в одной хате.
