Эдди Ирвайн - Жизнь на высокой скорости
Нам действительно хотелось, чтобы все был хорошо, но, когда он попал в Формулу-1, я поняла, что все закончится. Жизнь закрутилась еще быстрее, и вокруг было так много искушений. В отношении женщин я ему не доверяла, и мне хотелось честных отношений без лжи. Вдобавок ко всему этому прибавились еще и постоянные разъезды, так что в любом случае это было бы трудно. Я просто приняла решение. Инициатива разрыва исходила от меня. Эдди верил, что все будет нормально, но я не была так в этом уверена. В конце 1993 года он предложил мне выйти за него замуж, и мы стали вместе подыскивать дом в Ирландии. В 1994 году, когда он первый год выступал за «Джордан», я знала, что ничего не получится, и к концу года мы расстались.
Я знала, что Формула-1 — это его большой шанс, и она изменит его жизнь. Мне казалось, что дать ему свободу — это лучшее, что я могу для него сделать. Оглядываясь назад, не могу сказать, было ли это правильным решением, но этого я не узнаю никогда.
Но и после разрыва мы остались хорошими друзьями. Затем появилась Зоя. Я приехала навестить Большого Эда и Большую Кэт, маму Эдди, которая живет в Северной Ирландии, а также увидеться с друзьями. Я не ожидала встретить Эдди, и эта встреча не была целью моего путешествия. Для меня всегда была важна семья Эдди. Мои родители умерли, и я стала считать Эда и Кэт своими родителями. В том году умер прадедушка Эдди, так что я решила заехать и увидеться с ними по дороге в Португалию. Я наполовину китаянка, на четверть португалка и на четверть шотландка, так что у меня много мест, где я могу встретить своих родственников!
Я приехала в их дом, и следующее, что случилось потом — его вертолет приземлился на заднем дворе, он был там, а его пилот сказал: «Я не знал, что мы останемся на ночь». Тогда же я подумала: «Куда ты приехала — тебя тут ждет Эдди». Я полагаю, это случилось, потому что мы все еще любили друг друга.
Для меня не существовало вопроса, оставлять Зою или нет. Я чувствовала, что справлюсь, мне было 29 лет, я чувствовала себя защищенной и в жизни, и эмоционально, чтобы вырастить ребенка и найти в себе силы стать матерью-одиночкой. Когда я сказала Эдди, он был в шоке, потому что не знал, что с этим делать. Он знал, что не сможет всегда быть с Зоей или со мной, и я не думаю, что он знал, как справиться с этой ситуацией. Хотя сейчас он обожает Зою, поначалу ему трудно было принять эту мысль. Потом я сказала его родителям, фактически я сказала им раньше, чем Эдди, и они сказали, что поддержат меня, какое бы решение я ни приняла.
Зоя родилась 27 марта, и для начала мы все просто учились новой ситуации. Я поехала в Австралию к друзьям. Мы сохранили все в тайне не потому, что нам было чего стыдиться, а потому, что я подумала, для карьеры Эдди будет лучше ничего не говорить. Я не хотела тогда, и сейчас не хочу привлекать к себе внимание. Зоя — прекрасный ребенок, с ней было легко, когда она была маленькой, и легко сейчас, когда она подросла. Когда она была совсем малышкой, она никогда не плакала; когда просыпалась, она просто лежала на своем одеяле и улыбалась мне, пока я ее не покормлю или не поиграю с ней.
Я никогда не теряла контакта с Эдди или его семьей, и появление Зои только укрепило наши отношения. Только потому, что я перестала встречаться с Эдди, я не перестала видеться с его семьей. Некоторое время со мной в Кенте жила Соня, и все они вот уже десять лет являются частью моей жизни. Мне удалось хорошо узнать их, и они действительно очень хорошо ко мне относятся. Думаю, мне повезло, что они так меня поддерживают.
Когда Эд и Кэт ездят на гонки, они заезжают увидеться с нами, и я вместе с Зоей тоже езжу в Ирландию, так что вообще мы достаточно часто встречаемся. Зоя любит своих бабушку и дедушку, и когда их рядом нет, она может иногда вдруг сказать: «Хочу бабушку и деда», и начинает плакать. Однажды мне пришлось позвонить им утром, когда и девяти часов еще не было, потому что она проснулась и плакала, хотела их увидеть. Теперь, когда я опять переехала в Макао, это не так легко, но мы всегда устраиваем так, чтобы встретиться. У Эдди есть свой самолет, так что нам не приходится ждать по два года, чтобы он смог к нам вырваться. Я просто должна жить своей жизнью. Эдди всегда заботится о нас в финансовом отношении, а Эд и Кэт всегда меня поддерживали эмоционально.
Зоя похожа на нас обоих. Форма лица у нее от Эдди, а фигура моя. Форма глаз у нее точно такая же, как и у меня, но они голубые, как глаза Эдди. У нее мой нос и губы, а подбородок — Эдди. По характеру, мне кажется, она больше похожа на него, чем на меня. Она упрямая и достаточно стеснительная, и пытается узнать человека получше, прежде чем ему доверять. У нее такая же замедленная эмоциональная реакция на события, как и у Эдди. Она будет притворяться, что ничего ее не волнует, и не будет показывать своих эмоций, но после они обязательно проявятся. Например, когда мы уезжаем от ее бабушки и дедушки, она делает вид, что ее это не волнует, и ведет себя так, вроде бы она просто собралась пойти выпить чаю в соседний дом. А потом, через несколько часов, после посадки в лондонском аэропорту, она будет очень расстроена и внезапно поймет, что еще некоторое время она их не увидит. Все, как у ее отца, все эмоции спрятаны.
И, как ее отец, она сорвиголова и любит скорость. Недавно Зоя увидела портрет Эдди в молодости и сказала: «Это я, это я». Они очень похожи. Я рада, что она похожа на него. Она — это прекрасная память о чудесных отношениях. Это похоже на то, что часть Эдди всегда будет со мной.
Эдди был слегка напуган этой ситуацией, так что когда она была совсем маленькой, он ее нечасто видел, и он терпеть не может детский плач. И он был очень занят — это был его первый год в «Феррари», он много ездил, и у него не было времени получше познакомиться с Зоей. Когда ей было шесть месяцев, я переехала в Англию, и мы жили в Чистлхерсте в Кенте. Когда они первый раз встретились, Зоя была им достаточно напугана, и ей потребовалось время, чтобы привыкнуть к мысли, что он все время рядом. Он тоже не знал, что нужно делать с маленьким ребенком, так что процесс обучения шел для них обоих.
Теперь у них прекрасные отношения, и она конечно в курсе, кто такой ее отец, потому что каждый раз, когда его показывают по телевизору, она подходит к экрану и говорит: «Это мой папа, Эдди Ирвайн — мой папа». Она действительно очень им гордится, и очень радуется каждый раз, когда видит его по телевизору. Я надеюсь, что в будущем они смогут очень хорошо узнать друг друга. Сейчас она все еще очень маленькая, но я надеюсь, что он будет с ней, когда она подрастет. Что касается его работы, я надеюсь, что он выиграет чемпионат мира и надеюсь, что он будет счастлив.
Не знаю, вернемся ли мы к тому, что было. Так много всего случилось. Чему быть — того не миновать. Я верю в фатум и судьбу. Однажды мы были в Гонконге, и пошли в парк. Эдди начал читать какие-то журналы, которые он купил, но когда мы сидели, вдруг появились два индуса, и подошли к нам. Один из них сказал Эдди: «Тебе очень повезло. Я никогда не встречал таких, как ты, но тебе очень повезло, ты можешь тратить свои деньги, потому что их у тебя всегда будет больше». Я тогда подумала, что это хорошая новость! Но это было еще и очень странно, потому что предсказатели обычно подходят не к мужчине, а к женщине, но этот был твердо уверен, что нужно выбрать Эдди. Затем он сказал мне: «Не волнуйся о том, что он говорит, у него доброе сердце и он очень везуч». Это было в 1992 году. Предсказатель был прав, и я уверена, что следующие 10 лет принесут больше радости, и, надеюсь, больше счастья нам обоим.
Глава 7. СИЛЬВЕРСТОУН
Сильверстоун оказался переломным моментом, потому что, во-первых, Михаэль попал в аварию и сломал ногу, а, во-вторых, сразу после Сильверстоуна решилось мое будущее.
На Гран-при Великобритании английские пилоты всегда находятся в центре внимания, и 1999 год исключением не был. Еще с больших тестов на предыдущей неделе о моем будущем ходило множество слухов. Тогда я дал пресс-конференцию для британской прессы, к тому времени зная, что в 2000 году уже не буду пилотом «Феррари». Официально мне об этом еще сообщено не было, но Энрико и я слышали, что решение уже было принято. Но об этом прессе сказать я не мог, так что мы играли в кошки-мышки. Среди из заданных мне вопросов был и такой: «достаточно ли я сумасшедший, чтобы отправиться в „Макларен“»? Я никогда не мог терпеть намеков, скрывающихся за такого рода вопросами. Вообще-то близкие к Формуле-1 люди знают, что я серьезный человек; здесь нельзя стать топ-пилотом, просто валяя дурака. И если я не хожу все время с серьезным выражением лица, это вовсе не значит, что жизнь мне легко дается. В любом случае, я всегда говорил, что в «Макларен», будь он одним из быстрейшим из гонщиков, взяли бы Билли Коннели.
В один из тестовых дней я участвовал в съемках для компании Tommy Hilfiger, являвшимися частью их европейской рекламной кампании, и это было бы довольно забавно, если бы не было так холодно. Я частенько принимаю участие в фотосъемках, так же, как и в других мероприятиях такого рода — это является частью моей работы, и это приносит деньги. Энрико всегда говорил, что меня очень легко заманить на вечеринку, где много хорошеньких женщин, и очень непросто увидеть меня на вечере, где полно деловых людей. Думаю, что это до сих пор так.
