Макс Юрбини - Футбольные истории
Когда на первой странице «Дейли мейл» читаешь, что в результате сплошного тумана «континент полностью изолирован», становится ясно, до какой степени остальной мир безразличен для подданных британской короны…
Из сказанного должно быть понятно, что Рене Виньяль не сумел оценить чести, которую оказала ему другая газета на следующий день после знаменательного матча Шотландия-Франция (2:0) в апреле 1949 года в Глазго, посвятив его игре несколько хвалебных строк и назвав его «летающий француз». Никто другой из французских футболистов не совершал с тех пор подобного подвига…
Нет, Рене просто заметил:
— Можно говорить об этих людях все, что угодно, но уж, по крайней мере, они незлопамятны.
Дело в том, что несколькими месяцами раньше тот лее лондонский журналист беспощадно критиковал Виньяля. Судите сами: «Это просто какой-то дикарь. Место ему в сумасшедшем доме, но только не на футбольном поле. Руководителям парижского «Ресинга» должно быть стыдно за то, что они выставили такого бесноватого».
Этот памфлет появился после захватывающей встречи «Арсенал» — «Ресинг».
Прибыв на стадион «Коломб», Рене сказал:
— У меня зуб против этих типов. Если хоть один из них вздумает пощекотать мне ребра, я отправлю его в больницу.
Причина в том, что Рене не забыл встречу «Французская армия» — «Английская армия», которая игралась за несколько месяцев до того и во время которой гости оказывали на вратаря слишком большое давление. До матча Рене предупреждали, что англичане точно так же поступают и у себя, что их правила это допускают, но он настаивал на своем:
— Давление давлению рознь. У англичан давление постоянное и злое. Их «корректная» игра — сплошное очковтирательство. Они корректны, пока все идет хорошо. Буду терпеть сколько можно, но предупреждаю, что как-нибудь я отплачу!
Такую возможность ему предоставили знаменитые лондонские бомбардиры во время встречи «Ресинг» — «Арсенал» в 1948 году.
Как это бывает с нею всегда, когда речь идет о ее престиже, французская команда показала великолепную игру. Она блестяще противопоставила английскому классицизму футбол творческий, полный жизни, футбол Вааста, Габе, Тессье, Морееля и других мастеров из плеяды Поля Барона. Англичане, удивленные и потрясенные этими французами, которые дерзнули перемещаться по всему полю, утратили свойственный им блеск, и, так как все это им никак не нравилось, они стали играть жестко. Иначе говоря, бить по ногам, ставить подножки и, разумеется, грубить в штрафной площадке. Центр нападения Геринг грубо атаковал Виньяля один раз, второй, третий. На четвертый раз французский вратарь выполнил свое обещание. Он сбил Геринга с ног великолепным крюком в челюсть, не очень длинным, не очень коротким, именно таким, каким нужно, чтобы получился идеальный нокаут… и чтобы закрытый игроками арбитр ни к чему не мог придраться.
Пять-шесть англичан, вспылив, бросились к Виньялю, а Геринга унесли за ворота. Но здравый смысл взял верх, и инцидент был очень быстро исчерпан. Если перейти на почву истории, то надо сказать, что это был скорее Трафальгар, нежели Ватерлоо…
Геринг, однако, вернулся на поле. Губа у него была разбита и кровоточила, нос немного вспух, но он был в состоянии доигрывать матч.
О, эти последние, самые бурные пятнадцать минут встречи «Ресинг» — «Арсенал»!.. Виньяль устроил незабываемое представление. Он позволял разъяренным английским нападающим бросаться на себя, но в последнее мгновение уклонялся от них, как матадор ловким движением тела или прыжком в сторону уклоняется от разъяренного быка. На стадионе «Коломб» не слышно было ни одного «давай!»: зрители понимали сложившуюся обстановку. Но когда арбитр остановил игру, в честь невиданного успеха Рене Виньяля вспыхнула громовая овация. Тем более что «Ресинг» укротил «Арсенал», и это было, прямо скажем, редчайшим событием…
А Рене радовался больше всех и все повторял:
— Ну что, я же вам говорил, что сделаю из кого-нибудь ростбиф! Они теперь не один раз подумают, прежде чем напасть на вратаря.
В этом был весь Рене Виньяль, который спустя год стал «летающим французом». Это был Рене Виньяль, который живет сейчас в уединении возле города По, там, где безраздельно царствует регби. Что, впрочем, не мешает ему время от времени давать бесплатные представления в футбольных воротах «Блёе» или «Бурбаки».
ВЕСТЕРН В ВИНДЗОР-ПАРКЕ
Сначала всем показалось, что это веселая демонстрация… Сколько раз бывало, что ликующие болельщики высыпали на поле, чтобы разделить радость по случаю победы своей команды! Это старое, как сам спорт, средство освободиться от переполняющего тебя энтузиазма. Самое лучшее в подобном случае — не мешать… В течение целого часа стадион напоминает настоящую ярмарку, затем спокойствие мало-помалу восстанавливается. Какое несказанное удовольствие заявить в этот вечер своему другу: «Я похлопал его по плечу…»
В этот самый день в Виндзор-парке в Белфасте полиция за несколько секунд поняла, что людской поток не имеет ничего общего с приятным весельем. Было совершенно ясно, что на итальянских игроков хлынула человеческая лавина, речь шла об очевидном нападении. Что совершили они, наши заальпийские соседи, чем вызвали гнев ирландской толпы? Ничего… или почти ничего. Они защищались до последнего, но ведь случались схватки и упорнее. Особенно здесь, на зеленом ковре Виндзор-парка.
— Тут бывает в десять раз больше растяжений и переломов, чем на всей остальной части Британских островов, — подчеркнул один из руководителей ирландской федерации в беседе со своими итальянскими коллегами утром в день встречи. При этом он сделал ударение на слове «остальной» с какой-то особой снисходительностью. А на исходе девяностой минуты не было ни одного травмированного игрока ни у ирландцев, ни со стороны итальянцев. Несколько царапин — и все дело!
Тогда почему же эта коллективная ярость? Просто потому, что итальянцы совершенно справедливо отказывались играть на Кубок мира в отсутствие нейтрального судьи, не англичанина. Таким образом матч принял сугубо официозный характер и под эгидой ирландского рефери закончился вничью (2:2).
У полицейских Белфаста не было времени размышлять. Они врезались в толпу, размахивая дубинками. Но было уже поздно: итальянцы исчезли в свалке…
Кто нанес первый удар — ирландцы или итальянцы? Так или иначе схватка быстро разрослась. Кое-кто из итальянцев сумел укрыться в безопасное место, но остальные, человек шесть-семь, вынуждены были принять бой.
Гиганту Феррарио, у которого через две минуты майка превратилась в лохмотья, посчастливилось прислониться к барьеру. Сзади никого… это было почти равносильно спасению. Он принял решение нещадно бить всякого, кто появится перед ним, и уложил одного, другого, третьего… Но вырастали другие и без конца лезли на него, и становилось их все больше и больше. Что поделаешь! Теперь Феррарио уже не был футболистом «Ювентуса», которому запрещалось пускать в ход свою исполинскую силу. Возможно, он и сломал два пальца одному несчастному противнику, слишком крепко пожав ему руку. Однако, Феррарио защищал свою собственную шкуру… Его товарищам кое-как удалось перегруппироваться и организовать сопротивление, а он оставался один, во власти исступленной толпы.
Феррарио сопротивлялся и контратаковал добрых два «раунда». Внезапно его повалили на землю. Кто-то нанес ему удар каблуком. Лицо центрального нападающего залила кровь. Но не так-то просто было его одолеть. Феррарио вскочил и, почти ничего не видя, снова бросился в бой. Какой-то рыжий тип с голым торсом внезапно вырос рядом с ним. Еще один противник? Нет, неожиданный партнер. А когда двое, это уже совсем другое дело. Как в любви, так и в драке…
Два наших молодца не нуждались в словах: они мигом поняли друг друга и умножили число крюков и апперкотов. Редкая удача! Рекорд нокаутов, уникальный в своем роде и совсем не по правилам маркиза Куинсберри!
Вдруг Феррарио и его компаньон замечают, что какой-то верзила с разбитым черепом карабкается на четвереньках под грудой тел… На нем коротенькие трусики, но гетры и бутсы свидетельствуют о том, что это свой…
Дуэт превратился в трио. Феррарио расхохотался. Один, он боролся бы до самой смерти, вдвоем обеспечивалась отсрочка, но втроем спасение становилось реальным… Тем более что на стадион двинулось полицейское подкрепление, да еще и на лошадях!
Прошло еще четверть часа, прежде чем Феррарио и двух его союзников удалось наконец вызволить и под конвоем провести в раздевалку, — нескончаемые четверть часа.
Испуская тарзаньи вопли, Феррарио присоединился к своим товарищам. Он проверил, все ли налицо: Бугатти, Чьяпи, Корради, Иервато, Сегато, Чижжиа, Скьяффино, Монтуори, Бин, Граттон… Все они были на месте, целые и невредимые.
