Лев Филатов - Ожидание футбола
Этот своеобразный турнирный взрыв повлек за собой уйму последствий.
То, что футбольный мир, равный планете, сомкнулся, сжатый, как меридианами и параллелями, обручами расписаний этих турниров, то, что игровые моды вмиг становятся всеобщими, то, что перед странами, где футбол молод, открывается возможность быстрого прогресса, то, что репертуар матчей бесконечно обогатился, то, что все меньше остается места для чернокнижия, которое смывает волна точных знаний, – все это превосходно. Да иначе и быть не могло в наше время, когда земные расстояния сведены на нет телевидением и авиацией.
Но что при этом бодром аллюре испытала сама игра – вот над чем нам полагается задуматься.
Прежде всего были обесценены так называемые товарищеские матчи. Какой-то интерес к ним остается лишь в том случае, если приезжая труппа уж очень именита, если в ее составе находится всемирная «звезда». Тогда публику влечет на стадион любознательность. Отношение же к таким матчам стало на удивление добродушным, неважно, победят наши или приезжие. То же добродушие сквозит и в манере игры обеих команд. А ведь совсем недавно иные товарищеские матчи выглядели событием сезона, стороны сходились всерьез, были преисполнены самолюбия и чувства собственного достоинства, зрители валом валили на стадион, будучи уверены, что станут свидетелями схватки «до победного конца». Время это по свежести восприятия, по пронзительности нашего боления и по упоению игрой, испытываемому футболистами, скорее всего уже неповторимо, оно ушло в так называемое идиллическое прошлое. Не могу отказать себе в удовольствии упомянуть ставшую красивой легендой поездку московского «Динамо» в Англию зимой 1945 года. Вспоминаются игры 50-х годов с «Миланом», возглавляемым грузным шведом Нордалем, с поджарыми ожесточенными «волками» из «Вулверхемптона», с изящным вальсирующим венским «Рапидом», с переживавшим свою лучшую пору, уверенным в себе белградским «Партизаном»… Тем, кто теснился в те дни на переполненном стадионе «Динамо», забыть их невозможно.
Чрезвычайно завлекательно выглядели афиши в Лужниках летом 1973 года, когда там одна за другой побывали сборные Англии, Бразилии и ФРГ – сливки футбольного общества. Публика всякий раз охотно стекалась на стадион и «болела» за своих. Но все же небо над Лужниками не разверзалось грозой, любопытство к прошлым и нынешним чемпионам мира пересиливало, съедало остроту болельщицких чувств. Во время этих матчей на трибунах спокойно рассуждали о том, в полную ли силу играют гости. И надо заметить, вопрос не был высосан из пальца, визитеры, которых прежде не раз видывали в огне и дыму генеральных сражений на чемпионатах, в товарищеских встречах явно не перенапрягались.
Международные, как их принято величать – официальные, турниры для игроков профессиональных клубов – скачок заработков, премии, возможность сыграть на повышение как личных, так и клубных акций, а победителям и прогремевшим, глядишь, подвалит удача в виде предложения фирм принять участие в рекламе их товаров. И хозяевам клубов вожделенны кубки этих турниров, они ни перед чем не постоят, лишь бы водрузить их в свои призовые шкафы, прекрасно зная, что со славы потекут проценты на банковский счет.
Да и что говорить, увлекательны эти турниры, тешат спортивную и болелыцицкую душу, без них уже не обойдешься, вмиг отстанешь, заделаешься безнадежным провинциалом. Футбольная истина теперь таится на дне разного рода серебряных чаш и ваз, и заглянуть в них совершенно необходимо тем, кто хочет, чтобы их игра слыла «современной».
Турниры поделили футбол на главный и второстепенный, на матчи, заслуживающие полного внимания, и легкие, беспоследственные, провели границу между пороховой яростной атмосферой решающих встреч и туристским времяпрепровождением в развлекательных турне. Объявилось достаточно деловых расчетливых людей, которые взялись высмеивать милую старую истину, согласно которой одинаково важен любой матч и если ты верен футболу, то, выходя на поле, обязуешься играть изо всех сил. И они уже, кажется, своего добились, эти люди… Один этот дележ повлиял на футбол, подточил многие его моральные заповеди, отразился на образе мышления игроков.
Дальше – больше. Борьба в рамках крупных турниров, где ставки год от года скачут вверх, ведется все ожесточеннее. Взаимовлияние толпы на трибунах и игроков на поле на грани короткого замыкания, и в некоторых случаях достаточно спички, чтобы пошло полыхать злое глупое пламя. Тогда сначала летят на газон бутылки, а вскоре выскакивают и болельщики. Всем нам памятно, как в 1971 году в Барселоне толпа шотландцев вывалилась на поле во время финала Кубка кубков с участием «Глазго Рейнджерса» и московского «Динамо». По английским стадионам то и дело прокатываются волны футбольных беспорядков. И ФИФА и УЕФА с эксцессами борются, дисквалифицируют те клубы, чьи болельщики вели себя непотребно, даже если футболисты проявляли голубиную кротость. И это единственный выход, потому что вдаваться в пересуды и подробности, когда имеешь дело с темной ордой, бессмысленно, наказание должно следовать автоматически.
Жестче становится и характер самой игры. Проигрыш перечеркивает слишком много различных упований, бьет по самолюбию, а кого-то и по карману.
Как бы это ни показалось на первый взгляд странным, но в целом все это игре пошло и на пользу. С появлением больших турниров все кинулись на поиски резервов мастерства и, разумеется, начали с того, что подтянули силу, быстроту, выносливость игроков, благо этот раздел футбольной готовности легче всего поддается влиянию. Тут-то, заметим, как раз и был утерян нашими командами козырь скоростного преимущества, так как медленный футбол сгорел в пламени международных турниров. А мы прозевали этот момент, самонадеянно считая быстроту и выносливость своих мастеров чуть ли не врожденным их качеством. И не мудрено, что прозевали, ибо в европейские турниры наши клубы включились с ничем не оправданным опозданием. В наше время редко встретишь зарубежную команду, которая бы играла медленно, плела затейливые узоры. Теперь все, даже не самые первоклассные команды, наполнены натренированной силой, как только что заряженные аккумуляторы.
Если бы в этот период, как в легкой атлетике, измерили по отдельности разные показатели футбола, то был бы зафиксирован не один рекорд. Футболист окреп, объем его легких вырос, массивнее и развитее стала мускулатура ног. Любое движение на поле стало встречать организованное, ловкое, твердое противодействие. Игра слилась с борьбой, обыгрыш – с преодолением. Изощреннее, искуснее и рискованнее стали единоборства за мяч. Размеры поля остались те же, но оно в дни хорошего футбола стало казаться тесноватым. Свободные участки мгновенно заполняются легконогими подвижными футболистами, которые послушно и сознательно повинуются новейшим тактическим законам, гласящим, что играют не отдельные линии, а команды целиком, что десять полевых игроков обязаны успевать и в атаку и в оборону.
Перелом в игре был слишком крут, чтобы не удивить и не обескуражить многих. И вот тут-то футбол и стал превращаться в обвиняемого. «Что с футболом?», «Куда подевалась его прежняя красота?», «Где зрители?», «Почему мало голов?» – слышалось отовсюду.
А футбол, посаженный на скамью подсудимых, отказывался давать показания, не видя за собой ровно никакой вины и поражаясь слепоте своих поклонников, либо не умеющих, либо не желающих проникнуть в суть перемен, происшедших на главных стадионах мира, и поддавшихся модному скепсису.
Ничего ровным счетом с футболом, как с игрой, не происходит. Он меняется вместе со временем, становясь динамичнее, воинственнее, умнее, потому что нынче все хотят играть сильно, имея перед собой притягательные стимулы в виде заветных дорогих призов.
Понятие красоты в футболе давно уже требует пересмотра. Канули в прошлое «венские кружева», «чешская улочка», короткие семенящие шаги ленинградского «Динамо», беспечные мудреные зигзаги бразильских клубных команд, гостивших у нас в пятидесятых годах, добродушное изящество, неспособное сильно обидеть противника, тбилисских динамовцев.
Красота теперь у бразильской сборной во главе с Пеле, какой она представилась миру на мировом чемпионате 1970 года, у сборных ФРГ и Голландии, задавших тон чемпионату 1974 года, у сборной Чехословакии, чемпиона Европы 1976 года, у «Аякса», «Боруссии», «Лидса», «Андерлехта»… Пусть и со своими стилевыми особенностями, но красоту игры каждой из этих команд мы ощущаем в смене скоростей, в атлетизме, в жесткости, в продуманности маневров, в экономном и разумном пользовании техническими приемами, в ведении точного счета малейших шансов. Это сильное зрелище – нынешний сильный футбол! И его надо уметь понять, почувствовать и принять.
То, что публика будто бы перестает жаловать футбол вниманием, – это говорится по впечатлению, задиристо и голословно. У нас принято ориентироваться по московским стадионам – они что-то вроде шкалы Цельсия. Но не может же футбол нести ответственность за то, что знаменитые столичные клубы переживают безвременье и их игра не задевает за живое москвичей. Вспомните, как в 1969 году, когда посягнул на первое место московский «Спартак», на его встрече с чемпионом, киевским «Динамо», Лужники были переполнены. Вспомните, как ломится от народа ленинградский стадион, пока «Зенит» подает надежды, как тесно на трибунах киевского стадиона, когда у местного клуба равный противник, как валит публика на «Раздан» в пору преуспевания «Арарата» и на чудесно реконструированный стадион «Динамо» в Тбилиси, если местные динамовцы берутся за игру всерьез. Людей не затянешь на плохой спектакль, на блеклую выставку живописи, на бесталанную симфонию. Те же законы действуют и в футбольном зрелище. Чтобы «продавать» матчи, надо по-хозяйски снарядить их участников. А вздохи «не тот стал футбол, не тот», мне кажется, служат для отвода глаз тем, кто нерадиво ведет футбольное дело.
