Гитин Фунакоси - КАРАТЭ-ДО: МОЙ ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ
В темноте я тщательно обыскал поле, но не нашёл никаких следов этого человека. Тогда я спустился для поисков в маленькую ложбинку, где была деревенская выгребная яма. Вокруг этого места стояло ужасающее зловоние. Я хотел пройти мимо, но вдруг заметил что-то плавающее в грязи и похожее на большую дыню с тёмной коркой. Это была голова того самого человека, который бежал с холма. Я скорее подал ему руку и вытащил его из грязи.
К моему огромному удивлению, он, не сказав мне ни слова благодарности, снова бросился бежать вниз с холма. Почти одновременно с противоположной стороны послышалась звонкая трель свистка, и из темноты появились три фигуры в чёрном. Прежде, чем я успел произнести хоть слово, они схватили меня. «Стойте,– крикнул я,– вы ошиблись, я совсем не тот, который вам нужен.» К этому моменту было уже ясно, что эти трое – деревенские стражники. Не теряя времени, они достали верёвку, чтобы связать меня. Я догадался, что стражники гонятся за человеком, упавшим в деревенскую выгребную яму.
– Подождите минутку,– повторил я,– вы делаете ошибку.
– Не ври нам,– грубо сказал один из стражников,– и не создавай нам проблем.
Эта троица была совершенно уверена, что я именно тот, кого они здесь ловили. Я настойчиво отрицал это и терпеливо доказывал, что нужный им человек всего несколько минут назад упал в выгребную яму и убежал после того, как я помог ему выбраться из неё.
Сначала стражники даже не слушали меня и только после того, как я повторил свой рассказ несколько раз, они мне поверили. Затем они спросили меня о возрасте человека и о том, как он выглядел. Я ответил, что было слишком темно, чтобы я мог что-то увидеть, но после падения этого человека в выгребную яму спутать его с кем-то другим невозможно.
После этого мы все побежали с холма вниз в том направлении, куда скрылся беглец. Когда мы спустились к подножию, то услышали крики. Нам кричали, что уже нашли кого-то, лежащего на земле лицом вниз. Оказалось, что того же преступника искала и другая группа стражников, и они нашли его посреди картофельного поля. Он лежал без сознания, и от него исходил отвратительный запах. Без сомнения, это был именно тот человек, которого ловили стражники. Они собирались связать преступника и отвести в тюрьму, но я из чувства гуманности предложил им сначала очистить его от грязи.
– Хорошо бы, только где же это можно сделать? – сердито спросил один из стражников.
– Ведите его ко мне домой,– ответил я,– это вам по пути.
Так мы и сделали. Мы сняли с беглеца всю грязную одежду и обмыли его у колодца. Когда я увидел, что с ним случилось, мне стало искренне жаль его. Из глубокой раны на правом бедре бежала кровь, а его левое бедро было темно-синего цвета, порезался он при падении в выгребную яму, а вот большой синяк был результатом моего неумышленного удара. Этот удар я нанёс ему ногой, пытаясь избежать столкновения, когда он наскочил на меня, сбегая с холма.
Когда я узнал, что этот беглый преступник имеет длинный «послужной» список обвинений в кражах, разбое и изнасиловании, моё чувство жалости к нему исчезло.
Миролюбие
В округе Кокурё, расположенном в северной части острова Окинава, на берегу моря соседствуют две рыбацкие деревушки – Мотобэ и Сяка. После реставрации Мэйдзи в деревушке Сяка поселились мелкие окинавские самураи, которые были очень недовольны новым правительством в Токио. С того времени Сяка стала главным источником бесконечных конфликтов, сотрясающих округ Кокурё год за годом.
Конфликт, о котором я хочу вам рассказать, разгорелся приблизительно через пятнадцать лет после начала моей педагогической деятельности из-за какой-то ссоры между жителями двух указанных деревень. Местные власти не сумели её уладить и, поскольку конфликт не прекращался, они обратились в полицию Наха.
В то время я преподавал в маленькой школе округа Тюто, расположенной неподалёку от залива Сэнно, и мечтал о переводе в школу в центре города Наха. Перевод в эту школу значительно облегчил бы мне занятия каратэ, но он так и не состоялся. О конфликте в округе Кокурё я слышал не больше других.
В окинавской столице знали, что главной причиной конфликта являются политические противоречия, поэтому на помощь призвали комиссию из членов Совета Округа, Совета Префектуры и правительства префектуры. Как это ни странно, но в состав комиссии был включён и я. Как это случилось, я не знал тогда, не знаю и сейчас. Я, простой школьный учитель, не мог даже претендовать на подобную честь.
Я предполагаю, что именно мои занятия каратэ были главной причиной того, что я попал в эту комиссию. Конечно, не потому, что я мог разрешить эту ссору в рукопашной схватке, а потому, что многие её участники занимались каратэ, знали меня, и моё участие в разрешении ссоры могло им понравиться. Как бы то ни было, отказаться я не мог и попросил короткий отпуск у директора школы. Отпуск был мне разрешён.
В то время на острове единственным транспортным средством были лошади. Ранним утром мы отправились в путь в лёгкой коляске, запряжённой лошадью. Дорога была дальней, и нам дважды пришлось менять лошадей.
Приехав на место, мы обнаружили, что между жителями двух крохотных деревень установились отношения сильного недоверия и враждебности, которые в конце концов могли перейти в открытое столкновение. Мы решили вести себя как можно тактичнее и постараться удержать события под контролем.
Затем произошло следующее. Когда жители обеих деревень собрались вместе с нами на «нейтральной полосе», то они кипели злобой друг против друга. Мы в это время стояли между ними. И вдруг, почти одновременно, от обеих групп ко мне подошли два человека, которые обратились ко мне с почти одинаковыми словами: «Фунакоси, а что ты здесь делаешь?»
Увидев это, мои коллеги из комиссии по разрешению спора, попросили меня попытаться разрешить конфликт без посторонней помощи, Не сомневаюсь, они решили, что поскольку у меня есть друзья в обеих деревнях, то я смогу легче и быстрее уладить возникшие проблемы. Я же, напротив, не был так уверен в успехе и знал, что любое моё неверное слово может привести к драке, а тогда добиться прочного мира будет невозможно.
Как бы то ни было, я принялся за эту "работу. Я решил быть вежливым и беспристрастным, насколько это возможно, и выслушать доводы обеих сторон. Я сделал это, но и в тот день, и в течение следующего дня были моменты, когда мне казалось, что на меня набросится толпа разъярённых жителей сначала одной деревни, а потом другой. Но я сохранял терпение и спокойствие, не совершал необдуманных поступков, и эта расправа так и не состоялась. Наконец, после двух дней внимательного выслушивания, я предложил им компромиссное решение, которое оказалось приемлемым для обеих сторон. Мир был заключён, и в помещении начальной школы в деревне Сяка состоялась официальная церемония в честь этого радостного события. После этого члены комиссии сели в свои коляски и возвратились домой.
Месяц спустя, меня вызвали в отдел просвещения префектуры Окинава и сообщили о моём переводе с повышением в школу в центре города. Моя заветная мечта сбылась, и я приписываю её исполнение только моим занятиям каратэ, которое оказалось столь полезным в моей миротворческой миссии.
Скромность
Когда я работал помощником учителя в школе города Наха, то вынужден был дважды в день совершать длительную прогулку, потому что мы с женой жили в доме её родителей в Сюри. Однажды в нашей шкоде состоялось совещание учителей, которое продолжалось слишком долго. Когда я отправился домой, было уже поздно, начинал накрапывать дождь, и единственный раз я решил быть расточительным и нанять рикшу.
Чтобы скоротать время в пути, я завёл с рикшей разговор и, к своему удивлению, обнаружил, что он односложно отвечает на мои вопросы, я знал, что обычно рикши так же болтливы, как парикмахеры. Кроме того, его речь была исключительно вежливой и больше подходила образованному человеку. В то время на Окинаве существовало два вида рикш – «хиругурума» («дневные рикши») и «ёругурума» («ночные рикши»). Я знал, что некоторые ночные рикши были самураями, утратившими своё прежнее положение после реформы.
«Может быть, человек, везущий меня в Сюри, является одним из моих знакомых – подумал я.– Если это так, то мною нарушены правила приличия.» Однако, этот вопрос оставался открытым и решить его мне было нелегко, потому что на рикше была широкополая соломенная шляпа, с помощью которой ему удавалось скрывать от меня своё лицо.
Тогда я решил применить способ, который, как я думал, позволит мне увидеть лицо рикши, я попросил его остановиться, чтобы оправиться. Когда он опускал ручки коляски на землю, я ясно понял, что этот человек – не обычный рикша. Я попытался взглянуть ему в лицо, но он быстро отвернулся. Всё же было что-то очень знакомое в осанке этого высокого и стройного человека.
