Дэвид Бекхэм - Моя команда
По причине трех голов, забитых на выезде (голов Роналдо), нам все еще требовалось забить целых два мяча, чтобы пройти дальше. Но времени для этого было явно недостаточно. Тренер «Реала» Висенте дель Боске выпустил дополнительного защитника — впервые за три часа игры «Реал» собирался отойти назад и попытаться удержать то преимущество, которое он имел. Я сделал один удачный навес, но Оле, игравший и сегодня по-настоящему хорошо, не смог надлежащим образом нанести удар. Это был шанс из разряда тех, которые он обычно использует, если вступил в игру пять минут назад, но сегодня он уже подустал. А затем мы заработали себе еще один штрафной удар, на границе их штрафной площадки. Это была почти мертвая точка, и на сей раз мой удар пришелся выше перекладины. По сути, последний для меня удар в этом матче.
Мы выиграли встречу, но проиграли дуэль из двух игр. И я ничего не смог тут сделать. Конечно, я был разочарован — мы пролетели мимо Лиги чемпионов, как фанера. Когда мы обменивались рукопожатиями с игроками «Реала», я парочку раз ощутил какую-то неловкость (или мне только померещилось), а затем меня захлестнул восторг, бурная радость. Я чувствовал себя более удовлетворенным этими 30 минутами футбола, которые я только что отыграл, чем любой полной встречей за весь этот сезон. Когда я выходил на замену, зрители казались немного подавленными, зато прием, оказанный мне после финального свистка, был едва ли не лучше любого, который я мог вспомнить на «Олд Траффорде». Я всегда оказываюсь последним из игроков, покидающих поле, а после встречи с «Реалом» мне особенно хотелось пооколачиваться вблизи трибун и насладиться приветствиями публики. Конечно же, у меня и в мыслях не было говорить в этот вечер «Олд Траффорду» «до свидания». Совсем напротив — на мой взгляд, я сделал все, что мог, чтобы рассеять сомнения относительно моей преданности клубу и своей ценности для него. В течение всех этих девяноста минут мои мысли были только о команде. Теперь, однако, я позволил своим эмоциям выйти наружу и обошел все четыре угла стадиона, чтобы ответить на аплодисменты.
К тому моменту, когда я, наконец, вернулся в раздевалку, под мышкой у меня были зажаты футболки Гути и Зидана, а внутри я чувствовал приятное ощущение тепла. Помню, как отец-командир спокойно сказал мне:
— Ты играл хорошо, Дэвид.
В глубине души я задавался вопросом, не подумал ли он тогда, что сделал в тот вечер ошибку со мной и с командой в целом. Но сейчас было не то время или место, чтобы спрашивать, да еще такое.
— Ага. Спасибо, шеф, — ответил я.
Я никогда не переодевался и не уходил с «Олд Траффорда» так быстро. Буквально через полчаса после завершения встречи я уже был в манчестерском отеле «Мальмэзон», где встречался за ужином с Тони Стивенсом и Эллен Хили, директором концерна «Пепси» по маркетингу. Они, должно быть, подумали, что я чего-то съел, — такой у меня был подъем. Я не вдумывался детально в события и обстоятельства, а просто купался в таком ощущении счастья, которого не испытывал уже много месяцев. И мне хотелось поговорить об игре. О моих голах. О зрителях. О Роналдо и остальных парнях из Мадрида. Весь вечер на моем лице блуждала широкая улыбка. Я то и дело названивал Виктории, которая была далеко — работала в Штатах. Я рассказал ей обо всем, что произошло, еще при первом своем звонке. Но все равно продолжал трезвонить, чтобы повторить то же самое снова и снова. Я скучал по ней. Из «Мальмэзона» я отправился в «Лоури» допивать с Дэйвом Гарднером. Потом мы вдвоем прошатались по городу весь вечер — так нам было надо. Самое невероятное предзнаменование случилось, однако, позднее, когда я уже собирался уезжать домой. Где-то наполовину я действовал на автопилоте — но не от спиртного. И тут ко мне подошел один испанский парень, болельщик «Реала». Он не больно-то говорил по-английски, и в основном мы обходились поднятыми кверху большими пальцами и словами «хорошая игра». Потом он попросил у меня автограф — на его футболке — и повернулся ко мне спиной, чтобы я расписался. У него был номер 7, футболка Рауля.
Когда я вернулся домой на Олдерли-Эдж, все кругом было тихо. Мама незадолго до моего прихода отправила мальчиков в постель. Я было сунул голову к ним в дверь, но решил не будить сынишек и отложить рассказ о потрясающем вечере их папы на завтра. Я все еще кипел, о сне не могло быть и речи. Приготовил себе миску лапши и налил изрядный, в целую пинту, бокал воды со льдом. Потом врубил телевизор — «Манчестер Юнайтед» против мадридского «Реала». Я не записал этого на пленку. Когда восемь часов назад я уезжал домой, в голове у меня крутились совсем другие мысли. Это было второй показ всей встречи. Я хлебал свою лапшу и весь ушел в игру. Хет-трик. Штрафной удар и замедленный показ моего второго гола. Тот штрафной, который я промазал, — и снова злость на самого себя, когда смотрел это в повторе. Но затем камера сменила план и показала реакцию отца-командира, от которой моя кровь похолодела. Сначала он вытягивал шею, наблюдая за ударом. Потом отвернулся — после того, как мяч просвистел над перекладиной. И, наконец, когда шеф оглянулся, его лицо сказало мне все, что я должен был знать. Я увидел его гнев, его разочарование — и все случившееся выглядело ошибкой Бекхэма. Он отреагировал так, словно я только что стал причиной нашего поражения. Словно в этот момент именно я своим ударом только что отрубил нам дорогу в лигу чемпионов. Пожалуй, любой, кто просматривал эти кадры, видел в них то же, что и я.
Но мне надо был пережить эти шесть месяцев, чтобы действительно понять то, что теперь казалось для меня очевидным: «Тут все кончено. Он хочет убрать меня».
Это окончательно дошло до меня, пока я сидел перед телеэкраном, на котором мелькали последние несколько минут игры. Отец-командир наелся мною досыта. Я вырос и повзрослел как личность, а ему, похоже, не нравилось, каким я стал. Я уже и без того знал об этом, где-то глубоко внутри. Но теперь все выглядело так, что я ему надоел и как футболист тоже. Во всяком случае, как футболист, одетый в форму «Юнайтед». Его лицо в те несколько секунд после того, как я промахнулся при выполнении второго штрафного удара, вызвало у меня такое чувство, будто передо мною только что захлопнулась дверь. Я носился по полю весь вечер. Я искренне верил тому, что мои действия во время игры снова восстановят доверие ко мне. Ничего подобного. Если в отношении меня какие-нибудь решения зависели от шефа, — а дело, конечно же, обстояло именно так, — то я был твердо уверен, что мне пришел конец.
В премьер-лиге у нас до завершения сезона оставалось три встречи — три встречи, в которых нам требовалась победа, чтобы гарантировать «Манчестер Юнайтед» возвращение чемпионского звания. Я провел на поле каждую минуту трех этих игр — в гостях против «Шпор», дома с «Чарльтоном» и опять на выезде, с «Эвертоном». Слухи, которые касались моего перехода на «Бернабеу», продолжали циркулировать. Отец-командир как-то сказал, что, по его мнению, они исчезнут, как только останется позади пара четвертьфинальных матчей с «Реалом». Но слухи его не послушались. Так уж оно бывает с некоторыми историями: после того, как они раскочегарятся и хорошенько разведут пары, у них начинается своя жизнь. Мы победили «Тоттенхэм» 2:0, а в интервале между этим и следующим матчем в нашей прессе приводились цитаты из испанских газет, сообщавших, что «Реал» и не собирался покупать меня: «Никогда. Никогда. Никогда».
На следующий день все говорили, что это «нет» очевидным образом означает «да». Разве «Реал» год назад так же настойчиво не утверждал, будто не собирается приобретать Роналдо? Не буду притворяться: внимание, которое я, как предполагалось, вызывал у «Реала» и у других клубов, позволяло мне лучше думать о себе. Появление в печати материалов о специалистах, которые где-то, возможно, хотят видеть меня в своих командах, утешало и ободряло меня в тот период, когда, по всем признакам, «Юнайтед» этого не хотел. Но все же все эти предположения, спекуляции и сплетни мешали. Я собирался продолжать выступления в играх. Уверен, что шефа тоже не очень-то радовали все эти отвлекающие обстоятельства. Возможно, именно поэтому я чувствовал себя вроде бы вовлеченным во все это, но сам пребывал где-то далеко, в моей собственной, сугубо личной Арктике, где душа моя заледенела. Настроение — по крайней мере, у меня — перед встречей с «Чарльтоном» было весьма нехорошим, причем во всех смыслах.
Я забил первый гол в матче, который мы должны были выиграть, чтобы удержать «Арсенал» позади себя. После моего удара произошел рикошет, точнее, довольно сильное отклонение траектории, и мяч влетел в ворота под странным углом. Моя реакция тоже не была очевидной. В моей голове звучал один и тот же вопрос: неужто это моя последняя игра на «Олд Траффорде» в составе «Юнайтед»? Многие спрашивали у меня на этой неделе о том же. Когда после гола я крутнулся волчком и помчался по направлению к болельщикам, расположившимся на уорвикской трибуне, инстинктивная радость, которая приходит вместе с результативным ударом, вступила в противоречие с мыслью о том, что я, возможно, никогда не сделаю этого снова.
