Анат Гарари - Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой
Она выпрямляется.
– Я помню, и она помнит, и все помнят, что я обещала ей помочь, и это то, что я сейчас и делаю! Но чем дальше, тем ее планы становятся грандиознее; она уже составляет себе учебное расписание на каждый день с утра до самого вечера, а я это вижу и начинаю думать… если у нее такие планы, значит, она ждет от меня, что, когда закончится ее послеродовой отпуск, я останусь нянчить внучку. Но подождите минутку! – волнуясь, почти выкрикивает она. – Она ожидает, что я заменю ее на все сто процентов?! Я знаю, что обещала помощь, но это значит быть вместе с ней, а не вместо нее! Она, пользуясь моими обещаниями, требует от меня слишком многого. А я боюсь с ней говорить, потому что она еще не совсем пришла в себя после родов; ну а пока что я только нервничаю, так как и у меня есть работа, на которую я хочу вернуться, и у меня есть своя жизнь!
– И у вас? – неожиданно смеется Анна, к ней присоединяется Рут.
– Ничего смешного! – качая головой, серьезно отвечает им Орна. – Для меня это открытие, которое я сделала для себя совсем недавно, может, пару недель тому назад. Я имею в виду, что и у меня есть своя жизнь! А вместе с этим у меня появилось новое чувство…
У нее неожиданно дрожат губы, и она начинает плакать.
– Я вдруг почувствовала, что я завязла. Совсем нелегко сказать то, что я сейчас скажу, я начинаю чувствовать… сожалеть…
Орна говорит с трудом, сквозь слезы.
– Все месяцы я обещала ей, что буду помогать, она надеялась на это, и вдруг…
Она вытирает глаза и нос и продолжает, сжимая в руке мокрую салфетку:
– Когда я попыталась на этой неделе поговорить с мужем, поделиться с ним, как мне тяжело, он сразу сказал: «Не волнуйся, я помогу тебе ее вырастить! Мы будем вместе!» – А я говорю ему: «Тебя вообще нет дома, как ты себе это представляешь, когда говоришь: мы ее вырастим?! Как с собаками?!» – Кто их выводит по ночам? Я! – поясняет она, обращаясь к группе. – Они взяли себе собаку, но сейчас она у нас, так как они целый день пропадали на работе. И с тех пор, как она у нас, они вообще перестали о ней заботиться – есть мама, которая все сделает!
Орна резко встает, пересекает комнату, чтобы выбросить в урну скомканную салфетку, и, вернувшись на место, продолжает, глядя на Клодин:
– Я ведь все-таки тоже работаю! Наш разговор с Яэль состоялся несколько месяцев тому назад – она была тогда в ужасном состоянии – и я предложила, что со следующего года уйду с полной ставки и тогда смогу ей помогать. Но с тех пор в библиотеке все изменилось таким образом, что, если я уменьшу ставку, то в будущем мне уже ничего не светит. А у меня есть реальная возможность стать директором, и я бы не хотела осложнять ситуацию и портить отношения! Яэль, естественно, не знает, что на днях у меня был серьезный разговор с начальницей, а я с тех пор не нахожу себе места. Я должна принять очень тяжелое решение и выбрать между двумя очень важными для меня возможностями, когда одна из них полностью исключает вторую! Первый вариант означает, что я уменьшу количество рабочих часов и буду помогать своей дочке, как и обещала. У меня нет никого дороже ее и внучки, а они во мне нуждаются, мне это абсолютно ясно! Но тогда во мне просыпается второй голос, который говорит мне остаться на полной ставке, так как это ведет к продвижению, о котором я так долго мечтала. Я ведь тоже чего-то стою, у меня есть свои собственные интересы и планы! Поэтому меня очень раздражает, когда я вижу, как Яэль спокойненько планирует свою учебу, думает только о себе без всякого зазрения совести по отношению ко мне или к своей дочке! Опять меня отодвигают на второй план! Почему я должна всегда за всех отвечать?! – резко повышая голос, произносит она трясущимися губами. – Почему?!
Орна опускает голову, приподняв очки, вытирает глаза и, сделав глубокий вдох, выпрямляется.
– Мне ясно, – уже спокойно продолжает она, – что, если бы они не жили так близко, все было бы намного проще. Ведь, естественно, они не ожидали бы от меня ежедневной помощи, если бы я жила далеко от них, правильно?! Но судя по их разговорам, они даже не собираются переезжать, по крайней мере, в ближайшее время. Кроме того, они даже не догадываются о моих переживаниях. Они строят свои планы, исходя из того, что я буду смотреть за ребенком; для них это еще и большая экономия!
– Я думаю, нет – я больше чем уверена, что вам нельзя отказываться от своих желаний, – категорично заявляет Това, – если вы о себе не позаботитесь, никто о вас не позаботится. Неприятно, но зато честно. Знаете, что произойдет, если вы полностью забудете о себе? Вы будете ей помогать, но при этом будете ощущать, что вы – жертва; вы будете тяжело работать и при этом все время жаловаться. Вы станете обидчивой и желчной. Это то, чего вы хотите?
– Ну что за ерунду вы говорите! – раздраженно прерывает ее Мики. – Кто еще может помочь дочери, как не мать?! Именно сейчас она будет думать о своей выгоде, когда мать так нужна дочери? Я бы никогда так не смогла!
Она в упор смотрит на Орну, и та, подперев голову рукой, прикрывает покрасневшие от слез веки.
– Может, вам стоит договориться о постоянных днях, когда вы будете приходить, а на остальные дни она возьмет няню? – предлагает Клодин.
– Но это значит, что я не буду работать на полную ставку, – терпеливо объясняет ей Орна; по ее лицу видно, что она уже не раз взвешивала все эти варианты, – то есть что я отказываюсь от своих планов! А еще это значит, что у меня не остается ни минуты свободного времени для себя самой: или я на работе, или – у нее, то есть опять на работе!
Она потерянно смотрит на Нири.
– Я не сплю уже целую неделю, в голове все время крутятся разные сценарии, а в результате что получается? Что каждый раз я себя спрашиваю: а как же я?! Почему опять все ожидают, что я откажусь от своих планов?! До каких пор я буду носиться с одной работы на другую?! Я свое уже выполнила! Сама вырастила двоих детей – у меня помощи практически не было! Ухаживать за ребенком – это работа! Это зависимость! Ответственность! Это самое дорогое, что у нас есть! А тут все на меня жмут, да и Яэль еще не совсем оправилась. Короче, у меня такое чувство, что я вынуждена принять решение против своей воли, а значит, буду приходить туда через силу, без радости!
– Вы ничего не должны делать против своей воли, – категорично заявляет Анна, качая головой, – Това права: ваше право жить, как вам заблагорассудится, и думать о себе. Судя по всему, вашу дочь не особо волнуют ваши проблемы, так что у вас нет выхода!
– И все-таки, наверное, существует золотая середина. Можно найти выход, чтобы вы обе остались довольны. По-моему, нельзя делить все только на черное и белое, – настаивает на своем Клодин.
– А я вам говорю из собственного опыта, что можно успеть все, – не сдается Мики, – вещи можно совмещать. Я ни в коем случае не отказываюсь от карьеры – я еще достаточно нестарая, и мне еще есть куда расти, – поэтому утром я иду на работу, а ближе к вечеру еду к ней, потому что моя дочка – это самое важное, что есть у меня в жизни; и я знаю, что она во мне очень нуждается. У меня есть возможность, в том числе и материальная, ей помочь, и я делаю это с большим удовольствием. Более того, я начинаю скучать по моему внуку, если не вижу его хотя бы несколько часов.
Она поворачивается к Орне:
– Вот подождите, малышка чуть-чуть подрастет, ваши отношения станут более близкими, и вы увидите, как вас будет к ней тянуть, все больше и больше.
– Не в этом дело, – нетерпеливо отмахивается Орна, – мне и сейчас с ней хорошо!
Но знаете что? – громко обращается она к Мики. – Мне надоело быть супервумэн! С меня хватит!
Мики пожимает плечами и спокойно произносит:
– По-видимому, мы, действительно, разные. Мне сейчас очень хорошо; как сказала Клодин, именно сейчас я чувствую себя сильной и энергичной, способной на все. И знаете что? Я уже об этом говорила: в отличие от Орны, меня перестали волновать развлечения. Меня больше не притягивают вещи, без которых я еще совсем недавно не могла бы жить, например, выходить с мужем или подругами; ездить за границу; ходить в кино; мне даже меньше хочется работать!
Она улыбается.
– С тех пор, как родился внук, я лучше всего провожу время у дочки. Мне нравится ей помогать, наблюдать, как она с ним занимается, читает ему детские книжки, слушает с ним детские песенки. Она с ним великолепно справляется, иногда даже лучше меня.
– Иногда даже лучше вас, а? Вот уж, точно, молодец! – иронически замечает Това.
Орна вздыхает.
– Вот я слушаю Мики, – говорит она, глядя на Нири, – как она все успевает, как у нее все хорошо! Я тоже когда-то так говорила и действительно ухитрялась преуспеть во всем, кроме одного – позаботиться о себе. Если бы я больше занималась собой, как Мики или как мои подруги; если бы в течение всех этих месяцев я бы почаще выходила, делала бы то, что мне нравится и интересно, то, возможно, сейчас все выглядело бы иначе; возможно, я бы даже с радостью пожертвовала своей свободой! Но в течение года я очень тяжело работаю, у меня почти не остается свободного времени. Я дошла до ручки, я чувствую, что я дальше так не могу! Я опять хочу почувствовать себя свободной птицей, мне необходима свобода! Я хочу заниматься только тем, чем я хочу, и только для себя самой! Столько лет, даже в отпуске, я никогда ничего не делала для себя. Всегда сначала дом, потом то, потом это! Я думаю, что я заслужила отпуск, настоящий отпуск! Мне абсолютно ясно, что то, что я чувствую сейчас, является следствием двадцати пяти лет, в течение которых я не принадлежу себе; я всегда последняя. Сначала дети! Муж! Все родственники! Работа! Все страшно важно. Но никогда не то, что важно мне; я всегда в конце! Я хочу успеть пожить до того, как умру! И теперь мысль, что опять кто-то, большой или маленький – неважно, будет зависеть от меня, вызывает во мне совсем другую реакцию: это меня пугает. Для меня это покушение на мою свободу! Поэтому мне так тяжело слушать о матерях, которые посвящают себя уходу за внуками, как мама Клодин или сама Клодин, если бы она жила чуть-чуть поближе. Теперь я понимаю, что категорически не желаю опять отказываться от своей личной жизни, но, скорее всего, уже поздно, так как я обещала!
