Олеся Покусаева - Русские семьи счастливы по-своему
В то время город расширялся и домик, что принадлежал семье Аннет, попал в зону застройки. За него получено 60000 долларов. Деньги выдали налом. Их поместили в шкатулку, и было решено, что теща положит их на счет, к которому будет доступ у всех членов семьи. Однако у тещи все не находились возможности это сделать. Из-за денег опять стали ухудшаться отношения.
Начались необоснованные наезды на Аннет. Теща пыталась сделать так, чтобы внучка как можно больше времени проводила с ней. Она стала пытаться забрать ее к себе на ночь в комнату. Мне очень не нравилась, что нас лишают ребенка. Два дня вроде бы нормально – потом разборка, опять приходится выцарапывать ребенка со скандалом. Девочке уже 1,5 года, она начинает все понимать. Пытался снять квартиру, но оказалось, что нам это не под силу.
Однажды теща потребовала все наши паспорта. Я ей в этом отказал. Мы с женой ушли гулять с ребенком, а когда вернулись, то увидели, что окна в нашу комнату разбиты. Вызвали полицию, и выяснилось, что не пропало ничего, кроме одной недорогой брошки и всех наших паспортов. Хотя в комнате были и деньги, и драгоценности. Так как полиция написала, что паспорта украдены, то они автоматически были аннулированы. И мой зарубежный тоже украден. Это самая страшная ситуация для человека, который живет на территории другой стороны. У меня был шок: я нахожусь в чужой стране без единого документа. Мне могла грозить депортация.
С утра поехали в российское консульство. Рассказали вице-консулу, что произошло. Написали заявление. Он сказал, чтобы через неделю мы зашли, обещал помочь. Я думал, что в лучшем случае помогут вещи вывезти на родину. Через неделю приходим, и вице-консул кидает на стол конверт с паспортами, как с внутренними, так и с моим зарубежным… Все было сделано. Теще про новые паспорта говорить ничего не стали.
Как-то Аннет собралась уходить и сказала, что теща решила для меня испечь пирог, то есть таким образом со мной помириться. Отвечаю, что обычно индейцы курили трубку мира, а я съем пирог дружбы. Предлагаю теще вместе со мной поесть, но она отказывается, ссылаясь на неотложные дела. Смотрю ТВ и потихоньку уплетаю пирог с сыром. Вдруг раз – что-то на зубах скрипнуло, ну, думаю, соль, наверное. Горчить во рту стало. Беру еще кусочек и вдруг замечаю, что с него что-то упало. Смотрю, внутри что-то блестит. Приглядываюсь, а в пироге – шарики… Поднимаю ножиком шарик, а он у меня скатывается с ножа. На листочек бумаги кладу. Мама родная, ртуть! Раскрываю пирог, а там ртути грамм шесть, наверное. И меня переклинило…
К тому моменту у каждого из нас – и у меня, и у Аннет – было личное боевое оружие. В консульстве, когда паспорта выдали, консул меня позвал отдельно в кабинет: „То, что мы вам оказали услугу, незаконно, мы не имели права этого делать. Про деньги забудь. Но помощь нам иногда нужна. Иногда нам нужен красивый рослый парень в костюмчике, типа охраны. Будешь временами нам помогать – сочтемся“. Тогда мы и получили оружие.
Я когда ртуть нашел, у меня наступило состояние аффекта. Я – к сейфу, достал ствол, передернул затвор, выскочил на улицу со стволом, разыскивая тещу – перепугал полрайона. Ее не нашел, жена вернулась. Вызвали полицию, пирог передали на экспертизу. Нас отвезли в токсикологию. Завели дело о покушении на убийство. Свидетели рассказали о моей „прогулке“ со стволом. Информатор из полиции донес нашу историю до желтой прессы. В токсикологии сказали: „Ну, и чего вас сюда привезли? Думаете, что обречены? Ртуть выводится естественным путем, опасны только пары ртути“. На следующее утро в желтой газете я прочитал обо всей этой истории. Через два часа мне позвонили из консульства: „У тебя 48 часов. Ты все понял?“ Я ответил, что все понял, и мы начали собирать вещи. Билеты помогли сделать в консульстве.
И вот мы с женой и дочкой вернулись в Москву. Улетели – у них +8. Прилетели – у нас -35. У Аннет глаза опять как олимпийские рубли от такой температуры. Нас встретили мама и брат. У обоих огромные шубы в руках. Они на наши легкие куртки накинули эти шубы, и шапки меховые нам дали.
Потом мы неоднократно ездили в Чехословакию, вывозили оттуда вещи. Аннет совсем перестала общаться со своей матерью. Дочка так и не знает свою вторую бабушку со стороны мамы. Подозреваем, что у бабушки психическое заболевание.
Вначале пожили у моих родителей, привели в порядок квартиру, где я сейчас живу. Через месяц переехали в эту квартиру и стали жить отдельно. Я почти сразу устроился на работу, проблем с этим не было. Появились деньги. Прошло почти три года со дня нашей свадьбы. Аннет сидела дома с ребенком. Работать на территории России она не захотела. Потом у нее случился бзик: решила выучить испанский. Выучила и начала заниматься коммерческими переводами. Стала получать контракты на них.
Дочку записали на танцы, там жена с кем-то познакомилась. Когда дочке исполнилось четыре года, жена начала от меня отдаляться. Я решил разобраться, что происходит. Стал выяснять круг ее знакомств. Думаю, может в секту попала, может, кто-то появился. Обращаюсь к маме, чтоб помогла выяснить. Мама поговорила с женой и докладывает: да, отдаляется, но из-за чего – непонятно.
Периодически Аннет попадалась на лжи. Потом еще хуже: перестала убираться в квартире. Нервы у меня не выдержали, спросил, что происходит. Если я тебя чем-то обидел, то скажи, не замалчивай. Она – нет, мол, я просто замоталась. Дальше больше – перестала готовить. Опять попытался поговорить: „Скажи в чем дело, боишься сказать мне, давай обратимся к психологам“. Но человек построил стену и выходить из-за нее не мог и не хотел. Ребенку почти 6 лет, дочка видела, что мама не готовит, не убирается. И где-то пропадает днем. Я начал проверку: куда она ходит. Выясняется, что по разным адресам, никак между собой не связанным.
Дочке пришло время идти в школу. Все учебники к школе покупал я. Первого сентября мы провожаем дочку вместе, а мне надо на работу бежать. Я спрашиваю жену: „Ты ребенка встретишь?“ И тут она отвечает: „Я постараюсь…“. Я начинаю переживать, отпрашиваюсь с работы, забираю дочку, жена приходит только через два часа… „Я забегалась, у меня часы остановились“… Опять пытаюсь разобраться, спрашиваю, что происходит, расскажи. Говорит, что все хорошо, все нормально.
Ребенком Аннет более-менее занималась, но на меня не обращала внимания совсем. Мне не хотелось рвать отношения, хотя было безумно больно. Она практически перестала со мной разговаривать. На вопросы продолжала отвечать, что все хорошо.
Однажды я попросил посмотреть Аннет моего знакомого военного психолога. Собрались посиделки, куда приходят с женами. Вытащил туда Аннет, и Сергей там же. „Ты знаешь, я не могу ее пробить, не могу понять, что происходит, – сказал он после беседы с ней. – Она либо на наркоте, либо у нее какое-то психическое заболевание“.
Время идет, ребенок переходит из класса в класс, наступает подростковый возраст. Аннет перестает контролировать ребенка совсем. Случилось так, что мне пришлось уехать в довольно дальнюю командировку. Звонит классная руководительница Натали и говорит, что моей дочери третий день нет в школе. „Что? Я сейчас разберусь и перезвоню!“ – кричу я. Звоню жене, она отвечает, что ребенок ходит в школу. Прошу разобраться с классной руководительницей и перезвонить ей. Жена обещает, но не делает. Я понимаю, что мне срочно надо возвращаться из командировки. Беру две недели за свой счет и вожу ребенка за руку до школы. В один из дней ушел по своим и делам – и тут же звонок от классной: ребенок снова не пришел на занятия.
Начались жесткие проблемы с ребенком. Жена уже и не готовила, и не убиралась, постоянно куда-то исчезала и перестала заниматься дочкой совсем. Я понимаю, что мне безумно больно разрывать отношения, но если я буду дальше затягивать, то станет еще хуже.
Непонятно к чему это приведет. Подзываю дочь и говорю, что мы с ее мамой расстаемся: „Твой выбор: с кем ты остаешься?“ Утром дочка совершенно спокойно сказала, что остается со мной.
Отправляю дочку к бабушке и начинаю разговор с женой.
– Думаю, не стоит говорить, по каким причинам я с тобой расстаюсь. Посмотри вокруг, просто оглянись.
– Нет, я не понимаю, у нас же все хорошо.
– Видишь, что происходит у нас, что происходит в школе. Сейчас последний момент, когда ты можешь мне все рассказать, и мы решим наши проблемы.
– У нас все хорошо.
