Наталья Олифирович - Семейные тайны: хранить нельзя открыть
Мальчик, у которого «нет папы»
У семилетнего Захара повышенная тревожность. Он никуда не отпускает свою маму. Они все время проводят вместе, спят в одной постели. Захару пора идти в школу, но это невозможно – он не может остаться без матери. Захар не посещал детский сад. Мама не работает, что ее очень беспокоит.
В этой ситуации была предложена семейная терапия. Родители Захара – немолодые люди: маме – 45, папе – 49 лет. Видно, что оба любят ребенка. Играя на сессии в песочнице, Захар взял фигурки животных. Он поставил рядом двух собачек и сказал, что это хорошие мама-собака и ребенок-щенок. Потом он положил в углу песочницы другие фигурки. «А где папа?» – спросили мы у Захара. Мальчик начал быстро закапывать остальные фигурки и, хитро улыбаясь, сказал: «Мы не знаем пока, где он».
Мы попытались понять такую агрессию мальчика к отцу. Но глава семьи ничего не мог объяснить. Он выкопал одну из фигурок и сказал: «Я твой папа, я тебя люблю». – «Неправда, – парировал Захар. – Это не мой папа. Я – щеночек, а это – лошадь».
Работа была направлена на решение проблемы слияния Захара с мамой и отвержения им папы. При этом родители вполне хорошо взаимодействовали между собой.
Чтобы посмотреть, насколько для Захара возможна временная дифференциация от мамы, ему – а точнее, храброму щенку – было предложено сходить на разведку в коридор. Пока он с одним психологом ненадолго вышел, родителям был задан прямой вопрос: как Захар появился на свет? Оказалось, что Захар – ребенок, родившийся в результате экстракорпорального оплодотворения. При этом яйцеклетка матери была оплодотворена донорской спермой. Это являлось семейной тайной, о которой никто не знал – даже родная сестра матери Захара. Пара 14 лет пыталась зачать ребенка естественным путем, но ничего не получалось. Мальчик удивительным образом чувствовал и материнскую тревогу, и то, что это неродной отец.
Дальнейшая работа строилась вокруг сплочения родителей и снижения степени зависимости мальчика от мамы. Родители услышали наше пожелание сообщить ребенку на приемлемом для него уровне историю его появления на свет, однако категорически отказались.
Все вышеперечисленные особенности, а также их сочетание могут оказывать влияние на «особое» положение ребенка в семье и усиливать его восприимчивость к тем или иным внутрисемейным взаимодействиям, в том числе тайнам и секретам.
3.6. Роль сочувствия в хранении и передаче семейной тайны
Появляясь на свет, ребенок беспомощен – он нуждается в еде, уходе, внимании, телесных контактах. Обычно все эти функции берет на себя мать. Первичное всемогущество ребенка (я чего-то захотел – и оно появилось) должно быть прожито и пережито, после чего у матери появляется новая задача – разочаровать малыша. Когда он подрастает, она делает это, заставляя его ждать, отказывая в просьбах, объясняя, что такое хорошо и что такое плохо, и не разрешая делать то, что представляет опасность.
Ребенок растет, взрослеет, постигает мир, но в его памяти навсегда сохраняются те моменты, когда он рассматривал лицо матери, которая откликалась на его эмоциональные состояния. Ребенок улыбался – она улыбалась в ответ, ребенок хмурился – она демонстрировала озабоченность. Еще до того, как он научится говорить, до произнесения им слов, обозначающих все существующее, ребенок осваивает реальность на уровне телесных ощущений, эмоций, чувств, запахов и звуков. Очень многое из того, что происходит с ним, обусловлено эмоциональным состоянием и настроением матери, ее готовностью к взаимодействию с маленьким человеком. Вырастая, ребенок продолжает улавливать состояние матери, а потом и отца, и бабушки – всех тех людей, которые были рядом и заботились о нем.
Когда в жизни значимых взрослых происходят неприятности, ребенок видит это у них на лице. Он «считывает» тревогу, злость, страх и начинает испытывать беспокойство. Это так называемая непроизвольная, натуральная эмпатия — способность понимать эмоции другого человека, сочувствовать и сопереживать, даже не обозначая их словами.
С течением времени в жизнь ребенка входят слова, называющие предметы, людей, чувства, состояния. Репертуар средств, с помощью которых ребенок может взаимодействовать с окружающими, обогащается речью. Если родители или прародители скрывают какие-то тайны, ребенок понимает это не только через невербальную экспрессию, но и через отказ задействовать невербальный канал, отказ разговаривать в тот момент, когда очевидно, что случилось что-то неприятное.
Зачастую, улавливая тень тайны и пытаясь на своем детском уровне прояснить, что же все-таки происходит, ребенок получает классическое двойное послание («двойную связь», «двойную ловушку», «двойной зажим»). Двойное послание может быть определено как два противоречивых сообщения на разных уровнях коммуникации от одного и того же человека, с которым ребенок, как правило, находится в близких отношениях. При этом у него нет возможности адекватно отреагировать ни на один из отправленных сигналов. В то же время он не в состоянии прервать взаимодействие в силу того, что отношения для него очень значимы. В случае с маленьким ребенком эти факты делают ситуацию безвыходной, так как реакция, соответствующая одной части послания, будет вступать в конфликт с его другой частью.
Например, ребенок видит, что мама грустная, но, когда он пытается ее утешить, она злится на него. Если он не замечает ее состояния и просит о чем-то, пытаясь отвлечь от печали, она тоже демонстрирует недовольство: «Ты что, не видишь, что мне плохо!» Таким образом, его непроизвольная эмпатическая реакция (он заметил чувства другого человека и отреагировал) гасится и подвергается игнорированию или агрессии. Что бы он ни сделал – отреагировал или проигнорировал состояние матери, – в итоге ему будет плохо. И выключенная из контакта мать, и реактивная мать одинаково тяжело переносимы. Представьте, что происходит с ребенком, если он еще не умеет говорить и вообще не способен осознать ситуацию! Мы часто говорим: «Мать – образ мира». В случае с двойными посланиями это расщепленный, неустойчивый, непредсказуемый мир.
Когда ребенок старается утешить, развеселить, отвлечь или переключить на себя маму, пребывающую в грустном настроении, та может сказать, глядя ему в глаза: «Мне грустно, я расстроена, у меня проблемы на работе. Я немного посижу и подумаю, а потом приду к тебе». Так мать подтверждает, что ребенок правильно «прочитал» ее настроение, говорит, что именно она чувствует, и сообщает, что ее не надо спасать – с ней не все в порядке, но она вполне способна справиться сама. Очевидно, что, контактируя с такой мамой, ребенок получает сразу несколько уроков.
1. Он понимает, что его тревога не напрасна, ему не показалось, то есть он находится в контакте с реальностью.
2. Он узнает, как называется то чувство или состояние, которое переживает взрослый.
3. Он видит, что это вполне выносимо – люди иногда грустят, плачут, злятся, и это нормальные реакции на разные жизненные обстоятельства.
4. Он понимает, что о поведенческих или эмоциональных проявлениях другого можно говорить и спрашивать напрямую, а не пытаться угадать, включая фантазию, что же с ним происходит.
5. Ему не нужно спасать родителя, изобретая сложные формы «помощи» – болезнь, плохое поведение, капризы.
6. Он имеет возможность развивать натуральную эмпатию, которая со временем за счет опосредования знаками – словами и пояснениями матери – становится, согласно культурно-исторической теории Л. С. Выготского, высшей психической функцией, превращаясь в произвольную эмпатию.
Таким образом, в здоровой семье с достаточно хорошими отношениями можно давать ребенку адекватные возрасту пояснения, которые позволяют ему расти и развиваться в атмосфере поддержки его любознательности и интереса к окружающему миру. Семьи, оберегающие тайны (или, наоборот, неспособные сохранять в секрете от детей даже то, что нужно), не выполняют ряд важных функций.
Прежде всего они не обеспечивают для ребенка стабильность, устойчивость, надежность окружающей действительности. Постоянная тревога родителей и прародителей становится частью внутренней реальности ребенка. Малыш «считывает» напряжение и беспокойство вследствие натуральной эмпатии, но не получает ни нормальной обратной связи, ни ответов на свои вопросы. Часто члены семьи, живущие под сенью тайны, вымещают злость, стыд и страх на ребенке. Тогда он растет чрезмерно эмоциональным, все время ожидая непредсказуемой реакции родителей, или, наоборот, вследствие хронической тревоги и травматизации становится «эмоционально тупым».
Членам семьи, в которой хранятся тайны, сложно разрешить друг другу отдыхать, удовлетворяя потребности в принятии, заботе, поддержке, уважении. Напротив, такая семья становится источником постоянного напряжения. Отсутствие защиты, надежного убежища, тихой гавани, невозможность освободиться от переполняющих эмоций ведут к усилению тревоги. В этом случае вероятны неадекватные реакции родственников на окружающих. В таких семьях часто нарушена структура: спутаны семейные роли, размыта система власти, смещены границы. Ребенок иногда становится психологическим родителем собственного папы или мамы. Из-за отсутствия семейных границ члены семьи сливаются друг с другом. Кто-то злится за кого-то, кто-то любит вместо кого-то…
