Михаил Армалинский - Детский эротический фольклор
Детский эротический фольклор обладает жанровой спецификой, выражающейся, например, в отработанных клише. Как в классической поэзии образовались свои рифмовочные шаблоны типа «кровь-любовь», «морозы-розы», так и в детской эротической поэзии, если сторочка кончается словом «китайца», то обязательно жди рифмы «яйца». А слово «утка» неминуемо влечёт рифму «проститутка».
Вполне закономерен вопрос — откуда берётся детский эротический фольклор? Сочиняется ли он самими детьми или перенимается детьми младшего возраста от старшего, а последние «подслушивают» его у взрослых и потом либо просто воспроизводят, либо адаптируют для своего уровня восприятия? А быть может, взрослые с инфантильными представлениями о половой жизни сочиняют нечто неприемлемое для истинно взрослых, но радостно подхватываемое детьми, которым эта продукция оказывается в пору? Ответы на эти вопросы не входят в задачу настоящего издания, ибо мы лишь фиксируем услышанное.
Не менее интересно было бы проследить эволюцию детского эротического фольклора от поколения к поколению, какими атрибутами времени он обрастает. А также его изменения в зависимости от места проживания детей, будь то город или деревня, юг или север России, связи с иноязычным детским эротическим фольклором. Такие исследования, мы надеемся, дело недалёкого будущего.
* * *Материал для этой книги собирался двумя способами: я вызволял его из собственной памяти и просил взрослых знакомых и друзей вспомнить эротический фольклор своего детства. В процессе таких разговоров подтвердилось известное: люди вспоминают своё детство с разными чувствами. Кто с радостью, зовя его счастливым, кто со стыдом или страхом, утверждая, что мало что о нём помнит. Некоторые взрослые весело и сразу припоминали свои детские словесные забавы и заливались смехом. Другие говорили, что им надо подумать и тщательно размышляли, как над шахматной задачей. Когда я декламировал то, что помнил сам, это часто вызывало узнавание читаемых вещей и, бывало, вытягивало из памяти слушателя фразы, стишки, поговорки.
А были люди, которые твёрдо и без раздумий заявляли, что ничего не помнят и вспомнить не смогут, так как воспитывались они в приличных семьях. Когда же я уточнял, что приличие семьи здесь роли не играет, поскольку эротический фольклор дети черпают в основном не от родителей, а от сверстников, то тогда мне поясняли, что они учились в приличной школе. Но иногда и эти люди в конце концов размякали и припоминали, что-нибудь весьма смачное.
Эта книга, конечно же, не претендует на широту охвата темы, а лишь намечает путь, для филологов, фольклористов и просто для взрослых, которые не убили в себе ребёнка.
* * *С глубокой благодарностью перечисляю имена людей, которые помогали мне в сборе материала для этой книги. Они живут в США и в Израиле, в России и на Украине. Большинство пожелало, чтобы я упомянул только их инициалы, а несколько человек попросили меня не упоминать их вовсе. От этого моя благодарность им не уменьшилась. Итак:
Евгений Дятловицкий, Михаил Кагарлицкий, Любовь Русанова, Эрнст Эдель, Владимир (Т.) К., М. Т., Л. Т., Лев С., Евг. Г., Евс. Г., Борис Г., Сергей П., Василий К., Л. Л., Дмитрий Е., Юрий С., Александр В., А. Ц., Александр Г., Валерий Г., Юрий Т., Светлана М., И. А., Д. и О. Ф., Александр Ч., И. К., В. К., Владимир Д., И. Я. Л., В. Б., Р. Г., Борис А., С. Ц., Михаил Г., К. М., Д. К., С. Ш., Павел Ю., З. Б., Р. Л., Т. В., Александр К., Лиля Л., Борис Л., Галина Г., Аркадий Д., Вера Р., Олег Р. Марк П., Андрей Ф.
Несколько текстов было обнаружено в книге Неподцензурная русская частушка, Russica Publishers, New York, 1978. Они послужили подтверждением сообщённому изустно.
Михаил Армалинский
Миннеаполис, 1995
Ниже курсивом (в скобках) обозначены варианты
СТИХИ
Хорошо быть кисою,
хорошо — собакою:
где хочу пописаю,
где хочу покакаю.
Выкопаю ямку,
положу какашку,
вытру попку язычком
не нужна бумажка
Мяу-мяу, гав-гав-гав,
едет маленький удав.
Если ты раздвинешь ножки,
он найдёт к тебе дорожку!
Жених и невеста,
тили-тили тесто,
по полу катались,
крепко целовались.
Тесто засохло,
а невеста сдохла,
а жених заплакал
и в штаны накакал.
Вдруг раздался звонок,
а жених без порток.
Один американец
засунул в жопу палец
и думает, что он
заводит патефон.
И вытащил оттуда
говна четыре пуда.
— Есть, товарищ командир!
Я в уборную сходил.
Дайте мне бумажки,
вытереть какашки!
Поезд едет, рельсы гнутся
под мостом попы ебутся.
Самый маленький попок
удирает без порток.
Жили-были дед и баба,
ели кашу с молоком,
рассердился дед на бабу
хлоп по пузу кулаком.
Баба тоже не стерпела,
полну избу напердела.
Дед подумал, что пожар,
снял портки и убежал.
Баба тоже не стерпела,
поворёжкою огрела.
Старик тоже не стерпел,
прямо в кашу напердел.
Восьмое марта близко-близко.
Расти, расти, моя пиписька!
Козёл нашёл в говне пятак,
но не оставил дело так
пошёл козёл в кооператив,
купил козёл презерватив.
Потом пошёл на скотный двор
и показал козе прибор.
Коза на радостях была,
козлу попробовать дала.
Коза сказала: «Не хочу!»
Козёл сказал: «Озолочу!» (Я заплачу!)
Коза не дурочка была
и сразу хвостик подняла.
В гондоне дырочка была,
коза козлёнка родила.
И вот идёт народный суд,
гондон на палочке несут. (козлят в корзиночке несут.)
Кто виноват? Кооператив,
что выпустил такой плохой презерватив.
Мораль той басни такова:
в гондоне дырочка была.
У попа была коза
через жопу тормоза
Поп на ней говно возил
через жопу тормозил.
Если едешь на Кавказ,
солнце светит прямо в глаз.
Возвращаешься в Европу
солнце светит прямо в жопу.
Хуй, завёрнутый в газетку,
заменяет сигаретку.
На палубе матросы,
курили папиросы,
а бедный Чарли Чаплин
окурки подбирал.
Матросы увидали,
по морде надавали,
а бедный Чарли Чаплин
заплакал и сказал:
— Когда я был мальчишкой,
носил я брюки клёш,
соломенную шляпу,
в кармане финский нож,
я мать свою зарезал,
отца я погубил,
сестрёнку-гимназистку
в уборной утопил.
Поехал я на дачу,
и что там натворил,
я тётушке Арине
полсиськи откусил.
Мать лежит в больнице,
отец в сырой земле,
сестрёнка-гимназистка
купается в говне.
Сижу я за решёткой
и думаю о том,
как дядю часового
пристукнуть кирпичём.
(Мать моя актриса,
отец мой капитан,
сестричка гимназистка,
а сам я хулиган.
Я мать свою зарезал,
отца я погубил,
сестричку-гимназистку
в сортире утопил.)
Пошла я раз купаться
за мной следил бандит.
Я стала раздеваться,
а он мне говорит:
«Какие ваши ляжки,
какие буфера!
Нельзя ли вас полапать
за рубчик-полтора?»
А парень он хороший,
и как ему не дать.
Легла я на песочек,
а он меня ебать.
Ебёт, ебёт — отскочит,
об камень хуй поточит,
газетку почитает
и снова начинает.
Пришла я раз домой
с разорванной пиздой.
А мать меня ругать:
«Ах ты, сука, ах ты, блядь!
Ты кому дала ебать?!»
Не твоё, мамаша, дело!
Не твоя пизда терпела!
Кому хочу, тому и дам
свой мохнатый чемодан!
(Двадцать пятого числа
Таня в школу не пошла.
Говорит она: «Ну, вот,
у меня растёт живот».
«Ах ты сука, ах ты блядь!
Ты кому дала ебать?!»
«Не твоё, мамаша, дело!
Не твоя пизда терпела!
А мой чёрный чемодан
кому хочет, тому дам!»)
На кладбище ветер свищет,
сорок градусов мороз.
На кладбище нищий дрищет,
там пробрал его понос.
Вдруг из гроба вылезает
мертвец, весь в говне и говорит:
— Как ты смел в такую пору
навалить такую гору?!
Вдруг из гроба вылезает
весь обосранный мертвец,
очень громко восклицает:
«Обосрал меня, подлец!»
Нищий долго извинялся,
пальцем жопу затыкал,
а мертвец расхохотался,
свиснул, дриснул и пропал.
— Бэлла, Бэлла,
не ты ли так набздела?
— Нахал,
ты сам насрал!
— Не верю!
Повесить такую засерю!
Так Бэлла погибла из-за маленькой кучки говна,
величиной с индийского слона.
Раз в московском зоопарке
зверям выдали подарки.
Рано утром встали звери,
потянулись, попиздели
и решили не умыться —
пойти в город похмелиться.
Раки — жареные сраки,
слон без хуя после драки,
мандовошки, шмокодявки
и все прочие козявки.
Только вышли из трамвая
на углу стоит пивная,
а в пивнухе яркий свет
так и манит на обед.
(Вот зашли, заняли столик,
самый ярый алкоголик,
престарелый лев морской
говорит быку с тоской:
«Вот запью я, затоскую!»
Бык сказал: «Пошёл ты к хую!
Здесь не время тосковать,
веселись, ебёна мать!»
Тут ворвался царь зверей:
«Дайте денег поскорей!»
Кто усрался, кто уссался,
только слон не растерялся
и сказал, прищурив глаз:
«На хуй нищих — бог подаст».
Лев окрысился — и в драку,
но ударом мощным в сраку,
опрокинутый слоном,
очутился под столом.)
Лев как главный алкоголик
занимает главный столик,
объявляет: «Не ебаться!
Не свистеть и не пиздеть!
Главное — не матюгаться!»
Только он проговорил,
как козёл козе всадил!
Лев хотел вмешаться в драку,
но ударом мощным в сраку
очутился под столом,
где нашли его потом.
Тут пошла херня такая:
задавили попугая,
а бесстыжая горилла
на комоде хуй дрочила
и спускала молофью
прямо в носик соловью.
Соловей как рассердился,
вынул хуй — и застрелился.
(Соловей хлебал-хлебал,
захлебнулся и упал.)
А газели так набздели,
что все окна запотели.
Разноцветный какаду
ссал и серил на ходу.
Глухо пёрднул дикобраз,
и сейчас же свет погас.
Свет, конечно, починили,
а ему пизды вломили.
После этой мощной драки
на полу валялись сраки,
хуй коня, пизда мартышки
и кусок залупы мышки.
(Собрались в избушке звери,
чтоб решить, кто всех сильней,
почесались, попердели,
лев рыгнул: «Я царь зверей!»
Но ударом мощным в сраку
очутился под столом,
опрокинутый слоном.
Дико пёрднул дикобраз,
и в избушке свет погас.
За окном кричали утки,
суки, бляди, проститутки.
А нахальная горилла
на комоде хуй дрочила
и спускала молофью
прямо на нос соловью.
Соловей тут рассердился
вынул хуй и застрелился.)
(На полянке под сосной
собрался народ лесной:
мошки, блошки, мандавошки,
пиздюки-сороконожки
и очковая змея
в общем, было до хуя.
Белка бегала по лесу,
срала, делала завесу,
чтобы волка обкрутить,
чтобы целку сохранить.
А мохнатая горилла
на поляне хуй дрочила…)
Гром гремит, дорога суха
на печи лежит старуха,
на старухе старичок
запускает червячок.
Хуй и пизда
играли в поезда.
Хуй споткнулся,
в пизду воткнулся.
Здравствуй, жопа Дед Мороз,
борода из ваты.
Ты подарки нам принёс?
педераст горбатый?
— Я подарков не нашёл,
денег не хватило.
— Так чего же ты пришёл,
ватное мудило?
… Мы ограбили всю шхуну,
много золота нашли,
а в последнем нижнем трюме
негритянок молодых.
Мне досталась негритянка
лет под восемьдесят пять,
я раздел её до пупа
и начал её ебать.
Чёрножопая скотина
хуй зажала между ног,
половину отдавила
я заржал, как носорог.
Я в Америке родился,
много девушек ебал,
а на эту навалился
и полхуя потерял.
Одиныжды один —
идёт господин.
Дважды два —
шла его жена.
Трижды три —
в комнату вошли. (комнату запри.)
Четырежды четыре —
свет потушили.
Пятью пять —
легли на кровать.
Шестью шесть —
дёргали за шерсть. (всунули по шерсть.)
Семью семь —
задёргали совсем. (всунули совсем.)
Восемью восемь —
врача просим.
Девятью девять —
врач едет.
Десятью десять —
ребёнок лезет.
Кто-то пёрднул как-то раз
развалился унитаз.
Дед подумал, это газ
и одел противогаз.
Это не джаз, это не джаз,
это наш Гога скребёт унитаз.
Мама сшила мне трусы,
хороши да хороши.
Все мальчишки приставали:
«Покажи да покажи!»
— Ну, а ты, дурак большой,
что не приставаешь?
У меня трусы в горошек,
разве ты не знаешь?
Осень настала, холодно стало,
какая-то блядь забор обоссала,
выйдешь, бывало, откроешь ебало:
— Ну и погодка, еб твою мать!
(Осень настала, хлеба не стало,
птицы говно перестали клевать,
чья-то корова забор обоссала.
Ну и погодка, ебить твою мать!)
Цикл, цикл мотоцикл,
всю дорогу обосцикал,
а поехал самосвал
всю дорогу обосрал.
Хорошо в деревне летом,
пристаёт говно к штиблетам,
выйдешь в поле, сядешь срать —
далеко-о-о-о тебя видать.
(Жопу чешет одуванчик,
Ах, какая благодать!
Поднасеришь, поднабздишь —
как в малиннике сидишь.
А потом пойдёшь, пойдёшь
и говно своё найдёшь.)
Хуй, согнувшись, мочит травку,
в жопу колятся цветы,
хорошо в деревне летом,
приезжай сюда и ты.
Хорошо в краю родном —
пахнет сеном и говном.
Посмотрите, дети, это слон,
он у нас чемпион,
стоя спать умеет он,
у него, как у китайца,
вырасли большие яйца.
Яша, Яша, не балуй,
а то слон откусит хуй.
Худо будет без хуя.
— Хулиган ты, Яшка, -
кричит ему Наташка.
Хуй поставьте в уголочек,
пизду повесьте на крючочек
и ложитесь на кровать
папа будет вас ебать.
Надень кроссовки «Адидас» —
тебе любая баба даст.
Кто носит фирму «Адидас»,
тот настоящий педераст.
Дождь идёт, мальчишку мочит,
а мальчишка пипку дрочит.
Крошка сын к отцу пришёл,
и сказала кроха:
«Пися в писю хорошо,
пися в попу плохо».
Девушка в красном,
дай нам несчастным,
много не просим,
палок по восемь.
В детском саде номер восемь
раздаются голоса:
Блядь, пизда, отдай игрушку,
а то выколю глаза!
— Петь, не надо!
— Надо, Маш!
— Петь, не надо!
— Надо, Маш!
— Вот и всё, а ты боялась,
только юбочка помялась
и животик потолстел.
Я ебал тебя в лесу —
хочешь, справку принесу?
Я ебал тебя на пне —
вот и справочка при мне.
На горе стоит козёл —
золотые рожки.
Парень девушку ебёт
за кило картошки.
Что-то стало холодать,
что-то девок не видать,
будем делать, как вчера,
я не дамся никогда.
Эх, ёб твою мать,
родила ребёнка,
три ноги, четыре хуя,
пятая пиздёнка.
Папа мой как вертолёт: пузо — вот
а писька — вот
Моя мать, как вертолёт: всем даёт,
а папе — вот
* * *
Дело в шляпе,
шляпа на папе,
папа на маме,
мама на диване,
диван в магазине,
магазин в Берлине,
Берлин в Европе,
Европа в жопе,
жопа в теле,
тело в деле,
дело в шляпе…
Обезъяна Чи-чи-чи
продавала кирпичи,
за верёвку дёрнула
и случайно пёрднула.
(а рабочие пришли,
напердели и ушли.)
Шёл хуй по хуёвой дорожке,
видит хуй, на хуёвой ножке.
Думает хуй — на хуя мне хуй
я и сам хуй.
Взял хуй хуя за хуй и выкинул на хуй.
Шёл я лесом-камышом,
вижу бабу голышом.
Баба, Хау-ду-ю-ду!
Покажи свою пизду!
22-ого июня,
ровно в четыре часа
немцы бомбили,
нам объявили,
что началася война.
Папка родимый на фронте,
мамка ебётся в тылу,
папка родимый приедет,
всё я ему расскажу.
Папка родимый приехал,
всё я ему рассказал.
«Врёшь ты, негодный мальчишка!», —
он мне со злостью сказал.
«Честное слово, папаня,
честное слово, не вру,
в старом сарае
есть ещё дырка,
где я за ними слежу.
Дяденька в белых кальсонах
мамку насилил в углу,
лапал за сиськи,
трогал пиписьки,
честное слово, не вру!»
Зайчишка где-то спиздил грош,
навстречу ему еж:
— Врёшь, падла, не уйдёшь,
меня опохмелить давно ты собирался,
и всякий раз ты, сука, обрывался.
Теперь уж — хуй, не объебёшь!
Зашли в шалман и столик заказали.
В шалмане джаз,
медведь пердит на весь шалман,
лиса хуячит на гитаре,
а кошка пиздит в барабан.
Зайчишка наш как сел,
так сразу охуел
и ну давай на всех ругаться,
и льва нечаянно задел.
— Постой, — сказал кирнувший еж, —
ни за хуй пропадёшь,
наставит лев тебе рогов,
ведь он недано вышел из грехов.
— Да я, да мы, да мне ль его бояться?!
Ебал его я в рот, пошёл он на хуй — верно, братцы?!
На ту беду в шалман и лев зашёл.
Услышав бред кирнувшего зайчишки,
он хвать зайчишку за хуишко:
— Так это ты, косая блядь,
задумал в рот меня ебать!?
— Да я, да мы, позвольте объясниться,
ругая вас, я вас хвалил
и ваших львят, и вашу львицу.
Услышав столь нахальное враньё,
лев хвать косого за сраньё
и, надавав ему пиздей,
он выбросил косого без мудей.
Мораль сей басни такова:
коль ты ебёшь, еби же с толком
и не хуй языком болтать,
коль не пришлось тебе ебать.
(…Лев целый день костями срал,
на хуй накладывал примочки…
Мораль сей басни такова,
что зайцы вместе пиздят льва,
а лев их — в одиночку.
что кодла зайцев хуй кладёт на льва.)
Я сижу под липою
и играю пипою,
пипа выпала моя
и убила муравья.
Пизда пизду пизданула,
пизда ноги протянула.
Пизда пишет протокол:
посадить пизду на кол.
Октябрёнок, мальчик Петя
захлебнулся при менете,
и посмертно, говорят,
исключён из октябрят.
Вышел заяц на крыльцо
почесать своё яйцо.
Сунул руку — нет яйца,
так и ёбнулся с крыльца.
Рыжий пёс
насрал в овёс
и в Америку повёз.
А в Америке сказали
мы говно уже видали.
Тёмная ночка,
комарики кусаются.
Царь с царицей
на лавочке ебаются.
— Чёрт с тобой
живи с другою,
я же не собачка,
чтоб бегать за тобою…
Расцвела в саду моём акация,
радуется вся моя семья.
У меня сегодня менструация,
значит небеременная я.
Я вынимаю из широких штанин
хуй размером с консервную банку.
Смотрите, завидуйте, я гражданин,
а не какая-нибудь гражданка.
Она смотрела в потолок,
он в потолок смотреть не мог.
С дуба падают листья ясеня
ни хуя себе, ни хуя себе.
Посмотрел наверх и действительно
охуительно, охуительно.
Сколько в море капель,
а на небе звёзд?
Сколько у цыганки
на пизде волос?
Столько в море капель
и на небе звёзд,
сколько у цыганки
на пизде волос.
Прохожу по росе,
я в ней ноги мочу,
я такой же как все,
я ебаться хочу.
Приходи ко мне за баню,
там тебя отбарабаню.
Приходи ко мне на пляж
и со мною рядом ляжь,
Мы будем строить новый дом,
ты будешь первым этажом.
(Я пойду с тобой на пляж
на меня ты сразу ляжь,
буду первый я этаж,
а ты — второй этаж.)
Трали-вали
кошки срали,
а котята подтирали.
Распустила Дуня косы,
а за нею все матросы,
развязала Маша ленты,
а за нею все студенты.
Мой дядя самых честных правил
когда не в шутку занемог,
он тёте Маше так заправил,
что долго вытащить не мог.
(Своей старухе так заправил,
что дворник вытащить не мог.)
Забил заряд я в жопу друга
И думал: «А не слишком туго?»
— Поссать! — сказал Суворов.
И тысячи залуп сверкнули у забора.
— Отставить! — крикнул Суворов.
Но было поздно:
забор плыл, качаясь на волнах.
(забор плыл, на нём Суворов.)
(Пред тем, как победить французов
— Поссым! — сказал Кутузов
………………….
Поплыл забор, на нём Кутузов
поплыл громить французов.)
Солнце, воздух и вода —
это, дети, ерунда.
Только частый онанизм
укрепляет организм.
(Солнце, воздух, онанизм
укрепляют организм.)
Иду — темно,
гляжу — пятно.
Зырь-зырь — черно,
лап-лап — тепло,
гам-гам — вкусно,
нюх-нюх — говно.
Прошёл хохол,
насрал на пол.
Прошёл кацап,
зубами цап.
Тридцать три весёлых атамана
девушку поймали у фонтана.
Быстро трусики стянули,
белый шарик натянули,
начинается весёлая игра.
… Очередь тридцатого настала,
девушка без памяти лежала,
сиськи порваны (платье порвано) до пупа,
из пизды торчит залупа,
а из жопы льётся малофья.
(И кончается весёлая игра.)
Если дядя с дядей спит,
то у дядей будет СПИД.
Наша Маша заболела,
ничего не кушала,
в жопу радио включила,
передачу слушала.
На берегу лежат два трупа.
У одного торчит залупа,
а у другого есть дыра
в три аршина ширина.
А сегодня наша мама
отправляется в поход,
потому что нашу маму
папа больше не ебёт.
Ветра нет, кусты трясутся.
Что там делают? — Ебутся!
Ты не порти анекдот,
там медведь малину жрёт.
Набираю высоту
и пикирую в пизду.
Прямой наводкой
по хую сковородкой.
Запас кармана не дерёт,
ни есть, ни пить не просит.
Монах монашку не ебёт,
а хуй в кармане носит.
Ты корова, а я бык,
Я тебя тыдык-тыдык.
В лесу раздавался топор дровосека.
Им дровосек отгонял гомосека.
Шли из лесу дровосеки,
оказались гомосеки.
Дождь покапал и прошёл
и сказала кроха:
«Пися в писю — хорошо,
пися в попу — плохо».
Говорила кошке кошка:
— Я покакала немножко.
Я какашек не боюсь —
обосрусь и подотрусь.
«ПЕСЕННИК»
