Игорь Гришин - Клуб любителей Го
Микио поднялся за камерой и установил её на штатив. Важно, чтобы она снимала в полный рост. Гараж был маловат для задуманного. Микио отнёс камеру в самый дальний угол, и убрал предметы, мешающие в кадре. Оставалось сделать пробную запись. Наследник дома Накамура включил rec, разделся догола, и просунул руки в петлю. Всё–таки, петля получилась чуть–чуть выше, чем требовалось. А ведь он длиннее Митико! Ничего, для этого и нужен эксперимент. А здорово, что он разделся. Именно сейчас, голым стоя на тёплых плитках гаражного пола, Микио почувствовал, что он может добиться желаемого. В какой–то миг он перестал быть Микио, и превратился в обнажённую Митико, подвешенную в гараже. Он встал на первую ступеньку стремянки, надавил на край верёвки и затянул руки петлёй. Тело закачалось между полом и балкой, и начало вращаться. Ногой он задел стремянку, и та упала с ужасным грохотом. В руках началась неприятная резь, вращение не прекращалось, а пол ощущался только самым кончиком большого пальца. В первое же мгновение Микио понял, что сам не выберется из этого капкана, а в следующее он испытал оргазм.
Глава 17 Лао Ши
Ещё по фото в Интернет я обратила внимание на форму черепа. Когда такой череп в старости покидают волосы, он смотрится весьма благородно. Его японский неправильный, он говорит по–русски, но японскими словами и фразами. «В атаку шива [76]» — это очень, очень смешно! Мы не любим иностранцев, которые пытаются говорить на нашем языке. Если иностранец говорит по–японски, то он должен либо делать это хорошо, либо не делать совсем. А вот его русский мне сразу понравился — простой и точный. Он может сказать «я», и это будет целым предложением. Он предложил поехать к нему, и я согласилась. Дело продвигалось, и у меня не было причин тормозить. По дороге я думала про Красную Армию, о которой рассказывал о–дзии–сан [77] Русского. Я слышала о Красной Армии и поняла так, что разговор шёл об Италии. Маленькой девочкой я читала о подвигах Красных бригад в чёрно–белых газетах. Эти вырезки делала моя мама, которая умерла совсем молодой. Она сама хотела стать одной из тех, кто борется за социализм с оружием в руках. Я даже рисовала себя и её. Как я несу взрывчатку, а молодые бойцы из нашей бригады смотрят на мои худые плечи. И лишь к середине разговора я вдруг поняла, что речь идёт о России.
Оказывается, в России тоже была Красная Армия! Akai–iro, цвета артериальной крови! Я начала представлять себе этот цвет, эту кровь, неотрывно слушая старого человека в перевязанной платком рубашке. Мы оказались в очень странном месте. Повсюду был снег и его покрывала густая алая жидкость. Местами она превратилась в лёд, и мы шли по этому льду. Старик показывал мне что–то. Я понимала всё, что он говорил. За алым полем была замёрзшая река, а за ней город. Город умирал, но не мог преодолеть алую реку. Старик сказал, что подождёт меня здесь, и что я могу сходить. Я огляделась и посмотрела на свои ладони. Это придало восприятию чёткости. На моих ногах были высокие сапоги из войлока. Я побежала к городу, но один раз оглянулась, и увидела, что старик стоит, и, улыбаясь, машет рукой.
У Русского, как и у большинства японцев, свой дом. Он выделил гостиную, и, оставшись одна, я включила ноутбук и воспользовалась русским Интернет. Зайдя в почту, я обнаружила странные заголовки в японских новостных лентах: «Пожилой японец упал с Tenshu–dai» «Японский учитель покончил жизнь самоубийством в знак протеста перед посещением американским президентом резиденции Императора»
«Преподаватель Го покончил с собой, спрыгнув с высотной башни в Токио»
«Япония лучше умрёт, чем подчинится иностранному неуважению!»
«Японец встретил своё 100-летие, покончив с собой в Резиденции Императора»
«Последний самурай Японии совершил ритуальное самоубийство в знак протеста против последних решений японского МИД»
«Пенсионеры Японии голосуют собственными жизнями ради присоединения северных территорий»
«Правые дестабилизируют ситуацию в стране»
«Секты отправляют своих адептов на смерть»
Были и фотографии. Большинство плохого качества, но я сразу узнала и коричневое кимоно сэнсэя и его самого. Сомнений не оставалось — это был Учитель. Чем дольше я смотрела снимки, тем больше не понимала происшедшее. Что случилось, если сэнсэй решился на одну из крайних мер? Что вынудило его к такому поступку? Но если сэнсэй мёртв, то я либо становлюсь ронином, либо остаюсь самураем. Я достала футляр и, несмотря на предупреждение сэнсэя, выставила находящегося в нём жителя на перекрёсток. Это был самый странный камень из всех игровых камней, виденных мною до сих пор. Он напоминал пожилого отшельника. Сэнсэй совершенно прав! Такие камни нельзя оставлять в этой стране. Русские не имеют морального права владеть такими объектами. Напротив него, в стиле перекрёстного фусэки, я поставила камень из чаши Русского. Он был японского происхождения, и выточен из белой раковины Хамагури.
Камни объясняли многое, кроме самого важного. Со смертью сэнсэя моя жизнь теряла смысл. С другой стороны, я не выполнила задание, так как не нашла Русского Учителя и кожаной доски. Но что я буду делать со всем этим, если сэнсэя больше нет? Я сидела в дзадзэн[78]. Так прошёл час, а может и больше. В доме не раздавалось ни звука. Наконец, я приняла решение. Мой Учитель умер, и мне больше нечего делать на этом свете! Я вышла на кухню. В выдвижном ящике не оказалось ни одного японского ножа. Поскольку у меня не было с собой кимоно, я решила уйти из жизни нагишом. Взяв один из подозрительных китайских, я нанесла себе порез. Он получился глубокий и неприятный. Но теперь я знала, что ожидать от такого инструмента. Капли крови попали на столик и даже на камень сэнсэя, стоявший на нём.
Тем лучше! Я перевернула левую руку внутренней стороной и глубоко вздохнула. В этот момент раздался резкий стук в стекло. За окном стояла японка,
— Впусти меня! — прокричала она.
— Иэ! Нет! Никто не сможет помешать мне!
Она вынула из–под плаща небольшой свёрток и прижала его к стеклу. Я пригляделась. Это был белый плат, расчерченный для Го. Я вспомнила, что сэнсэй говорил о кожаном гобане, и отперла стеклянную дверь. Вошедшая казалась сильнее меня, а в её глазах я видела металл.
— Чего тебе надо! — крикнула я. — Мой сэнсэй умер!
Подойдя к ноутбуку, японка быстро пробежала картинки, открытые в браузере.
— И ты поверила, что сэнсэй может так просто умереть?!
— Может, представишься?!
— Ши.
— Очень приятно! Что тебе надо? — я не верила этому имени.
Русский, проснувшийся от наших криков, вошёл в гостиную.
— Что здесь происходит!? — воскликнул он.
— Ничего особенного. Пожалуйста, закройте дверь! Мы говорили очень быстро, и я видела, что Русский не понимает.
— Что происходит? — снова спросил он.
Но меня больше интересовала заявившаяся стерва. Видимо Русский закрыл наружную дверь, так как дуть перестало. Я смотрела на эту выскочку и пыталась понять, что у неё было с сэнсэем и в какой период. Я никогда не видела её среди ути–но–сэйто. В лице этой женщины было что–то не японское.
— Ты японка?
— А как ты думаешь?
— Я думаю, нет!
— Конечно, я русская! — усмехнулась она.
— Ты не русская. Ты — китаянка!
— Да хоть бы монголка. Если бы не я, ты бы уже лежала с перерезанными венами, а твой Русский давал показания в полиции.
— Когда твой сэнсэй умирает, то лучше лежать с перерезанными венами! — закричала я. — Говори то, что ты хотела сказать!
— Сэнсэй послал меня за тобой.
— Допустим.
— Не всё можно говорить вслух. — Сначала скажи что–нибудь.
— Задание сэнсэя изменяется.
— Сэнсэя больше нет!
— Задание изменяется, и ты должна слушать меня как его.
— Когда ты станешь моим сэнсэем, я буду слушать тебя как его!
Русский смотрел фотографии в моём ноутбуке.
— Что случилось? Кто этот несчастный старик? — спросил он.
Я обернулась и захлопнула крышку.
— Здравствуйте! Мы можем у Вас расположиться? — спросила китаянка.
Какая зараза, подумала я.
— Конечно, конечно, — засуетился Русский. — Чаю?
— Чаю! — попросила–приказала китаянка.
Наглости этой особе было не занимать! Русский вышел на кухню.
— Говори быстрее! Боку ва[79]… — я не собиралась церемониться с нею.
— Сядь, сука! — неожиданно властно приказала китаянка, оборвав мою тираду. — Я здесь по приказу Ягуры–сэнсэя, и не собираюсь терпеть твои истерики! Сэнсэй послал меня за тобой, во–первых, чтобы ты не натворила здесь бед, а во–вторых, чтобы скорректировать твоё задание. Оно меняется. Расскажи Русскому что знаешь и помогай ему. Наставник Русского и Ягура–сэнсэй учились у одного Учителя!
