Ксения Собчак - Энциклопедия лоха
ЛОХ В КАМУФЛЯЖЕ
ПО ВИДУ-ВПОЛНЕ НОРМАЛЬНЫЙ ПАРЕНЬ. НО ПОТОМ ОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО ВСЕ-ТАКИ ЛОХ.
Вот на каком градусе пафоса закончила я прошлый раздел, о мои трудолюбивые пчелки, высасывающие нектар мудрости и житейского опыта из дивного цветка девичьей красоты, то есть из меня. Да, я тоже не чужда взлетам духа, и порой не прочь взобраться на постамент и сказать что-нибудь запоминающееся, в жанре ритмической прозы. Еще раз повторю: в каждом из нас живет свой маленький беззащитный лошонок, и я не исключение. Такое нередко бывает: вроде человек как человек, но есть какая-то черточка, по которой ясно: бацилла лошизма уже там, внутри, и то, что она пока не очень лезет наружу - лишь вопрос самодисциплины, то есть умения фильтровать базар. Есть у меня, скажем, прекрасный приятель, и всем он хорош, но есть у него одна маленькая лошиная мания: он собирает шампуни из номеров отелей, где останавливается. Такие маленькие пакетики на одну помывку головы, 25 миллилитров, не бог весть что, но - нравится человеку. Он их собирает и иногда в охотку пользуется бесплатным краденым шампунем. Я его вполне понимаю. Во-первых, чисто по-человечески. Во-вторых, потому что сама люблю стырить в отеле тапочки или шапочку для душа, а лучше и то, и другое. Сама не знаю зачем. И главное, нет бы дома, разбирая чемодан, засмущаться и выкинуть ворованое - нет! Лоху не свойственно ненавидеть свои пороки. Я эти тапочки люблю и иногда хожу в них дома. Это лишнее доказательство, что лох живет в каждом человеке.
Именно об этом последняя глава нашей классификации. На протяжении предыдущих мучительных страниц я то и дело одергивала себя: начинаешь об одном, но уходишь все дальше и дальше по лабиринтам лошиной Вселенной, ибо виды и подвиды лохов так незаметно перетекают друг в друга, так прихотливо сочетаются в одной личности, что, право, трудно остановиться, нажать клавишу «перевод каретки» и приступить к следующему разделу. И это касается идеальных, химически чистых вариантов лоховства! Что же говорить о реальных людях, которые нас окружают? Как разобраться в хитросплетениях их душ? Кое-кто из них в глубине и сам осознает свою лошиную сущность, и борется с ней, как может. А снаружи пытается закамуфлироваться под нормального, адекватного парня. Смотришь на такого: успешный бизнесмен, образованный, ироничный, читающий, живущий насыщенной внутренней жизнью, и лишь в какой-то сфере он ведет себя странно, - например, с деньгами или с женщинами. Потянешь за ниточку - и вот оно, полезло. Это, оказывается, лох. Просто он в камуфляже. …Вчера это произошло в третий раз. Вернее, в третий раз я заметила такое в компании своих друзей, людей ехидных и склонных подмечать разные мелочи. Видите ли, есть определенная прослойка мужчин, которая не здоровается с женщинами. Мы сидим за столом смешанной компанией, к нам подходит джентльмен, обменивается рукопожатием со всеми мужчинами, по очереди, даже с незнакомыми. Здоровается также со знакомыми женщинами - правда, без рукопожатия, словами, как требует некое правило их этикета. На незнакомых женщин - ноль внимания. Ноль. В первый раз это был весьма рафинированный олигарх, во второй раз - бандит и вор в законе. Вчера это был Емельян Захаров, владелец галереи «Триумф». Емеля поздоровался со всеми мужчинами: «Привет, Леш, как дела?» - «Здравствуйте, я Емельян» - все как полагается. Поздоровался со мной, ибо мы знакомы. Но за столом сидели мои подруги, и вот им внимания не досталось. Почему? На рабынь, зомби, голограммы или проституток мои спутницы вроде не похожи, выглядят нормально. Что мешает поприветствовать их - непонятно. Возможно, это наследие братковской культуры девяностых: страшный риск по неведению поздороваться с проституткой гораздо серьезнее, чем опасность прослыть невежей. Возможно, у бандитов вообще не принято здороваться с девушками. А вдруг это чужая девушка, за такое посягательство можно и жизни лишиться. Но что о'кей для бандитов, довольно странно для представителя богемной интеллигенции, любителя антиквариата, обитателя старинного московского дома. Зоологический мужской шовинизм на уровне рефлексов? Превратно понятое правило социального этикета? Не знаю. Но лошизм налицо.
Я ведь совсем не утверждаю, будто люди делятся только на лохов и не лохов. Есть и другие границы, разделяющие людей на моих и не моих, и они пересекают друг друга весьма причудливым образом. У меня одно время была теория «мастей»: существуют в мире люди той же масти, что и я, с моим темпераментом, типом восприятия и чувством юмора. С такими легко и приятно общаться. Но и тут бывают казусы. Иногда кажется, что вот он, человек твоей масти, и вы с ним на одной волне - и вдруг он произносит одно слово, и ты понимаешь, что между вами пропасть, и какие бы там ни были масти людей, но только лох-составляющая - то, что действительно важно в этом мире. Однажды, к примеру, общалась я с продавцом-консультантом в автосалоне, молодым и славным парнем. Не скажу о симпатии, но какая-то химия между нами, конечно, возникла: человек моего поколения, с моими словечками и ужимками, хоть и совсем другой профессии. Но вдруг он произносит: «Я рекомендую эту машину, она очень НАРЯДНАЯ». Одного мерзкого слова было достаточно, чтобы я поняла: между нами моря и континенты. Я не хочу эту машину и не хочу еще раз где-нибудь встретиться с этим парнем: пусть живет свою нарядную жизнь, а я проживу свою.
Умение распознать лоха сквозь камуфляж нужно нам не для того, что проникнуть в душу этих людей и научиться с ними общаться - нету у нас такой задачи. Я лишь хочу уберечь себя и вас от подобных разочарований. И только ради этого перехожу к следующей части книги, где мы поговорим о «черных метках» лоха - едва заметных черточках и знаках, позволяющих разглядеть нашего героя сквозь любую маскировку.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЧЕРНЫЕ МЕТКИ ЛОХА
В прошлой главе перед нашими глазами промаршировал фантасмагорический парад уродов, претендующих на то, чтобы всем вместе называться «человечеством XXI века» и «венцом эволюции Вселенной». Они перестраивались из колонн в шеренги, сходились и расходились, образовывали змейки, ручейки и хороводы, выбрасывали вверх знамена и выкрикивали речевки, под конец совершенно убедив меня, их вдумчивого исследователя, что любая классификация этого гадючника будет высосанной из пальца. Стоило, конечно, на протяжении стольких страниц кропотливо выстраивать лохосистематику, чтобы прийти к неутешительному выводу: никаких лохотипов в чистом виде нет и не может быть. Почему? Во-первых, лохи подобны растениям в дремучих джунглях: между любыми двумя всегда найдется третий, в чем-то непохожий на своих ближайших соседей. Во-вторых, систематик лохов подобен старушке, прикармливающей кошек: стоит ей собрать свое стадо, пересчитать и выдать каждому подопечному блюдечко с молоком, как тотчас из тьмы за окном раздастся мяуканье: «А я? Меня забыла?» Другими словами, лохи бесконечны, безграничны и густотою своею подобны континууму. Их типы нужны нам примерно для того же, для чего русской литературной школе критического реализма понадобился тип купца-самодура: чтобы повеселить, позлить или заставить понимающе перемигиваться своих легкомысленных читателей. Но не более. Не пытайтесь проделать у себя дома то, что только что проделала я! Не тщитесь классифицировать всех и вся. Достаточно будет того, что, глядя на окружающих вас людей или всматриваясь в зеленоватую глубину зеркала, вы приметите пару-тройку черточек и зададите себе вопрос: уж не лох ли передо мной? Для этого-то вам и понадобятся практические соображения, изложенные в следующей части моего труда.
Я намерена поговорить о «черных метках» - признаках, по которым можно безошибочно вычислить лоха. Но перед этим сделаю одно важное замечание. Кто, собственно, будет их вычислять? Кто, иначе говоря, мой читатель? Может быть, он и сам лох? Но ведь моя цель не в том, чтобы научить лохов находить друг друга в толпе: из предыдущей части книги мы знаем, что они и так отлично находят друг друга (как, например, Лох-Богач и Лох-Бедняк, или Лох Потерянный и Лох-Мыслитель). С другой стороны, идея внешнего наблюдателя, не участвующего в процессе, а лишь фиксирующего лошизм со стороны, полностью развенчана квантовой механикой: нельзя почистить селедку и не запачкаться. Все мы немножко лохи, потому и Господь наш заповедал: «Не судите». Единственное, чего я добиваюсь, - чтобы люди, зараженные вирусом в меньшей степени, чем другие, научились различать лоховство в себе и вокруг, не путали пшеницу с плевелами, а овец с козлищами.
Сколько же их вокруг, этих козлищ, скажу я вам - ой-ой-ой.
Впрочем, ближе к делу.
ЦЕРКОВЬ СТРАУСА И ЛОЖА ПИТОНА
О том, что лоха (а особенно лохушку) можно вычислить по его (ее) вещам и вещицам, я поняла еще в беззаботном девичестве. Тогда я, конечно, видела картину крайне упрощенно: в моем мире существовали правильные вещи, принадлежавшие классным парням и прикольным девчатам, и их жалкие имитации, с которыми лохи и лошицы пытались - без малейшей надежды на успех - втиснуться в наш изысканный круг. Я полагала, что несчастные создания то ли не умеют отличать дерьмо от конфетки, а зло - от добра, то ли отчаянно стеснены в средствах и надеются, что и так проскочит. Узость и зашоренность моего создания - презренный вещизм и консумеризм, если уж называть пороки своими именами - извиняет только мой нежный возраст. Очень скоро я поняла, что дело вообще не в деньгах и не в дизайнерском чутье. Лохи отлично знают, что есть что. Знают, наверное, ничуть не хуже меня, а то и получше. Настоящие, вызревшие, расцветшие махровым цветом лохи просто ведут себя в соответствие с прямолинейной народной метафорой: «Зарекалась ворона говна клевать, да тянет на тепленькое». Прочитав сотни глянцевых журналов и даже кое-как научившись придавать себе поверхностный лоск, наши герои все же не могут удержаться от того, чтобы то тут, то там схватить какую-нибудь лоховскую вещицу, выдающую его с головой. В таких вещах как будто бы заключена таинственная сила, которая манит и влечет лоха: отказаться от них для чего так же немыслимо, как инфузории-туфельке противостоять фототропизму, то есть не плыть туда, где светлее. Это, видите ли, не инфузория решает: это давно уже решила за нее матушка-природа. Один из предметов, по которым можно безошибочно определить лоха - чехольчики и футлярчики. Лох просто обожает что-нибудь зачехлять (а потом, соответственно, расчехлять). Кажется, эта привычка появилась у лохов в конце прошлого века, когда в СССР появилась бытовая электроника с дистанционным управлением, и пульт к ней поставлялся в полиэтиленовом чехле. Его ни в коем случае не следовало вынимать из чехла, чтобы не поцарапать дорогую, престижную вещь. Нынешние футляры для мобильных телефонов - прямые наследники тех полиэтиленовых мешочков. В таком футляре лоховской телефон надежно защищен от случайных царапин. Сжимая в руках липкий, засаленный футляр, лоху приятно думать, что спрятанная внутри продвинутая техника прослужит ему долго-предолго, как и подобает дорогой, престижной вещи (отметим про себя, что мобильник у лоха наверняка слишком для него дорог, и испортить такую ценную вещь было бы обидно). С другой стороны, и сам футляр может быть для лоха предметом гордости - если он сделан, к примеру, из дорогой, престижной, ценимой лохами кожи.
