Марина Куропаткина - В тюрьме
Согласно правилам тюремного этикета, заключенные ни в коем случае не должны вскрывать чужую почту. Это считается самым тяжелым проступком из всех возможных в среде заключенных и наказывается очень жестоко. Почта считается личным и святым делом каждого человека. Если заключенного, которому пришло письмо, перевели из камеры или тюрьмы, его почту отправляют обратно. Если заключенный освобожден или отправлен на этап, а потому не имеет возможности получить почту, она уничтожается. «Но, в данном случае, внешнего листа с адресами не было – он его сорвал, и мы не знали, чья это малява, потому и вскрыли.
В этой самой маляве, ему адресованной, некто писал о том, что он недавно заехал на карантин, а перед этим праздновал неделю свадьбу, передавал приветы от каких-то общих знакомых, которые что-то хотели узнать у него, а еще перед этим вспоминал, как они тоже были на карантине вместе раньше, что-то уточнял. Писал, что скоро снова будет на воле и снова увидит этих самых общих знакомых, спрашивал, что им сказать.
То есть, из этой малявы однозначно стало понятно, что он периодически “садился” в тюрьму дней на 10–14 (на срок карантина), слушал, разговаривал, периодически его выводили типа анализы сдавать, отпечатки снять, сфотографироваться. В это время он сливал всю добытую информацию. Затем, к окончанию срока карантина, его забирали, как будто переводили в постоянную хату, и он исчезал – уходил в краткосрочный отпуск на срок, пока в карантине полностью не обновится контингент, т. е. на следующие 14 дней. Затем снова на “работу”… Мы маляву переслали смотрящему – арестантская солидарность все-таки. Что было дальше – не знаю. Вот такие бывают “блатные”. Так что еще раз в этой связи напомню принцип, по которому можно заподозрить такую курицу – чем больше заворачивает пальцы, чем больше пыли пускает, особенно при неадекватной наружности и поведении – тем вероятность больше».
В 1802 году при Министерстве внутренних дел основали Департамент исполнительной полиции. На него возложили работу по управлению делами, связанными с тюремной организацией. Несмотря на это, тюрьмами все еще фактически управляли местные власти и губернаторы.
Как показывает практика, довольно часто заключенные точно знают, кто из их соседей является «курицей», но в силу некоторых причин ничего не предпринимают. Их логика в данном случае довольно проста: зачем наказывать стукача, если он уже сам извелся мыслью о неминуемом разоблачении? Страх очень быстро и качественно подтачивает как моральные, так и физические силы человека. Любая месть в таких обстоятельствах будет только излишней жестокостью, а заключенные, как правило, – люди справедливые и снисходительные. Да и вряд ли стукач согласился работать на милицию от хорошей жизни, скорее всего его не только запугали, но и избили. К тому же показать, что другим заключенным известен стукач, и выгнать его – значит ожидать вскоре прихода нового, которого узнать будет очень трудно. А когда знаешь, кто стучит, становиться легче, тем более что в одну камеру обычно вселяют только одного стукача, реже – двоих. Стукач в камере может даже оказаться полезным, если надо донести до сведения работников милиции какую-то информацию или дезинформацию.
О присутствии в камере стукача может быть известно далеко не всем его соседям. Однажды случилось так, что один из заключенных узнал, что его хлебник (сосед по камере, с которым он вынужден был делить еду и есть из одной тарелки) – стукач. Возмущение обманутого заключенного было огромным, тем более что остальные арестанты, зная о деятельности стукача, не сочли необходимым предупредить неудачливого арестанта.
Когда обиженный заключенный попытался предъявить претензии в связи с этим обстоятельствам несознательным соседям по камере, ему логично ответили, что, по негласным правилам, нельзя откровенно называть человека стукачом, если в этом нет абсолютной уверенности. Необходимо предоставить железобетонные доказательства, а это далеко не так просто, как может показаться на первый взгляд.
Психология заключенных и общение с ними
Нормы поведения в тюрьме, определяемые особым этикетом, сильно влияют на взаимоотношения с заключенными. И вот здесь очень важно понимать, с кем вам придется иметь дело.
Если рассмотреть общую массу заключенных, можно выделить две разновидности арестантов: блатные (братва) и мужики.
Блатными называют людей, которые живут по особым воровским «понятиям». Сами себя они обозначают как бродяг, братву, босоту и т. д. Работники милиции в данном отношении более конкретны. Для них блатные – это профессиональные преступники.
«На спецу шконки стоят параллельно стенам, на общаке перпендикулярно, вплотную друг к другу, иногда с разрывом – привилегированные места. Нижний ярус завешен простынями, получаются как бы отдельные палатки, в каждой из которых собирается определенный круг знакомых и протекает своя особенная жизнь; к проверке пологи поднимаются, обнажая ячеистое нутро камеры. За одной из таких занавесок в проеме между шконками за крохотным столом собралась братва» («Все должно было быть по другому» Алексей Павлов)
Для таких людей тюрьма – родной дом, куда они возвращаются раз за разом на своем длинном жизненном пути, которым иногда гордятся, а иногда воспринимают как досадное, но вполне закономерное недоразумение.
В тюрьме блатные находятся в обществе равных себе и пользуются случаем, чтобы набраться опыта у других заключенных – крутых авторитетов или просто опытных людей.
Мужиками называют людей, совершивших бытовые преступления, в основном в нетрезвом состоянии, по неосторожности, из жадности или случайно. Это обычные среднестатистические граждане, случайно попавшие за решетку и считающие тюрьму концом своей жизни.
В принципе, термины «блатные» и «мужики» являются скорее лагерными. В тюрьмах они редко используются. Там заключенных, как правило, делят на «реальных пацанов» и «шушеру». Первые ведут себя активно и нагло, а вторые – боязливо и осторожно, пытаясь адаптироваться к незнакомой среде и странным этическим нормам.
Выпестовывание и сохранение «понятий» происходит за счет блатных. И именно «понятия» являются краеугольным камнем, на котором держится тюремный этикет.
«Перебирая взглядом лица, трудно найти человека, который может показаться интересным; лица искажены и упрощены, на каждом застывшая маска страдания, разница лишь в степени. Если кто смеется, то выглядит не смешно, с таким же успехом мог бы плакать. Но как-то арестанты друг друга находят и стихийно образуют семьи. Есть люди, с которыми не важно, о чем говорить, с ними легко. На воле обычно они становятся друзьями. В следственном изоляторе дружить опасно, но ощущение взаиморасположения иногда дает душевный отдых» (Алексей Павлов).
Если вы попали в камеру, где поддерживается жесткий «понятийный порядок» – вам очень повезло. Царящая там атмосфера не имеет ничего общего с той, которую принято демонстрировать в многочисленных кинофильмах. Никто ничего ни у кого не отнимает хитростью, силой или угрозой. Физическое насилие строго запрещено, впрочем, так же как и матерная брань. Сокамерники общаются между собой вежливо и очень дипломатично, часто используя слова «благодарю», «будь любезен» и т. д. Возникающие конфликты давятся в зародыше, а споры «разруливаются» очень быстро и оперативно.
Такое положение вещей объясняется достаточно просто. Несколько человек, запертых в тесной камере и лишенных не только средств для развлечения, но и порой самых необходимых вещей, в отсутствии контролирующего элемента элементарно перегрызутся. Плохо будет всем. Разумеется, умные, опытные заключенные изо всех сил стараются предотвратить такое развитие ситуации. Нарушителя карают жестоко и незамедлительно. Если он беспричинно ударил кого-то, то должен быть готов к тому, чтобы расстаться со своим здоровьем, а то и честью. Рано или поздно, но справедливое возмездие настигнет его обязательно. Этот принцип в тюрьме поддерживается более чем старательно еще и потому, что, если вы могли наказать нарушителя, но не сделали этого, неважно, по какой причине, накажут вас.
Тюремный этикет не допускает даже такой простой фразы, как «А пошел ты…». Казалось бы, она не окончена, а потому не может считаться оскорблением, но на самом деле это не так. Человек, которому фраза адресована, имеет полное право ударить или ответно оскорбить охальника, а в некоторых случаях и убить. Это единственное исключение из правила, запрещающего насилие в камере.
«Мой вывод: люди в тюрьме больше склонны к самоорганизации, чем на воле. Если бы арестанты не поддерживали друг друга и не были терпимы, выжить бы было трудно не только морально, но и физически. Настоящий беспредел в тюрьме имеет на плечах погоны» (Алексей Павлов).
Фраза «пошел на…!» воспринимается заключенными буквально, неважно, как к этому относится произнесший ее. Она означает, что человек, ее сказавший, намеревается совершить над оскорбленным акт сексуального насилия или же стать его объектом, то есть мгновенно переведен в категорию «девочек» (пассивных гомосексуалистов).
