Новелла Иванова - Как любят россияне
И вот, в момент приступа тоски, встретился он . На 13 лет старше меня, вдовец, с двумя неласковыми эгоистками дочками, нищий, в грязной, ободранной трехкомнатной квартире, всегда голодный и полупьяный. Я работала заведующей детским садом в ведомстве завода, на котором до пенсии отработали мои инженеры-родители, и там же работал он. В нашем Доме культуры проходил вечер, и, учитывая мои музыкально-литературные данные и образование, руководство завода назначило меня председателем жюри.
...Мой любимый работал начальником крупного цеха, но из-за своего образа жизни был на грани увольнения. И вот на этом вечере он увидел меня. Надо же, жили всю жизнь почти рядом, работали в одном ведомстве. Его дочери отдыхали в пионерском лагере, где я летом работала, и не были знакомы. А тут…
У меня была комната в семейном общежитии, которой я очень гордилась, но я там не жила. В общем, после вечера мы пошли гулять. Это было 14 марта. На мне были сапоги на высоких каблуках, а он мне – чуть выше подбородка. В общем, я не хочу гулять и приглашаю его к себе. А это в пяти минутах от его дома. Он забежал, взял шампанское, и мы пошли. Мы у меня посидели, поговорили хорошо. Чувствую, ОН ТЕРЯЕТСЯ ПЕРЕДО МНОЙ, НУ И СДЕЛАЛА САМА ПЕРВЫЙ ШАГ. Потом он ушел, ни о чем не договорившись. На другой день я собралась домой. Вышла, а вокруг курсирует старенький «жигуленок». Я и не догадывалась, что у него есть машина и он будет меня ждать. Довез меня до дома, и мы стали встречаться. Сначала по пятницам у меня, а потом он на коленях уговорил ходить к нему. Дал мне ключ от своей квартиры. Я в пятницу вечером «заступала» и оставалась до вечера воскресенья. Старшая дочь была замужем очень удачно, жила в другом городе. Младшая – училась на втором курсе института. О женитьбе мы не говорили, я не решалась, а у него была куча долгов, он решительно с ними разделывался и был этим очень горд. Каким счастливым он был по пятницам и горестным – по воскресеньям! Как он не хотел меня отпускать, звонил, только я вернусь домой, и напивался после моего ухода.
Наш завод получал по бартеру импортную одежду обувь, продукты. Мы смогли приобрести не только телевизор, холодильник, но даже новую прекрасную машину. Мы расставались, только когда шли на работу, да и то созванивались, или он приезжал днем, просил хотя бы посидеть в машине, так как соскучился. Он брал меня туда, куда женщинам дорога заказана: на рыбалку, на охоту. Мы изъездили все вокруг, ни один выходной не сидели дома! Он столько мне рассказывал интересного, показывал деревню и дом своего детства. Трижды своим ходом ездили к его друзьям в Краснодарский край. Я его научила слушать музыку, сама все время пела. Мы старались не расставаться. И теперь, когда я о нем пишу, я вижу его, как он стоит дверях. В черных кудрявых волосах блестят снежинки, а он кричит: «Родничок, иди скорее сюда!» Я подошла, а он уткнулся в мои руки и со слезами прошептал: «Впервые за 45 лет меня ждут». «Родничком» он меня сразу окрестил. Сказал, что Я ЕГО ОЖИВИЛА, ВЕРНУЛА К ЖИЗНИ. Я по складу характера (мой знак Зодиака – рак) очень домашняя, люблю и умею готовить. А он родился в начале войны в многодетной семье в деревне. В 13 лет ушел из дома в самостоятельную жизнь. В неполные 18 лет женился на соседке по деревне. Переехал в город. Мать его первой жены всегда жила рядом и занималась хозяйством. В его собственной семье, да и в семье его родителей не принято было заботиться друг о друге. Внимание на душевное состояние не обращалось. А ВЕДЬ ОН – ВУЛКАН ЛАСКИ И ДОБРОТЫ. Жена родила одну дочь, он ушел в армию. Вернулся – жизнь давала трещину. Но жена, решив сохранить семью, рожает еще одну дочь и почти сразу серьезно заболевает. Она болела 10 лет. Цирроз печени. И он терпеливо за ней ухаживал. Научился делать уколы, возил в клиники, даже за рубеж. Но она умерла. Старшая дочь сразу уехала, устроила свою жизнь. А младшая, 12-летняя, осталась с ним. Он закармливал ее фруктами, каждое лето возил на море. Шесть лет жил один. Делал немыслимые долги, в квартире не было ни штор, ни светильников, ни мебели. И это при его огромной зарплате! Его дочерей, как и покойную жену, быт не интересовал.
...И вот, через год таких наших встреч я решилась выйти замуж за него. Ему – 46 лет, мне – 33. Все знакомые, даже его родственники – в шоке. Куда такая красавица и умница – за пьяницу?! Но мои родители и сестра с мужем сразу приняли и поняли его, сказали, что он очень хороший, настоящий человек. 27 апреля мы поженились, я официально перебралась к нему.
Начала все отмывать, скоблить, покупать своему любимому белье. А недавно я поняла, что все еще жду чуда, которое никогда не произойдет. Беда в том, что он любит себя куда больше, чем меня!
Ольга, г. Челябинск
Помнишь ли ты меня?
...«Пришла пора – она влюбилась», – писал Пушкин о Татьяне Лариной. Ко мне эта прекрасная пора пришла, когда я училась на первом курсе.
Я долго сопротивлялась своему чувству, не признавалась в нем самой себе. Здравый смысл подсказывал, что нет у этой любви будущего. Но здравый смысл засыпал, когда мы общались в институте, а потом долго гуляли по улицам. Во время этих прогулок мы все больше узнавали друг о друге. Бывает так, что общаешься с человеком и видишь, что твои и его мысли и мнения по разным вопросам совпадают. СОЗДАЕТСЯ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО ТЫ ОБРЕЛ ДРУГА-ЕДИНОМЫШЛЕННИКА. СКОЛЬКО РАЗ БЫВАЛО, ЧТО МЫ БУКВАЛЬНО УГАДЫВАЛИ МЫСЛИ ДРУГ ДРУГА. ЭТО БЫЛО НАСТОЯЩЕЕ РОДСТВО ДУШ.
Однажды, прощаясь у подъезда, он поцеловал мою ладошку. Это было так неожиданно, потому что он был очень робким со мной. Но в то же время в нем чувствовались страсть и боязнь меня обидеть. Я понимала, что все больше привязываюсь к нему.
Первый поцелуй он выпросил ради праздника 23 февраля. Это было спустя полгода после нашего общения. И тогда же он сказал фразу, которую я запомнила навсегда: «Я бы так хотел, чтобы ты вышла за меня замуж и родила мне джигита!»
Как он догадался о моей тайной мечте – родить любимому детишек! Увы, несмотря на любовь и родство душ, было одно непреодолимое препятствие. После первого курса его должны были забрать в армию. Он хотел, чтобы я его ждала и мы бы поженились после его возвращения. Я обещала ждать и писать. Прощались мы со слезами. Он ушел из моего дома и, как потом оказалось, поздно вечером вернулся и всю ночь простоял под моими окнами. Я узнала об этом спустя два с половиной года.
...Полгода я жила ожиданием писем от него. Они были такие нежные, ласковые и страстные. Я храню их до сих пор! Сама я писала такие же и в два раза чаще. Я уже решилась стать его женой, но на месяц он замолчал. Чего я только не передумала! Потом пришло последнее письмо – как раз в зимнюю сессию. Не знаю, как сумела я тогда сдать экзамены. Строки его последнего письма все время стояли передо мной. Оказывается, он был ранен на учениях и к нему приехали родители в госпиталь. Он рассказал обо мне, и они вынесли такой вердикт: «Если ты продолжишь любить эту девушку, мы заберем из института твои документы. Не бывать этой любви. Ты еще слишком молод. И не понимаешь, что тебе нужна девушка нашей веры!» Вот оно, то непреодолимое препятствие на пути нашего счастья. Он был другой национальности и другой веры! Я написала ему в ответ: «Если ты ранен, я приму тебя в любом виде и буду любить». Но больше писем не было.
Два года я залечивала эту душевную рану. Никто мне больше не нравился, и казалось, что ни к кому больше я не испытаю такого чувства. Вокруг меня было много знакомых, которые уверяли, что любят меня. НО МОЕ СЕРДЦЕ МОЛЧАЛО.
Через два года он вернулся из армии. Я была на 4-м курсе, он пришел на 2-й. Я хотела узнать: неужели он все забыл? Впервые мы увиделись среди толпы студентов. Я после этой встречи две ночи проревела в подушку. Наконец он подошел ко мне: «Когда у тебя заканчивается лекция? Я подожду тебя у метро».
Никто в институте не знал о нашей любви. Мы встретились, и я поняла: он любит меня по-прежнему. Он рассказал, что все ребята в его взводе знали про меня, и как он мной гордился, и как ребята ругали его за то, что он написал последнее письмо. А он, написав его, убежал из части и хотел попасть в Москву, чтобы все мне объяснить. Но его снял с вокзала патруль, и в итоге его посадили на губу. И снова он говорил о любви и просил выйти за него замуж и поехать к нему в Ташкент.
...Но во мне уже что-то умерло. Ведь он, послушный сын, предал меня. Я понимала, что он, в сущности, мальчик, а я казалась старше его и больше понимала в жизни. Мы встречались еще несколько раз, и, разговаривая, я с трудом сдерживала слезы. Мне тогда казалось, ничего больше не повторится, и в сердце была настоящая рана. Мне было больно оттого, что я больше не хотела тех отношений, что были прежде. Воспоминания о нашей первой романтической, чистой любви жгли душу.
