Анатолий Деревянко - Ожившие древности
Железо сыграло революционную роль в дальнейшем развитии экономики приамурских племен. Применение орудий труда из железа позволяло расчищать большие участки от леса и кустарника, лучше обрабатывать землю, а железными серпами быстрее и без больших потерь убирать зерновые. На соседних с Приамурьем и Приморьем территориях в это время по-прежнему употреблялись бронзовые орудия труда, и техника выплавки бронзы здесь достигла большого совершенства. Только позднее, в IX-VIII веках, железо постепенно начинает вытеснять бронзу, вначале в Китае и Корее, а потом и в Японии.
Археологов часто спрашивают: как вы находите древние памятники? На этот вопрос ответить непросто. Безусловно, есть свои закономерности в том, где селится человек. Обычно это место на берегу реки или озера. Во-первых, здесь питьевая вода, во-вторых, пища, в-третьих, реки - самый удобный путь сообщения. По высоким берегам человек стремился селиться еще и потому, что они не затапливаются во время наводнений. И все же древние памятники мы нередко открываем с помощью местных жителей. Многие из них находят посуду, каменные и железные наконечники стрел и другие предметы, связанные с жизнью древнего человека. Но лишь немногие сообщают о своих находках ученым, в большинстве случаев просто не придают этому значения. И, только встречаясь с археологами во время раскопок, желающие посмотреть, что "откопали", вдруг вспоминают, что "там-то видели что-то похожее". Археологи всегда стараются проверить подобные сообщения.
Так случилось с открытием одного из интереснейших памятников Дальнего Востока - поселения раннего железного века у села Кукелева в Еврейской автономной области в 10 километрах от Амура.
В 1962 году мы вели в этом селе раскопки поселения раннего железного века, такого же, как и на острове Урильском. В один из дней к нам на раскоп пришла женщина и рассказала, что подобные ямы-западины она видела в местности под названием Польце. В тот же день мы решили это проверить, Польцем местные жители называли небольшую релку, поросшую дубняком и березой. Она тянется на протяжении многих километров вдоль стариц и озер. В одном месте релки нам сразу же бросились в глаза большие чашевидные западины глубиной до двух метров, которые, судя по конфигурации и глубине, могли быть только остатками древних жилищ. Стоило нам войти в одну из них, густо поросшую кустарником и травой, полчища комаров и мошки облепили нас с головы до ног. Одежда, руки, лица за минуту стали серыми от гнуса. Окружающие мари и болота были для них сущим раем. Такая негостеприимная встреча несколько охладила наш пыл и желание немедленно приступить к шурфовке. Вначале пришлось развести дымокур, а потом в одном из жилищ решили сделать шурф, чтобы выяснить, к какому времени оно относится. Вдвоем с Б. Сапуновым (ныне доцентом Благовещенского института) мы приступили к работе.
Сверху нещадно палило солнце. Дьтм застилал все кругом, ел глаза, но комары стали еще злее и, словно растревоженный улей, тучей вились вокруг своих жертв.
Наконец мы сняли дерн и только углубились на 30- 40 сантиметров, как из земли показался венчик большого сосуда. Пришлось осторожно зачищать вокруг него слой.
Немного глубже мы наткнулись еще на один сосуд, который лежал на боку. Оба сосуда оказались целыми. Не обращая внимания на гнус, мы быстро расширили шурф и начали осторожно снимать слой за слоем. Через час, когда показалось наконец дно первого сосуда, мы остановились на мгновение, завороженные открывшейся картиной: вокруг сосуда в раскопе виднелись горелые балки, а на них и под ними на боку, вверх дном, в самых различных положениях лежали почти вплотную друг к другу и совершенно целые и раздавленные сосуды. Всем нам в ту минуту виденное казалось счастливым сном.
На поселении Польце мы вели раскопки в течение нескольких лет. Год за годом перед нашими глазами открывались необычные страницы трагической истории одного амурского племени.
Возможно, это было так... Шаловливый ветерок к вечеру присмирел и вел тихую беседу с жухлыми травами, перебирал жесткие высохшие листья молодых дубов и берез. На западе, над самыми горами, висел кровавый диск солнца, готовый вот-вот опуститься за горизонт. Косые лучи его бросали длинные тени. Вслед уходящему солнцу протяжно и тоскливо выли собаки. Босоногие ребятишки с криком носились между домами, загоняя коз в деревянный загон. В центре поселка, у Большого дома, собрались старики и пожилые мужчины. Шло обсуждение предстоящего праздника урожая. Все ждали выхода главного шамана, который должен назвать день праздника. Год этот обещал быть хорошим. После уборки урожая все хранилища и большие сосуды наполнены зерном.
Его должно хватить на всю зиму. Совсем недавно начался перелет птиц, а охотники уже успели запасти много мяса. Вокруг поселка в березняковых колках летом часто видели большие стада диких коз, изюбра и кабана.
Если зимой не придут волки и не угонят животных на север, охота тоже обещает быть удачной.
Стемнело быстро. Один из сидящих принес большой камень с выдолбленной посередине лункой. Насыпал в нее мелких сухих древесных стружек, вставил в лунку тонкую длинную палочку, сделал петлю на тетиве лука и начал быстро вращать палочку. Вскоре показался дымок, а потом робкая струйка пламени. Приготовленный заранее хворост ярко вспыхнул, освещая лица, раскрашенные красной краской. Вдруг разговоры стихли. Звеня погремушками и бубенцами, из дома вышел главный шаман. Его сопровождали старейшины и два ближайших помощника. На голове шамана большая шапка с рогами оленя. Одет в кожаную куртку и такие же штаны. На груди и поясе тускло поблескивали нефритовые кольца.
В руках он держал бубен с нарисованными на нем красной краской зверями и птицами. Он приблизился к костру, постоял, словно прислушиваясь, и начал размеренный танец, ударяя в такт бубном. Ритм все убыстрялся и убыстрялся, пока шаман не закружился в бешеном вихре.
Все, затаив дыхание, смотрели на шамана, душа которого в это время была далеко, далеко, в гостях у Великого духа Неба и Земли. Наконец он в изнеможении повалился у костра и затих. Прошло немного времени, и он заговорил:
"Великий дух Неба и Земли дал хороший урожаи. Он обещал зимой хорошую охоту. Праздник урожая будет в полнолуние, когда на небе покажет лицо брат Великого духа". Шаман помолчал, потом заговорил снова: "На Великой реке появились чужеземцы. Они многочисленны и уже уничтожили несколько родственных нам племен. Мы живем далеко от Великой реки, и чужеземцы пройдут мимо нас. Но наши дома не должны оставаться без воинов.
Все мужчины должны быть готовыми к войне, и до праздника урожая на несколько дней отменяется охота".
Лица сидящих у костра мужчин посуровели. Давно уже в этих местах не было войны, и вот теперь откуда-то пришли чужие люди, которые разоряли поселки и уоивали всех мужчин и женщин. Шаман ушел. Мужчины еще долго сидели у костра, тихо переговариваясь между собой. С окружающих низин потянул туман, словно молоком окутал деревья и дома, наполовину вросшие в землю. Старые воины рассказывали об охоте и войнах, в которых им пришлось участвовать. Но наконец все стали расходиться. У костра осталось два воина, вооруженных короткими мечами и луками. На груди у старого воина тускло поблескивал панцирь из железных пластин. На молодом воине панцирь был из костяных лат. Эти двое должны охранять сон всего племени.
На рассвете старый воин услышал какие-то шорохи и шум в ближайшем леске. Он прислушался и различил тихие голоса. Вскочив, он крикнул, но тут же был сражен стрелой, попавшей ему в горло. Из лесу выбежали толпы воинов и с диким криком бросились к поселку. Вспыхнул огонь, и запылала крыша крайнего дома, от нее огонь попал на соседнюю, и через мгновение горело уже больше половины поселка. Из домов выбегали полураздетые женщины, которые тащили за собой плачущих детей.
Мужчины, вооружившись луками, копьями и топорами, пытались сдержать натиск врага. Но нападающих было слишком много. Старейшина крикнул, чтобы люди пробивались к лесу, только там, среди зарослей и деревьев, единственное спасение. Один за другим падали воины.
Под летящими тучами стрел гибли дети, женщины. Лишь немногие смогли пробиться к лесу. Но нападающим досталась небольшая добыча: горящие дома рушились один за другим.
На следующий день над дымящимися развалинами уже кружились стаи воронов. По ночам над пепелищем долго еще слышался вой одиноких собак. Люди ушли из этих мест. Ушли навсегда. И никто, казалось, уже не потревожит печальных пепелищ, не расскажет потомкам о трагической гибели поселка. Так, наверное, и было бы, не будь науки археологии. На место, где когда-то кипели человеческие страсти, приходят люди с лопатой и шаг за шагом восстанавливают историю жизни племен и народов, историю давно минувших времен.
Нередко, когда к нам на раскопки приходили очередные экскурсанты, раздавался смех и шутки по поводу "гробокопателей". Но проходило пять, десять минут, час, и перед "шутниками" открывались остатки стен жилищ и нар, на которых когда-то стояли большие сосуды, полные зерна и запасов пищи, рядом маленькие пиалы, миски, кружки, из которых люди ели и пили несколько тысяч лет назад. Лежали детские сосудики величиной с наперсток, которыми играли маленькие хозяйки. В центре виднелись остатки очага, вокруг которого в долгие зимние вечера сидели старики и дети; взрослые рассказывали об охоте, войнах и, конечно, легенды и сказания.
