Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 27
Заговор от голодной смерти
Уже несколько лет мне перестали приходить письма от тех, кто пережил войну, блокаду Ленинграда. Видимо, их уже нет в живых. Но многие письма я храню, так как порвать их не поднимается рука. Люди, как на исповеди, писали мне о том, как они ели крыс, кошек и собак, как на их глазах умирали дети и родители от голода. И о том, как многие десятилетия спустя, уже после окончания войны, они боялись голода и на всякий случай прятали по шкафам и в подушках куски хлеба. Храню я и рассказ узника, пережившего Холокост.
С ним в лагере было два брата-близнеца, которые всегда держались вместе, и было видно, как сильно они любят друг друга. Каждый заботился о другом как только мог. В лагере ужесточили режим и почти перестали кормить людей, видимо, решив, что не стоит тратиться на тех, кто и так скоро умрет. Бывший узник, который мне писал это письмо, вспоминает: «Однажды меня оставили мыть сортиры вместе с одним из близнецов. Остальных пленных угнали на работу. Когда мы мыли сортир, вошел пьяный охранник и ударом приклада по голове убил одного из братьев. Затем его унесли в крематорий, где и сожгли».
Человек, писавший письмо, рассказывал, что его мучила мысль, как сказать другому брату о случившемся. И когда колонна заключенных вернулась, он сказал, что его брат сильно заболел и, может, даже умер. Услышав новость, оставшийся близнец стал плакать. «Я пытался утешить мальчика, а он вдруг сказал: “Я оставил у него весь свой хлеб на хранение, теперь у меня нет ни кусочка”. Потрясенный тем, что в такой момент он думает о хлебе, я достал из-за пазухи свою пайку и подал ее мальчику, но он, посмотрев на хлеб, сказал: “Тот кусок был больше, чем ты даешь!” – “Я был голоден и немного съел от твоего куска, завтра я получу свою пайку и отдам тебе остаток”». В тот день он постиг трагедию голода, когда даже близкие люди оплакивают не потерю родного человека, а кусок хлеба размером меньше чем в ладонь.
Голод – такая же беда, как болезнь и кража. И потому в народе всегда старались иметь заговор и от этой беды. Мне известны многие заговоры для сбережения человека от голодной доли. Один из этих заговоров я сейчас вам передам. Вот его слова:
Господу Богу помолюсь,
Святой Пречистой Деве поклонюсь.
Господи Иисус Христос,
Ты Всесвят, на Кресте был распят.
За нас, грешных, страдал,
Великую муку принял.
Жалеешь нас, помогаешь,
Молитвой и хлебом питаешь.
И как Ты возле моря Галилейского
Пять тысяч душ людей
Семью хлебами кормил
И их жизни от голодной гибели сохранил,
Так Ты и мне своим духом,
Своим чудом помоги
И жизнь мою от голодной смерти обереги.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне, присно, во веки веков. Аминь.
Наверное, многие из вас читали Библию, где рассказано о том, что, когда Иисус Христос подошел к Галилейскому морю, к нему подступило, как сказано в Библии, четыре тысячи человек, не считая детей и женщин, все они были истощены, но пришли послушать Его. Позже Он скажет своим ученикам:
– Жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне и нечего им есть; отпустить же их неевшими Я не хочу, чтобы они ослабели в дороге.
И говорят Ему ученики Его:
– Откуда нам взять в пустыне столько хлебов, чтобы накормить столько народа?
Говорит им Иисус:
– Сколько у вас хлебов?
Они же сказали:
– Семь, и немного рыб.
Тогда Он велел народу возлечь на землю. И, взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил хлеб и дал ученикам Своим, а ученики – народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков еще семь полных корзин. А евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей…
Переклад смерти
Из письма:
«Уважаемая Наталья Ивановна, я живу в Германии, в Берлине. Вы и не знаете, как Ваши книги популярны за границей. Заказываем мы их через русский магазин, с удовольствием читаем и с нетерпением ожидаем новинок. То, что Вы пишете, меня просто потрясло, и я увидела в этом какой-то знак свыше. Дело в том, что моя жизнь осталась при мне только благодаря Вам, то есть Вашему учению, но тогда я этого не знала.
Двенадцать лет назад, когда я жила в России, я заболела, и врачи-онкологи вынесли мне приговор: сказали, что эта разновидность рака совершенно не лечится, раковые клетки очень быстро размножаются. Но мне все равно сделали химиотерапию, даже после этого врачи сказали, что опухоль все равно быстро прогрессирует. Тогда я спросила лечащего врача: сколько мне осталось жить? Он ответил, отведя в сторону глаза, что если очень-очень повезет, то от силы месяца три. Я взяла вещи и ушла из больницы. Меня с облегчением отпустили умирать.
Я решила, что свои последние дни проведу дома, у меня не было сил видеть рядом с собой таких же обреченных людей. Пришла я в квартиру и стала обдумывать, как лучше прожить последние дни. Я думала, а вдруг уже завтра конец, я умру, и меня никто не хватится, а когда найдут, будут брезгливо закрывать нос рукой. Все это вставало перед глазами, и я поняла, что нужно переключить свое внимание на что угодно, лишь бы отвлечься от страшных мыслей. Я, сев у телевизора, щелкнула пультом, заставляя себя сосредоточиться на экране. Вы не поверите, в это время шла программа “Здоровье” и ведущая задушевно рассказывала, что теперь рак можно лечить. Она ведь не была в той больнице, где люди каждый день умирали. От досады я выключила телевизор, и мысли снова полезли одна другой страшнее. Люди (и я в том числе прежде) никогда не думают о том, что в любой момент может прийти беда. Когда тебе говорят, что ты проживешь немножко, все сразу меняется вокруг. Ничего не радует, и ничего не нужно, кроме жизни. Но приговор подписан, и время пошло.
Утром я почувствовала себя совсем плохо. В теле была слабость, я села поесть, но кусок не лез в горло. Я опять расплакалась, а наревевшись, решила: “Одна я не смогу, мне нужен кто-то, с кем бы я могла говорить, кто ходил бы за молоком и мне помогал”. В Германии у меня сестра, но я не хотела ее пугать, так как у нее слабое сердце, а помочь мне все равно она ничем бы не смогла. Порывшись в записной книжке, я поняла, что позвать мне к себе, собственно, и некого. Кому нужно за мной убирать горшки… И решила я отравиться, не сразу, а как почувствую, что совсем подошел конец. Я кое-как оделась и пошла в магазин. Пока ноги хоть немного идут, нужно запастись едой, ведь возможно, что завтра я уже не смогу выйти. Я купила полбатона хлеба (боялась, что много не унесу), бутылку уксусной эссенции, пачку масла и молоко. Расплатившись за покупки, на выходе я увидела знакомую женщину, она мыла пол. Остановилась я с определенной мыслью – пригласить ее поработать ко мне, моля Бога, чтобы она мне не отказала. “Таня, – сказала я, – ты сейчас с кем живешь?» Услышав ответ, что она по-прежнему одна, я приободрилась. Собственно, я знала, что живет она на съемной квартире, а сын ее в пригороде Москвы живет у жены. Таня из лимитчиц: сперва жила в общежитии, а потом, когда ее сократили, стала жить в коммуналке, снимая там небольшую комнату. Татьяну я знала, когда мы еще вместе работали на кондитерской фабрике, а потом мы с ней время от времени встречались, вот так же, как и теперь, случайно. Стоять было тяжело, и без всяких подходов я ей сказала: “Таня, я скоро умру, у меня рак, и, если ты досмотришь за мной до конца, я завещаю тебе свое жилье”. В общем, Таня уже в тот же вечер была у меня. Она перемыла полы, вымыла и меня. Сварила бульон, принесла с рынка продукты, а главное, я была не одна.
У меня была большая трехкомнатная квартира в самом центре Москвы. В ней раньше жила моя мама, я, отец и сестра. Родители умерли, а сестра уехала в Германию и там вышла замуж.
Я видела, что Таня жалеет меня и ухаживает не за квартиру, а как за собственной сестрой. У нас с ней и возраст почти один. Потом я вызвала на дом нотариуса, и он приехал. Я завещала Татьяне все свое имущество и квартиру, а также украшения и деньги, какие были. По ее лицу и глазам я видела, какой это был для нее шок. Ведь она действительно ничего не видела в жизни, а тут ей так повезло.
Ночью я, как всегда, долго не спала, все у меня болело так, что хотелось кричать. Я уже было хотела окликнуть Татьяну, попросить ее, чтобы она мне сделала укол. И тут дверь скрипнула, и в комнату заглянула моя сиделка. Я ее позвала, и она вошла. Сделав укол, она присела и неожиданно стала возбужденно говорить:
– Я ведь вам не рассказывала, мы последние годы редко встречались. У меня тоже пять лет назад обнаружили рак. Собрались грудь удалять, но я этого так боялась, что решила, лучше умру, чем лягу под нож. В общем, дали мне адрес одного экстрасенса, я к ней пошла, и она сама мне сказала: “У тебя рак”. Тогда я ее спросила, сможет ли она вылечить меня. Она отрицательно покачала головой и сказала, что может только диагностировать, а лечить не умеет. Конечно же, я стала ее допытывать, к кому мне тогда лучше пойти. И экстрасенс ответила: “В Москве вряд ли вам кто поможет, только оберут”, и посоветовала мне ехать в Новосибирск к Наталье Степановой. Я стала говорить, что это далеко и что поездка дорого обойдется. Женщина пожала плечами и сказала: “Странная вы, ехать далеко, да тут пешком надо идти, лишь бы дали шанс жизнь сохранить”. И она дала мне книги, которые выпускает эта целительница. Я влезла в долги и поехала в Новосибирск, и, слава Богу, как вы видите сами, я теперь жива и здорова. Я уверена, что она вас вылечит, и мне, конечно, жалко расставаться с мечтой о собственной квартире, но я так не могу. Я до сих пор помню, как сама каждый день тряслась и ревела. Я все это пережила на себе. Давайте прямо сейчас ей позвоним.
