Ирина Сталькова - Материнство
Мне кажется, надо говорить об этом как можно чаще и не бояться ни высоких слов, ни банальных истин. Ни джинсы, ни магнитофоны, ни кроссовки ничто из этого не окупается. Улыбка, доброе слово, внимательный взгляд - вот что, не имея цены, стоит того, чтоб подарить и получить в подарок. В классе, где учится один из моих сыновей, меня поразил мальчик с робким и туповатым лицом. Шло родительское собрание, последнее в году, и учительница говорила о его слабых успехах. "Ну, завтра отправлю его в лагерь на три смены", весело и по-деловому отозвалась мама. "Он же весь год на продленке, хоть месяц побудьте с ним!" - чуть ли не взмолилась учительница. "Да когда же мне?" - удивилась мать. И вот тут мальчик улыбнулся. Так мы улыбаемся, когда нам напоминают о заблуждениях нашей юности: грустно, и насмешливо, и безнадежно. Безнадежная улыбка ребенка - вдумайтесь только! Мамы и папы, дети нас любят! Они не кормят нас и не стирают на нас, они хотят доверить нам свою тайну и поделиться радостью, они хотят обнять нас. Не спрашивайте, недовольно оторвавшись от телевизора: "Чего тебе? Иди играй". Поговорите с ними. Только это и нужно ребенку - чувствовать, что ему рады, а вовсе не джинсы и не черная икра.
Когда дитя еще в пеленках, мать спит вполглаза и вполуха прислушивается: как он там? Она не реагирует на грохот полночного трамвая под окном, зато мгновенно вскакивает, если чуть дрогнуло дыхание малыша. Вот так подросший ребенок впитывает вас, ваше отношение ко всему на свете: когда вы дома и когда на работе, когда готовите и когда смотрите телевизор. Это впитывание и называется по-научному "семейное воспитание".
СИЛА ИЛИ СЛАБОСТЬ
Этот вопрос принадлежит к числу вечных, т. е. каждый из нас неизбежно становится перед необходимостью решать его для себя и, решив однажды, возвращается к нему снова и снова, каждый раз начиная с нуля. Что такое сильный человек? И где та граница, где сила переходит в свою противоположность - в жестокость, потому что, я убеждена, жестокость - это порождение слабости, это ее маска, за которой она прячется, чтоб, не дай бог, не подумали, что она - слабость. А главное, где корни жестокости, с чего она начинается? Я мать, и проблема начала каждого взрослого качества, его истоки - для меня живая сегодняшняя задача.
И в детском саду, и во дворе дома, где мы живем, постоянно встречаются дети, которым все незнакомое, непонятное хочется ударить, раздавить, победить. Как часто это поощряют взрослые, бездумно формируя бесчувственное отношение к чужой боли. Мы с детьми гуляли в парке и увидели толстую мохнатую гусеницу, степенно переползавшую дорожку. В современном городе всякое живое - редкость, немножко чудо, а это было такое рыжее, такое невиданное. Ребята столпились вокруг нее и стали горячо обсуждать, какая бабочка из нее получится, как вообще получается бабочка из гусеницы, куда деваются бабочки зимой и т. д. Наша группа вызвала интерес у проходившей женщины с девочкой лет шести, они подошли, и девочка тоже удивилась: "Ой, какая гусеница!" "Они вредные, раздави ее!" - скомандовала мама, и, прежде чем мы успели опомниться, от будущей легкокрылой бабочки осталось грязное пятно, а мама с девочкой пошли гулять дальше. Зло всегда рождает зло, но я все равно вздрогнула, когда моя дочь, не сдерживая слез, с перекошенным лицом закричала вслед уходившим: "Дура!" И продолжала кричать, пока женщина не обернулась и не посмотрела в нашу сторону с удивлением: что случилось? И, кажется, так и не поняв, пошла дальше.
Связь между малюсеньким детским поступком и взрослым неумением сострадать не прямолинейная, но прямая и жесткая. И так же, как невидно, незаметно вяжется звено к звену цепочка этой связи, так наша общая ежедневная работа - ломать, разгибать эти звенышки, учить ребенка сдерживать слезы от своей боли и плакать от чужой.
Жестокости можно, по моему глубокому убеждению, противопоставить только силу души, уверенность в правильности своих поступков. Удар на удар не уничтожает зла, как не уничтожает его и непротивление, согласие на сосуществование. На меня большое впечатление произвела одна сценка в детской песочнице. Малыши играли: строили город. Пришел "большой" семилетний мальчик и все сломал. Они опять построили, он смотрел с интересом, как они строят, а когда все было готово, опять сломал - ему было скучно, а это все-таки забава, и притом для него безопасная. Прежде чем я успела вмешаться, один из малышей встал, отряхнул песок с рук и с колен и подошел к обидчику. "Пойдем", - сказал он и взял его за руку. И они пошли, и старший пошел за этим мальчиком, чуть ли не до пояса ему. Мальчик привел его к соседней горке и сказал: "Вот здесь играй, здесь ты никому не будешь мешать", - развернулся и пошел к друзьям. Надо было видеть - не побоюсь этого слова - потрясенное лицо "силача", когда он смотрел вслед мальчугану. Жестокая сила оказалась бессильной перед уроком уверенной в своей правоте слабости. Больше городу в песочнице никто не мешал расти и хорошеть.
Наш ребенок слаб и мал, а мы его защищаем. Но чтобы стать человеком, он должен попробовать кого-то защитить, должен узнать, что он сильный. Хорошо, если в семье есть младший, беспомощный, многие проблемы тогда решаются как бы сами собой. Но как часто матери, думая облегчить себе труд, при рождении второго ребенка отдают старшего в сад, а то и к бабушке на два-три месяца. Да, с одним ребенком легче, а у бабушки старшему хорошо, но ведь дитя - это не ящик, который можно на время переставить куда-то. С точки зрения ребенка, внезапно ставшего старшим, этот маленький, некрасивый, такой глупый, ничего не умеющий отнял у него маму. Два месяца для ребенка - вечность. Отнял маму, которую он так любит, насовсем, навеки. Ребенок убежден - с ним поступили жестоко. Это убеждение может обернуться неприязнью к новому члену семьи, разочарованием в матери - самым страшным, что может быть в жизни человека.
Мне всегда казались антипедагогическими рекомендации врачей изолировать ребенка от заболевшего брата или сестры. А кто же будет жалеть больного, если братик или сестричка у бабушки? Почему для того, кто болен, к страданиям болезни должны добавляться и мысли о том, что братишке нельзя теперь даже подойти к нему? И как же сможет весело играть здоровый, зная, что близкому человеку плохо? Не знаю, как увязать медицину - заботу о здоровье - с педагогикой - заботой о душе, говоря по-старинному. Знаю только, что изолировать от сочувствия - вырастить бесчувствие, а от него рукой подать до жестокости. Ни одно человеческое чувство не возникает вдруг, в один день, все они складываются из сегодня, и вчера, и через неделю, потихонечку. Это замечаем мы их вдруг.
Терпимость, терпение, понимание, сострадание, милосердие - это сила, и сила вполне реальная. И этому надо учить в прямом смысле с пеленок, а не ждать, когда зло дорастет до заметной для глаза величины. "Жалость унижает человека", - учат в школах наших детей. Но сострадание возвышает, быть сильным - значит, по-моему, не быть непробиваемым, а наоборот - страдать вместе с тем, кому больно, сострадать.
Мой сын-второклассник пошел в магазин и буквально тут же вернулся в слезах, что-то говорит - не пойму что: побили, отняли деньги? Оказывается, ребята во дворе ранили голубя, голубь не может летать, у него крыло в крови. Боже мой, голубь! Мало мне грязных железок во всех углах, мало мне воробья (две недели назад дети притащили бесхвостый комок страха и пуха, который был назван Пудиком и выпущен для свободного проживания в квартире), да и вообще я готовлю, мне некогда заниматься этими глупостями, и магазин вот-вот закроется. Но сын и не просит, собственно говоря, ни о чем, он просто сообщает факт. Потому что он знает, как знаю и я: выбора у меня нет. Это только кажется, что я могу разрешить, а могу и запретить. Не могу запретить, этот посторонний голубь страдает и нуждается в помощи. Я не смею думать о своих удобствах, сын не поймет меня, если я произнесу вслух то, что только что написала, быть спокойной рядом с бедой - жестоко. И рядом со словом "мама" слово "жестокость" стоять не может. Нам, матерям, нужно думать о будущем, и не только вообще, но и конкретно о своем: придет час нам, взрослым и сильным, стать старыми и слабыми, а они, маленькие и слабые, станут взрослыми и сильными. Нам понадобится их милосердие, но они будут такими, какими мы их научили быть. Так что в наших интересах, чтоб дети росли хорошими.
Им будет трудно? Может быть. Легко быть хорошим, когда все вокруг замечательные, куда труднее - когда до идиллии еще далеко. Но для этого и нужна сила - выстоять, остаться собой, не ожесточиться.
БЫВШИЕ МАЛЬЧИКИ
Мой учитель когда-то говорил мне: "Человеку невыгодно быть плохим, совесть замучает скорее, чем обстоятельства". Ощущение правильно прожитой жизни может стать единственной наградой, но в том-то и дело, что большей и не бывает.
Когда мы с подругами встречаемся у кого-нибудь в гостях, разговор все чаще вертится вокруг темы "здоровья", да и в поздравительных открытках "желаем здоровья" все чаще пишем перед "счастья в личной жизни и успехов в работе". Это возраст: проблемы, когда купать и чем кормить ребенка, заменяются дискуссиями о сложностях школьной программы, в названии должности появляются слова "зав", "начальник", "старший". "Кушайте, кушайте", угощает хозяйка, устало опустив на колени натруженные руки.
